Молодая кровь - Джон Килленс

— За что это тебя, Робби? — спросила она, не решаясь обратиться к матери: такой сердитой она ее никогда не видела.

Робби посмотрел на сестру. Его распухшие губы дрожали, лицо судорожно дергалось.

— Ступай, дочка, во двор, — сказала Лори Ли, — наломай там веток, да какие подлиннее, не то и тебе достанется!

— Мама, ты только не бей его по голому телу! Прошу тебя, мама, умоляю, не бей!

— Если ты сию же минуту не пойдешь, я и тебя голышом выдеру! — Лори метнула взгляд на Робби. — Ну-ка, раздевайся! Стаскивай все!

Дрожащими пальцами мальчик снял с себя рубашку. Долго не мог расстегнуть штаны. Сердце его бешено колотилось. Мама никогда еще не секла его голым.

Лори выглянула во двор.

— Дженни Ли, долго ты еще будешь там возиться? Неси скорее!

Девочка вернулась с прутиком.

— Я же наказывала — отломи какой подлиннее, — закричала Лори, — если не хочешь, чтоб и тебе попало! Не то я сама пойду и тогда, так и знай, засеку его до смерти!

Девочка убежала и вскоре принесла большую ветку. Лори Ли начала обрывать на ней листья, грозно поглядывая на Робби; мальчик стоял голышом посреди кухни и трясся как в лихорадке.

Лори подошла к нему с прутом.

— Ложись на пол!

Сестра зажмурила глаза, отвернулась и бросилась к двери.

Распростертый на полу, Робби казался таким жалким, несчастным, беззащитным и невинным, что, несмотря на свой гнев, Лори не в силах была его ударить. Она ведь любит его! А эти люди заставляют ее обижать своего ребенка! Будь они прокляты, белые! Лори смотрела на мальчика и чувствовала острое желание надавать ему пощечин за этот жалкий взгляд, за это — особенно заметное сейчас — сходство его с нею самой; она уже замахнулась было, но тут комок подступил у нее к горлу, сердце переполнилось жалостью, и любовь победила гнев. Лори выпустила из рук прут и подняла Робби.

— Родненький мой сыночек, маленький мой Робби! О господи, господи! Сжалься над нами, милосердный Иисус Христос!

— Мама, мама, мамочка! — с громким рыданием вырвалось из груди Дженни Ли. — Мамочка, моя любимая!

Каждую ночь Робби видел сны, которые посылал ему добрый господь бог. Какие только сны не снились ему, с тех пор как он был еще комару по колено, с тех пор как себя помнил! И в эту темную ночь под воскресенье, в тихий предутренний час, когда тишину нарушало лишь тяжелое дыхание и храп спящих, мальчик на соломенном тюфяке был уже не в Кроссроудзе, а может, даже и не в Джорджии! На широком поле сошлись две могущественные армии, вооруженные до зубов мечами, кинжалами, пистолетами. На одной стороне огромная Белая армия — злые, уродливые, подслеповатые призраки. А на другой огромная Черная армия — гордые, красивые, свирепые и храбрые воины. И мама была там, и папа, и Дженни Ли, и Бен Реглин со своей сестрой Айдой Мэй, и Жирный Гас Маккей, и многие другие. Но главное, там был он — Роберт Янгблад, сильный, бесстрашный, и он вел Черную армию к победе. Кругом трещали выстрелы, грохотали пушки, люди рубились саблями, кололи и убивали друг друга, кровь лилась рекой. То он видел себя в Кроссроудзе, то в каком-то громадном неизвестном городе, где командовал уличным боем. Мелькали лица — чужие, иногда знакомые. Он различал их совершенно отчетливо, но в следующее мгновение все перепутывалось. и белые лица, и черные — все были залиты кровью. Робби проснулся в холодном поту и, дрожа, сел на тюфяке. Силясь понять, где же он, вглядывался во мрак и мало-помалу приходил в себя. Нащупал тюфяк, услышал мирное посапывание старшей сестры, спавшей на кровати. Потом различил знакомую печку и большой кухонный стол. И тут же почувствовал облегчение, словно глотнул холодной воды. Как хорошо, что он дома, слава богу, что это был только сон! Робби старался припомнить, кто же победил в битве. Хорошо, что это был сон. Хорошо, что это был только сон! Он долго ворочался с боку на бок, почесывал зудящее тело. Почему эти белые такие подлецы? И какого черта негры все им спускают? Почему? Почему? И все думал, думал, пока в голове не затуманилось и начал одолевать сон. Робби повернулся на живот и уснул.

В воскресенье утром он пытался вспомнить, что ему снилось. Но все было так смутно, точно стена выросла между ним и его сном. А ночью это казалось настоящим и очень страшным! Робби сидел в кухне за некрашеным столом. Большой, тяжелый, топорной работы стол был выскоблен добела, так же как и пол. Аромат жареного бекона, горячей кукурузной каши и свежего кофе почти вытеснял застоявшийся с ночи резкий, затхлый запах спальни. На главном месте за столом сидел рослый чернокожий мужчина. У него добрые, спокойные глаза, волевое лицо и могучая грудь, как у буйвола. Но это обманчивое спокойствие — в нем таится скрытая сила, конгломерат тончайших и сложнейших чувств, энергия, всегда готовая к отдаче, подобно мощной стальной пружине, натянутой до предела.

Иногда Джо Янгблад читал, иногда разговаривал с женой, с детьми или с посторонними, но мысли его были где-то за миллион миль. Он часто пытался представить себе, как сложилась бы его жизнь, если бы его не ссадили белые с поезда, когда он ехал в Чикаго. Казалось, целых сто лет прошло с тех пор, но одно ему было ясно: если бы он тогда уехал, то не женился бы на Лори Ли. Разве он встретился бы с нею? А свою Лори Ли он не отдаст за миллион городов, даже таких, как Чикаго! После того как он сбежал с плантации старого Бака и поселился в Кроссроудзе, к нему и подступиться было нельзя: злился на весь мир. Однако спустя некоторое время он снова начал копить деньги для поездки на Север. Но много ли можно накопить при таком ничтожном заработке? И все же он уехал бы, конечно, если бы в то лето не познакомился с Лори Ли. Даже после женитьбы он не раз подумывал перебраться с семьей на Север. Но Рэй Моррисон уверял, что и там не лучше: белые везде одинаковы, куда бы ты ни поехал! А уж Рэй-то знает: он побывал после демобилизации во всех больших городах. Лори Ли тоже была против поездки. Она говорила: «Зачем мне уезжать на Север? Я родилась на Юге, и здесь моя родина, так же как и этих поганых белых. С какой стати я побегу отсюда? А вдруг и там окажется плохо? Куда мы тогда денемся? Не будем же мы всю жизнь кочевать с места на место!»

Лори поглядела на мужа, который пил кофе из большущей белой кружки, и улыбнулась.

— Джо, доктор не разрешил тебе больше одной чашки кофе в день. Так ты приладился пить вон из какой посудины!

В добрых глазах Джо мелькнул веселый огонек, но лицо оставалось спокойным, сосредоточенным.

— Да это же малюсенькая чашечка! — Он покачал головой. — Эх Поцелуйка, Поцелуйка ты моя!

Пил он, шумно прихлебывая, опорожнив до половины кружку, он вылил в нее кофе с блюдца и, не поднимая глаз, попросил дочь:

— Ну-ка, Поцелуйка вторая, подлей мне еще горяченького кофейку! Слишком я пересластил, да он уже и остыл.

Глядя на серьезную физиономию мужа, Лори покачала головой.

— Господи, ну и комедия с тобой, Джо Янгблад!

Дженни Ли подала отцу кофе и снова села за стол. Робби перестал есть и сказал ей:

— Ох, какой я сегодня видел страшный сон! Хочешь, расскажу?

Девочка уставилась на него.

— Что, Робби? Расскажи, чтобы все слышали!

У Джо Янгблада был глубокий бас, негромкий, но очень гулкий. Говорил он всегда спокойно, но голос его звучал, как раскаты грома в ясном летнем небе.

— Нельзя, мальчик, до солнца рассказывать сны, — сказал он, — не то, чего доброго, сбудется твой страшный сон.

Лори строго посмотрела на мужа.

— Хватит тебе глупости говорить, Джо! Зачем зря детей пугаешь!

Лицо великана Джо осветила сдержанная улыбка. Робби сидел и вспоминал свой сон. А Дженни Ли, набив рот кашей, таращила большие глаза на брата и взволнованно ждала, когда он начнет рассказывать.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Как нам мама говорила,Как нас мама научила:Режьте масло вот так!Режьте масло вот так!

— Так, так, так! — На этом и кончилась песенка, и разом кончилась игра. Разорвав круг, дети бросились в разные стороны. Дженни Ли, в хорошеньком платье до колен, подаренном белыми и перешитом мамой, устремилась к Бену Реглину и схватила его за руку. Бен даже не глянул на нее, вырвался и убежал. Наблюдавший за ними Гас Маккей Поперек Себя Шире, в заплатанном воскресном костюме, трещавшем по швам, подошел к Дженни Ли и остановился против нее, а она только моргала красивыми темными ресницами. Она догадывалась, что Гас хочет что-то ей сказать, но, видно, у него язык отнялся.

Сегодня справляли день рождения Дженни Ли и Роберта. Впервые мама решила устроить им этот праздник. Не беда, что родились они в разные дни и даже в разные месяцы!

— Давайте играть в Салли Уокер!

Двор пестрит детскими платьями — есть тут и красивые и некрасивые, и прозрачные вуалевые, и туго накрахмаленные ситцевые, и даже платья из марли — длинные, как у взрослых; на многих обноски белых, и это сразу видно. Сколько разных платьев и во дворе и в палисаднике! Зато вот одежды мальчиков никто не замечает.