Собрание сочинений. Т. 9. Дамское счастье. Радость жизни - Эмиль Золя

— Ну вот, — сказала она. — Теперь он не простудится… Смотри, дядя, как к Полю идет красное! Личико у него совсем порозовело.

Шанто с трудом повернул голову, шея была единственной частью его тела, которая еще сохранила подвижность. Он тихо сказал:

— Не целуй его, не то разбудишь. Не нужно трогать этого ангелочка… Видишь там вдали корабль? Он идет из Гавра. Каково? Несется на всех парусах!

Чтобы доставить старику удовольствие, Полине пришлось посмотреть на корабль. То была черная точка на необъятном водяном просторе. Тонкая струйка дыма темнела на горизонте. С минуту девушка стояла неподвижно, созерцая спокойное море под ясным и высоким небом, радуясь чудесному дню.

— Ах, а у меня жаркое подгорит, — воскликнула она, направляясь на кухню.

Полина не успела войти в дом, как со второго этажа послышался голос:

— Полина!

Это звала Луиза, она сидела, облокотившись на подоконник в бывшей комнате г-жи Шанто, которую теперь занимали супруги. Непричесанная, в матине, она раздраженно крикнула:

— Скажи Лазару, чтобы он поднялся наверх.

— Он еще не вернулся.

Тогда она совсем вышла из себя:

— Так я и знала, он явится только к вечеру, если вообще соизволит приехать! Сегодня он уже не ночевал дома, хотя дал слово… Хорош, что и говорить! Стоит ему попасть в Кан, как его оттуда и не вытащишь.

— У него так мало развлечений, — мягко сказала Полина. — И потом это дело с удобрениями, вероятно, отняло много времени… Видимо, он воспользуется кабриолетом доктора, они вернутся вместе.

С той поры как Лазар и Луиза поселились в Бонвиле, они непрерывно мучили друг друга. То не были открытые ссоры, а постоянные недоразумения, которые вконец портили жизнь супругов, не понимавших друг друга. После долгих и тяжелых родов Луиза вела праздный образ жизни и, питая отвращение к хозяйству, убивала время на чтение книг или до самого обеда занималась своим туалетом. На Лазара снова напала хандра, он даже книги не брал в руки, часами тупо глядел на море и лишь время от времени сбегал в Кан, откуда приезжал еще более усталый. Полина, которой приходилось по-прежнему вести дом, была совершенно необходима супругам, так как мирила их по три раза в день.

— Одевайся поскорее, — продолжала она. — Вероятно, сейчас придет священник, посиди с ним и с дядей. Ведь я так занята!

Но Луиза продолжала злиться:

— Можно ли пропадать так долго! Вчера я получила письмо от отца, он пишет, что Лазар ухлопает наши последние деньги…

Действительно, Лазар затеял два неудачных дела и прогорел. Поэтому Полина, опасаясь за судьбу ребенка, подарила ему, как крестная, две трети того, что у нее еще оставалось, и за свой счет застраховала его жизнь. Это должно было дать ему сто тысяч франков, когда он достигнет совершеннолетия. Теперь у нее оставалось только пятьсот франков ренты, и ее огорчало лишь то, что приходится сократить милостыню, которую она привыкла раздавать.

— Пустая затея с этими удобрениями! — продолжала Луиза. — Отец хотел отговорить его; вероятно, Лазар не вернулся потому, что развлекается… Но мне на это плевать, пускай волочится за кем угодно!

— Тогда почему же ты сердишься? — возразила Полина. — Будет тебе, он, бедняга, и не помышляет ни о чем дурном… Ты спустишься? Что это творится с Вероникой, вдруг исчезла и как раз в субботу бросила всю стряпню на меня!

Это была совершенно непонятная выходка, которая вот уже два часа занимала весь дом. Служанка начистила овощи для рагу, ощипала и выпотрошила утку, даже приготовила мясо на тарелке и вдруг точно сквозь землю провалилась, след ее простыл. В конце концов Полина, изумленная этим исчезновением, сама поставила рагу на огонь.

— Значит, она еще не вернулась? — спросила Луиза, позабыв про свой гнев.

— Нет! — ответила Полина. — Знаешь, что мне сейчас пришло в голову? Она заплатила за утку сорок су какой-то женщине, которая шла мимо, а я, помнится, сказала ей, что в Вершмоне видела более крупных уток по тридцать су. У нее сразу лицо перекосило, и она зло взглянула на меня, уж она это умеет… Держу пари, что Вероника пошла в Вершмон проверить, не вру ли я.

Полина рассмеялась, но смех ее звучал невесело, она страдала от беспричинной грубости Вероники. После смерти г-жи Шанто в душе у служанки произошел какой-то перелом, и она снова возненавидела Полину.

— Вот уже больше недели из нее слова не вытянешь, — сказала Луиза. — С таким характером можно что угодно натворить.

Полина миролюбиво махнула рукой.

— Ладно! Пусть чудит себе на здоровье. В конце концов она вернется, а сегодня мы еще не умрем от голода.

Ребенок стал вертеться на одеяле. Полина подбежала к нему.

— Ну что, дорогой?

Мать постояла у окна, глядя на них, потом скрылась в глубине комнаты. Шанто, погруженный в раздумье, повернул голову, лишь когда Лулу начал рычать; он сказал племяннице:

— Полина, к тебе пришли.

Из ватаги ребят, которых она принимала по субботам, первыми явились двое оборванных мальчишек. Маленький Поль тут же снова уснул. Полина поднялась и сказала:

— Как некстати! У меня ни минуты… Что ж поделаешь, оставайтесь, садитесь здесь на скамью. А ты, дядя, когда придут остальные, вели им сесть рядом с этими… Мне нужно взглянуть на рагу.

Когда через четверть часа Полина вернулась, на скамье уже сидело двое мальчишек и две девочки, ее старые друзья-бедняки. Они выросли, но не отучились попрошайничать.

Впрочем, никогда еще на Бонвиль не обрушивалось столько бедствий. Во время майских штормов о береговые скалы разбило три последних дома. После вековых набегов море, которое ежегодно захватывало часть суши, смыло наконец всю деревню. Все кончено. По гальке катились лишь победительницы волны, унося последние обломки. Рыбаки, изгнанные из своих лачуг, в которых под вечной угрозой жили целые поколения, вынуждены были подняться выше по ложбине. Они расположились там лагерем; те, что побогаче, строились, бедняки ютились под скалами. Основали новый Бонвиль, но пройдут столетия, и после долгой борьбы волны опять вытеснят их оттуда. Морю оставалось только снести свайные заграждения и волнорезы, чтобы закончить свою разрушительную работу. В тот день дул норд, исполинские валы разбивались с таким грохотом, что даже церковь и та дрожала. Лазару сообщили об этом, но он не захотел спуститься вниз. Он остался на террасе, наблюдая за тем, как надвигается прилив. Рыбаки, возбужденные яростной атакой волн, выбежали на берег. Их переполняла гордость и страх: здорово завывает эта стерва, море снесет все начисто! И действительно, не прошло и двадцати минут, как дамба была разрушена, волнорезы сломаны и превращены в щепы. Рыбаки ревели вместе с морем, размахивали руками и плясали, как дикари, опьяненные ветром и водой, захваченные этой мощной и страшной стихией. Когда Лазар погрозил им кулаком, они разбежались, а за ними по пятам гнались, уже ничем не сдерживаемые, вздыбленные волны. Теперь рыбаки умирали с голоду в новом Бонвиле, ругая эту стерву море за то, что оно разорило их, и надеялись на милосердие доброй барышни.

— Ты зачем явился? — воскликнула Полина при виде сына Утлара. — Ведь я запретила тебе приходить.

Это был уже высокий парень лет двадцати. Из унылого, забитого ребенка он превратился в угрюмого юношу. Он ответил, опустив глаза:

— Сжальтесь над нами, барышня. Мы так несчастны с той поры, как умер отец.

Однажды вечером во время шторма Утлар вышел в море и больше не вернулся; не удалось обнаружить ни трупа Утлара, ни трупа его матроса, ни единого обломка от их лодки. Но Полина, вынужденная следить за теми, кому помогает, поклялась, что не даст ни гроша ни его сыну, ни вдове до тех пор, пока они будут открыто жить как любовники. После гибели отца мачеха, бывшая служанка, которая прежде из скупости и злобы осыпала малыша побоями, теперь, когда он стал взрослым, сделала его своим сожителем. Весь Бонвиль потешался над этим.

— Ты прекрасно знаешь, почему я не хочу пускать тебя на порог моего дома, — продолжала Полина. — Когда ты станешь иначе вести себя, мы посмотрим.

Тогда, забавно растягивая слова, он стал защищаться:

— Она этого требует. Иначе она будет избивать меня. И потом раз это не моя мать, не все ли равно, со мной она… или с другим… Дайте мне что-нибудь, барышня. Мы лишились всего. Я сам бы еще обошелся, но мне нужно для нее, она больна, да, это правда, клянусь вам!

Полина разжалобилась и в конце концов дала ему хлеба и бульона. Она пообещала даже навестить больную и принести ей лекарства.

— Как бы не так! — тихо сказал Шанто. — Заставишь их принимать лекарства, им только мяса подавай.

Полина занялась дочерью Пруана, у которой была расцарапана вся щека.

— Где это тебя так угораздило?

— Барышня, я ударилась о дерево.

— О дерево?.. Скорее об угол шкафа.