Хранители мира. Дорога домой - Мелисса Харрисон

Недавно у Щавеля родилась отличная идея: сделать для кристальных шляпы, чтобы было понятно, где у них лицо. Поэтому над одним из пробочных табуретов сейчас парила конусообразная карандашная стружка, выдавая присутствие Дождевика. Из неё получилась вполне достойная замена зелёному колпаку, который унесло ветром, когда друзья летели в Улей на голубях. Усевшись на табурет рядом с Чердаком – домовым, который жил на складе при ближайшем магазине, – Мох невольно задумался о том, сколько времени осталось до полного исчезновения их старого друга. Это была очень мрачная мысль.

Шпиль и Гудрон принялись накрывать на стол. В этот раз они добыли на человечьей кухне немного пасты с сыром и кусочки яблока и сливы на десерт. Вереск объяснил домовым, как отличить съедобные растения от несъедобных, и теперь они часто выходили на улицу за свежей зеленью. Даже в Улье можно найти немало живых витаминов – если, конечно, знаешь, где искать. А заодно можно завести интересные знакомства.

Едва вся компания расселась за столом, как послышался радостный оклик:

– Привет-привет!

В комнату ворвался Вереск, а вместе с ним – восхитительный аромат сентябрьского вечера. Перед днём осеннего равноденствия воздух пахнет не так, как летом. Вместо медовых цветочных оттенков к вечному городскому чаду примешивается тонкий, еле уловимый запах грибов и прелых листьев. Весна – время роста, а осень – время распада. Распад очень важен для живой природы: ведь благодаря ему каждый год обновляется почва.

– Ну наконец-то! – воскликнул Шпиль при виде Вереска. – Садись, садись. Есть хочешь?

– Умираю от голода! – ответил Вереск и тут же набросился на еду. Друзья последовали его примеру. Некоторое время в комнатке слышался лишь азартный звон вилок, но вскоре беседа возобновилась.

– У меня возник гениальный план! – с набитым ртом объявил Вереск. Никто не удивился: пока Мох выздоравливал после нападения кошки, Вереск много времени проводил в компании скворца Лихача и хитрого городского лиса Веспера. Всем было ясно: друзья что-то затеяли.

– Как вы знаете, я много общаюсь с Лихачом и Веспером, – зачем-то пояснил Вереск. – И мы втроём, кажется, сообразили, как лучше добраться до Ясеневой улицы, когда все будут готовы.

– Что, опять сядем на голубей? – спросил Мох. Поначалу ему было очень страшно в небе, но теперь он с восторгом вспоминал тот полёт.

– Лететь не надо, – помотал головой Вереск. – Оказывается, до дома не так далеко, как мы думали. Видите ли, за те сотни кукушкиных лет, что мы прожили под старым ясенем, Улей разросся и подполз совсем близко. Мы этого не знали, потому что не выходили из сада. А когда наконец ушли, чтобы найти родню, то отправились с оленихами совсем в другую сторону, подальше в поля. Потом уже оттуда нас принесли в Улей голуби. И знаете что? Возможно, по дороге сюда мы даже пролетали над нашим старым садом! Честное слово! Лихач всё разведал с воздуха.

– Так… значит, туда можно просто дойти? – спросил Щавель с разочарованием в голосе. – И мне не надо ничего изобретать?

– Не совсем, – сказал Вереск. – В общем, план такой. Сначала мы пойдём вдоль какой-то огромной железной дороги. Веспер мне всё про неё рассказал. Не волнуйся, Мох, Веспер тоже пойдёт с нами, покажет путь и разгонит всех кошек. А потом надо будет плыть. За железной дорогой есть река. Она впадает в море, а по пути протекает недалеко от Ясеневой улицы. Щавель, надо построить какую-нибудь посудину, чтоб держалась на воде. Потому что вода донесёт нас почти до самого дома!

Все друзья начали радостно, возбуждённо переговариваться. Молчали только Дождевик и Чердак, который сидел с задумчивым видом. Наконец Чердак подал голос:

– Я тут подумал… мы со Мхом очень подружились. Я буду по нему ужасно скучать. Что, если… А можно и мне пойти с вами?

– По-моему, лучше не… – начал было Вереск.

Но тут из-под завитой карандашной стружки послышался голос Дождевика:

– Отличная идея, друг Чердак! Ты домовой и побольше нашего знаешь про людей и их привычки. Твоя помощь всем очень пригодится. Особенно если учесть… – Дождевик шумно сглотнул, – если учесть, что я останусь в Улье.

Щавель громко охнул, а Мох утёр слезу.

– В последнее время я чувствую себя… как будто не совсем здесь, – продолжал Дождевик. – Милые друзья, путешествовать мне больше не по силам. Идите без меня, только обещайте… Слышите, обещайте, что не бросите дело на полпути и найдёте нашему народцу новое место в Зелёном Мире. Обещаете? А я останусь тут, у Шпиля и Гудрона. Насовсем.

2. По железной дороге. На окраине города друзей поджидает новая опасность

Маленькие человечки медленно выбирались из Улья вдоль железной дороги. Шли они в основном по ночам, когда вокруг было пусто и тихо; но каждую ночь наступала минута, когда отрезки путей под названием стрелки внезапно приходили в движение, издавая громкие, протяжные стоны. Всякий раз путешественники подпрыгивали от неожиданности. Людям, которые присматривают за железной дорогой, нужно проверять, хорошо ли работают стрелки, ведь с их помощью поезда меняют направление. Поэтому в ночной темноте то и дело слышалось: «ПШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-ДЗЫНЬ! ПШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-ДЗЫНЬ! ПШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-ДЗЫНЬ!» – а затем всё стихало, и стальные рельсы вновь недвижно поблёскивали в лунном свете. Когда мимо друзей в первый раз просвистел поезд, Мох перепугался и даже всплакнул. Впрочем, никто не стал его упрекать. Веспер молча глядел на путников красивыми золотистыми глазами, и от этого им стало легче набраться смелости и терпеливо ждать, пока бесчисленные вагоны товарного состава не умчатся вдаль.

К рассвету друзья добрались до станции и теперь вместе с Веспером прятались у самого края платформы – там, где начинался бетонный забор с яркими граффити, а вдоль него росла густая трава. Вскоре на станцию должен был хлынуть людской поток: взрослым предстояло отправиться на работу, а детям – в школу. Но пока пассажирские поезда ещё не ходили, а на станции разгружались составы с письмами и посылками, продуктами для магазинов и горами светлых камешков, которые называют щебёнкой и возят в ржавых открытых вагонах.

За семь ночей пути друзья преодолели немалое расстояние. Иногда Веспер сажал их себе на спину, но тогда он бежал гораздо медленнее, и чаще всего четверым путникам приходилось шагать пешком. Каждый вечер солнце садилось немного раньше, а ночь длилась чуточку дольше.

Больше всего друзьям нравились станции. Там всю ночь горел свет, а вдоль путей сновали деловитые серые мыши: они отправлялись на поиски пищи, едва люди расходились по домам. Пока Веспер уплетал половинку найденного бургера, Мох попытался завести беседу с одной мышкой, но она слишком сильно испугалась, увидев лиса.

Минуту спустя прибежал немного отставший Чердак. Он победно размахивал белой пластиковой трубочкой с загибом посередине. Но когда Мох спросил, для чего ему трубка, домовой лишь загадочно улыбнулся.

Друзья оставили позади огни станции и зашагали вдоль забора, обходя пакеты из-под чипсов, пластиковые бутылки, смятые жестяные банки, заплесневелые, старые кроссовки и пустые картонные коробочки.

У птиц закончился брачный сезон, и теперь им не нужно было подзывать друг друга песнями. Поэтому утренний хор больше не возвещал начало нового дня. Когда небо над стальными рельсами начало светлеть, Мох услышал, как где-то в кроне придорожного деревца подала голос одинокая малиновка. Она взяла две-три печальных ноты и сразу же умолкла.

Когда мимо с грохотом пролетел первый пассажирский поезд, друзья во главе с Веспером устроили привал за кирпичной семафорной будкой, в густых зарослях хвоща – древнего растения, которое ничуть не изменилось с доисторических времён. Четверо маленьких путешественников скинули котомки и свернулись калачиком у тёплого лисьего бока. Веспер прикрыл их от ветра пушистым хвостом. Ещё много-много веков Мох будет вспоминать, как тепло и уютно им спалось под защитой большого друга.

– Я ужасно скучаю по Дождевику, – признался Вереск. – Наверное, я уже тысячу раз это говорил… Но ведь это же правда.

– Я тоже скучаю, – грустно сказал Мох.

– И я, – вздохнул Щавель. – Конечно, вы