Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скрипя зубами, он продолжил работу.
Он двигался, как заведенная кукла. Мозг отключился от всего, кроме ритмичного повторения необходимых движений. И вдруг он почувствовал, как по камню потекли первые капли. Они упали с потолка, позади него, когда он замахивался киркой, попав ему на пятки.
Обвал!
Мусса лихорадочно пополз в сторону шахты, позабыв про кирку и мешок. На пересечении с главным туннелем остановился и стал вслушиваться.
Ничего, кроме звука его собственных легких, хрипящих от безотчетного страха.
Не было никакого обвала. С потолка упал небольшой пласт земли, а вместе с ним упала и храбрость Муссы. Он заставил себя успокоиться. Инстинкт самосохранения требовал ползти к шахте и выбираться наружу. Он и так сделал больше разумных пределов. Разум говорил, что еще не время, и напоминал: если он поднимется на поверхность без кирки и мешка, ему не дадут еды. А он должен есть, а значит, должен работать дальше.
Мусса неохотно пополз обратно. В пасть дракона.
Он в изнеможении растянулся на полу их тесной комнаты. Как здорово было выбраться из кяризов, но тело дорого заплатило за это право. У Муссы болели все мышцы. Он в кровь содрал ладони и колени. Его тело было сплошь в волдырях и ссадинах. Хотя земляной пол еще хранил дневной жар, Муссу и сейчас трясло от холода. Он извивался, стараясь зарыться в пол и окружить себя теплом.
Он не представлял, как завтра снова отправится на работу. Абдулахи пробыл здесь четыре года, остальные – еще дольше.
Четыре года! Да он скорее согласится умереть.
Догадываясь о его состоянии, Абдулахи сочувственно улыбнулся:
– Ничего, Сиди, ты привыкнешь к работе. Тело приспособится к холоду, кожа станет жестче. Вскоре ты не будешь к концу дня валиться с ног, как сейчас.
– Нет! – решительно возразил Мусса. – Никогда! Я никогда к этому не привыкну, потому что еще раньше сбегу.
Он хотел сказать больше, однако дверь неожиданно открылась. Принесли миски с едой. Мусса заставил себя встать. Он должен поесть, чтобы не растерять силы. Он сел на пол. Близились сумерки. Он смотрел на жесткий кускус, потом вспомнил про финики, оставшиеся в тюрбане. Работая, он совсем о них забыл. Смешав финики с кускусом, он стал есть. Пальцы и сейчас дрожали. Он мигом проглотил все, что было в миске. Мало, чтобы по-настоящему утолить голод. Слишком мало.
– Как можно отсюда сбежать? – тихо, чтобы не слышали за пределами хижины, спросил Мусса.
– Сиди, а ты умеешь летать? – усмехнулся Абдулахи. – Если умеешь, это тебе здорово поможет.
– Я серьезно.
– И я серьезно. Не имея крыльев, отсюда не сбежишь. Думаешь, я бы стал тут торчать, будь у меня возможность убежать? Некоторые пытались. Для всех это закончилось смертью. Человек не в состоянии преодолеть пустыню, которая нас окружает.
– Но можно отправиться на запад. Там есть другие оазисы.
Монджо кивнул, облизывая пальцы. Мусса впервые услышал его голос.
– До тебя в этой хижине жил последний, кто попытался отсюда сбежать. Его звали Аммун. Для побега он стал копить финики и так набрал целый мешок. Мы ему еще и свои отдавали. Он украл одеяло, чтобы спасаться от палящего солнца. Из старых мешков, подобранных в кяризах, он соорудил бурдюк для воды. Приготовления заняли у него полгода. Он дождался дня, когда наш обычный стражник заболел. Утром спрятался в отхожем месте и ждал, когда в поселении не останется рабов. Тогда он перемахнул через стену. Новый стражник ничего не заметил. Аммун отправился в Тимуди.
– Это ближайший к нам оазис, – пояснил Абдулахи. – Он стоит на реке Сауре, которая течет на запад, когда в ней появляется вода. Власть паши на Тимуди не распространяется.
Мусса кивнул. Он знал эту реку.
– Днем Аммун прятался, чтобы его не увидели путники. Шел по ночам. Через двенадцать дней добрался до оазиса. Путешествие едва не стоило ему жизни, но он считал себя свободным. В Тимуди он прикинулся паломником, идущим в Фес. Но его схватили прислужники аги Адрара. Аммун попал на невольничий рынок и был продан одному из проходящих караванов. Через два месяца он стоял в большом зале перед своим бывшим хозяином Джубар-пашой. Можешь вообразить злость паши, когда тот понял, что ему вторично хотят продать его же раба. Но он все-таки купил Аммуна и подвесил за ноги над воротами нашего поселения. Вороны начисто обглодали труп, однако ножная кость и сейчас там висит. Можешь сам убедиться.
Мусса пожал плечами:
– Замысел этого Аммуна никуда не годился. Пешком далеко не уйдешь. Ему нужно было добыть верблюда.
– Верблюда! Скажешь тоже! – с упреком воскликнул Махмуд. – Великолепная затея для туарегского пса! Ты же видел, что здесь нет верблюдов. Их всех держат внутри стен Тимимуна. Чтобы сделать, как ты говоришь, сначала нужно проникнуть в Тимимун, украсть там верблюда и незаметно выехать из городских ворот. Оазис невелик. Все знают, кто чем занимается. И стража знает в лицо всех, кто проезжает через ворота. Невозможно проделать такой фокус и остаться незамеченным.
– Может, трудно. Но возможно. – Мусса вспомнил стражника в Ин-Салахе, проспавшего его въезд в город, когда он собирался закупить все необходимое для помощи французской экспедиции. – Стражники повсюду одинаковы. Спят на посту. И взятки берут.
Махмуд пожал плечами:
– Если на то будет воля Аллаха, тебе повезет. До сих пор Аллах не помог никому из беглецов.
– Я не стану ждать, пока Аллах проявит волю, – ответил Мусса. – Я сам проявлю волю и сделаю то, что задумал.
– Мы все слышали, что туареги не знают Бога, – заявил ему Махмуд. – Можешь сомневаться в силе Всемогущего, только не втравливай нас в свое богохульство.
– Тогда и вы не втравливайте меня в вашу капитуляцию, – парировал Мусса. – Отсюда можно выбраться. Если не искать способа, он так и останется для вас неизвестным. Я намерен его найти.
– Жизнь здесь не настолько плоха, когда к ней привыкнешь, – снова вступил в разговор Монджо. – Если работаешь, тебя кормят. Стража не зверствует. Нас не бьют, если мы не даем к тому повода.
Мусса не понимал этого затяжного ожидания смерти.
– Я могу выходить отсюда в оазис?
– Нет.
– А есть фрукты, что растут здесь?
– Нет.
– Могу я уйти, когда захочу?
– Разумеется, нет.
– В таком случае я никогда не привыкну к этой жизни.
– Тогда ты умрешь.
– Значит, так тому и быть. – Мусса оглядел новых товарищей. – Когда я
