Хранители мира. Дорога домой - Мелисса Харрисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8. В ожидании помощи. Путешественники застряли… Где же Веспер?
Никто не хотел признать это вслух, но Мох был уверен: нынешняя переделка – самая опасная из всех, какие до сих пор выпадали им на долю. В разгар дня они сидели в прозрачной пластиковой бутылке, притёртой к стволу упавшего дерева. Их мог увидеть любой, кто вышел бы погулять к реке. Изнутри крышка не отвинчивалась, а укрыться от человеческих глаз было негде.
Как легко догадаться, для тайного народца самое важное – тайна. Маленькие хранители природы тысячи лет живут рядом с людьми, но попадаются им на глаза так редко, что в наши времена эти встречи считаются «просто выдумками». Это немалое достижение: ведь люди вечно хотят знать всё обо всём – и даже о том, что совершенно их не касается. А теперь четыре маленьких путешественника сидели в прозрачной бутылке у самого берега! Представь себе, как им было страшно.
– Надо просто дождаться Лихача, – снова и снова твердил Вереск. – Лихач вернётся из Улья, найдёт нас и свяжется с Веспером, где бы тот ни был. И если Веспер найдёт способ перебраться через реку, он нас спасёт.
Однако друзья прождали целый день до самых сумерек, а скворец так и не появился. Дважды по берегу мимо них проходили люди, о чём-то разговаривая своими громоподобными голосами. Оба раза четыре крошечных фигурки в бутылке съёживались и тряслись от страха – но прятаться было негде.
– Вот бы сюда заплыл Эдди, – жалобно шепнул Мох через некоторое время. – Выдра нам сейчас очень бы пригодилась.
– Да уж, это было бы настоящее везение, – кивнул Щавель. – Помните, как он выловил меня из Шального Ручья весной?
– Боюсь, что нам не может везти всегда, – сказал Мох. – И сейчас, похоже, не повезёт.
– А вдруг… вдруг с Лихачом что-то случилось? – тихонько спросил Чердак.
– Да ничего с ним не случилось, уверяю тебя, – сказал Вереск.
– Но со скворцами творится что-то неладное. Раньше в Улье были огромные стаи, я прекрасно помню! А теперь их гораздо меньше. Я боюсь…
– Прилетит, не волнуйся. Этот нахал нигде не пропадёт, – махнул рукой Вереск. – Надо просто подождать. Главное – самим продержаться. Мох, как у нас насчёт еды?
– Вроде неплохо, – сказал Мох. – Проверить?
– Давай. А теперь подумаем, чем бы прикрыться. А то ведь люди нас скоро заметят!
– Хм. Здесь слишком тесно, чтобы поставить шатры, – сказал Щавель. – Но что, если просто забраться под них? – предложил Щавель. – Тогда со стороны покажется, что в бутылке опавшие листья. До темноты так можно просидеть. Ведь в парке наши шатры никто не замечал, хотя людей там было много.
– Неплохая мысль.
– Чердак, а давно ты живёшь в Улье? – спросил Щавель, когда друзья замаскировались.
– Давно. Сначала, когда я там только поселился, Улья ещё не было. Но те времена я помню очень смутно. Теперь мне кажется, что я всегда был городской. А вот те, кто потом пришёл из деревни, очень по ней скучали. Долго привыкали к жизни в домах.
– Ты же когда-то был хранителем целого острова, да? – спросил Мох.
Ему нравилось, что друзья стали проявлять интерес к Чердаку. Ведь лучший способ узнать кого-то поближе – это выслушать его историю. Только слушать надо внимательно, задавая вопросы. Из таких бесед рождается доверие.
– Ну не то чтобы острова – скорей уж островка, – скромно уточнил Чердак, – посреди живописной речушки, которая впадала в большую реку. Долгое время мой островок не менялся – даже когда люди построили на берегу свои забавные хижины. И потом, когда ещё много-много людей приплыло из-за моря и появились каменные дома, амфитеатры и прочие сооружения. Я думал, так будет и дальше: ну кому может помешать островок? Но сначала на нём возвели деревянные жилища; потом большие, кирпичные; а потом люди загнали целую речку под землю – представляете? А без реки не стало и острова. Его поглотили улицы и кварталы. Тогда я и перебрался в людское жильё.
– Неужели тебе не хотелось уйти из Улья и поискать другой остров или ручей? – спросил Вереск.
– Нисколечко не хотелось, – ответил Чердак. – В Улье я чувствовал себя дома, хоть и потерял любимый уголок. Мой дом и теперь там!
– А почему же ты пошёл с нами? – удивился Вереск.
– Наверное… Послушал ваши рассказы и понял, что Зелёный Мир очень большой и живут в нём по-разному. Захотелось его повидать, а не сидеть на одном месте в одной и той же компании. А ещё мне понравилось то, что сказал Дождевик, когда мы встретились в первый раз – помните, в гостях у Шпиля с Гудроном? Про то, как хорошо было бы помочь природе. Мне нравилось быть хранителем островка. Хочу снова быть при деле.
Друзья согласно закивали: точно так же думал каждый из них.
За разговором они и не заметили, как начало смеркаться. Мху стало чуть поспокойней, хотя неподалёку сверкали огни прибрежного кафе с верандой, которая доходила до самой реки. Солнце уже село, но полной темноты можно было ждать лишь после того, как люди разойдутся по домам, а кафе закроется.
– Пожалуй, я бы чего-нибудь пожевал, а потом поспал, – сказал Вереск. – Мох, у нас есть еда, которую не надо готовить?
– Можно намазать желудёвый хлеб вареньем из тёрна, – сказал Мох. – О! Ещё есть копчёные стрекозиные ножки. Как раз всем по одной. Хотите?
– Спасибо, мне не надо, – сказал Чердак. – Еда у вас, конечно, вкусная, но к стрекозиным ножкам я ещё не привык.
В ту ночь, пока маленькие человечки дремали, покачиваясь в бутылке на воде, к реке прилетели первые стаи перелётных птиц. Из холодной Скандинавии примчались белобровики, невидимые в тёмном небе. Чердак проснулся от их пронзительных, тревожных криков и растолкал Мха. Друзья лежали рядышком и слушали звуки, которые домовой успел подзабыть за две тысячи кукушкиных лет жизни в Улье.
Началась великая осенняя миграция, когда миллиарды птиц устремляются на зимовку в тёплые места. В ближайшие недели нашим путникам предстояло увидеть немало дроздов, белобровиков и свиристелей – любителей боярышника, тёрна и прочих осенних ягод. За ними должны были прилететь лебеди и дикие гуси – «небесные гончие», которые когда-то унесли в кругосветное странствие кузена Морошку. На зимовье летели и обычные садовые птицы вроде чёрных дроздов; только эти путешественники родились в других краях, разговаривали с забавным акцентом и представляли жизнь совсем иначе, чем их местные собратья.
Летние гости – ласточки, славки, луни, соколы-чеглоки и смешные козодои – тоже потянулись стаями на юг. Наконец даже стойкие маленькие пеночки, первые птицы, которые прилетают в наши края весной, приготовились к долгому, опасному пути.
Осень – время больших перемен, тревожное для тайного народца. Всякий раз маленькие хранители природы надеются, что гости из дальних стран благополучно доберутся до наших берегов, и переживают за улетающих друзей. Осилят ли они своё героическое путешествие и вернутся ли на следующий год?
– Слушай, а скворцы на зиму улетают? – шёпотом спросил Чердак.
– Нет, они здесь круглый год, – ответил Мох. – По-моему, скворцы из других стран даже слетаются сюда на зимнюю конференцию. А что?
– Просто думал про Лихача. Надеюсь, он скоро прилетит.
– Я тоже, Чердак. Я тоже.
9. Немного о храбрости. Лихач приносит две печальных вести, но Мох ободряет друзей
В рассветных сумерках на бутылку внезапно что-то приземлилось, отчего она закачалась из стороны в сторону, и внутри все проснулись. Мох не удержался и тихонько взвизгнул.
– Эй, ребята, вы там живые? – спросил Лихач, глядя вниз сквозь прозрачный пластик.
Четыре напуганных маленьких лица выглянули из-под шкурок летучих мышей. Даже снизу было видно, как измучен взъерошенный скворец. В этот раз он не щёлкал, не свистел, не сыпал шуточками и не ругался.
– Ох, слава Пану! –
