Черемош (сборник) - Исаак Шапиро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она уже намеревалась выйти, но вдруг по скособоченной репродукции на стене, поняла: квартира ее. Это бред, быть не может, не должно, кошмарный сон… Господи… Но под подошвой, как только в яви бывает, крошилось стекло… Осторожно ступая среди развала, приблизилась к столу и увидела ноги в носках. Саша лежал между креслом и окном.
Тихо позвала:
– Саня?
Ей показалось, что шевельнулся.
2
На площадке колотила в соседние двери.
– Помогите! Помогите!
Соседи тотчас откликнулись, такие истошные крики здесь еще не случались.
Приехала «скорая», затем – две милицейские.
В квартиру никого не пускали, только понятых.
Полина полулежала в кресле у соседки, закинув голову, с закрытыми глазами. Врач сделал ей укол, подносили нашатырь, закладывали за пазуху влажное полотенце.
Потом следователь принес ее сумочку с документами, деньгами.
– Примите наше соболезнование.
– Он шевелился, – шептала Полина, не открывая глаз, – он шевелился…
Врач сказал:
– Ваш муж скончался два дня тому, ориентировочно в семь-восемь вечера.
– Два дня… Я говорила с ним по телефону… в шесть…
– Откуда?
– Ялта…
Старательно подбирая слова, минуя подробности, следователь разъяснил, что вынужден временно опечатать квартиру.
– Мы можем подвезти. Вам есть где остановиться?
Последний вопрос он повторил несколько раз, пока Полина, наконец, поняла о чем…
– Не надо. Я сама, сама …
Следователь оставил на столе визитку.
– Будем на связи… – и вышел.
Полина нашла в сумочке записную книжку, с трудом набрала номер, палец не попадал в нужную цифру телефона.
– Петро… Саню… убили…
3
В оперативный отдел вызывали соседей и поголовно всех из гаража. Вопросы были немудреные, как впрочем, и ответы. В основном насчет конфликтов и компаний.
– Долинский часто выпивал?
– Боже упаси! Что с вами? У Полины Максимовны ни-ни…
Шофера в один голос подтвердили:
– Завязал.
– Без торпеды.
– Два года сухой.
– Случались ли ссоры или шум в квартире?
– Тихохонько жили.
– Завидная пара.
Только соседка, этажом ниже, пожаловалась:
– Шум был. Когда спускали воду.
А лектор по распространению, с четвертого этажа, оказался, как профессия требовала, говорлив:
– Если откровенно: первое ощущение было – с этим типом находиться в лифте небезопасно. Имею в виду – шрам на подбородке. С таким украшением не рождаются, а приобретают при известных обстоятельствах. Так, некстати, проявляется наше с вами стереотипное мышление. Покойный Александр оказался на редкость располагающим человеком, с отличным чувством юмора. К сожалению, это не спасает индивида от трагедии. А жаль…
Приглашая дружков, оперативник больше нажимал на детали, интересовался картами.
– Играли в подкидного дурачка, – ответил Федор, – в командировке, когда плохая погода.
Тикан подтвердил в том же смысле:
– На деньги – никогда. Почему? Да это, вроде, из одного кармана перекладывать в другой. У нас все общее. На интерес не играли.
А Вася возражал следователю:
– Нет, какой там азарт. Наоборот, могу сказать. Не лежало у него сердце к картам. Уговаривать приходилось, чтоб пара на пару, когда каждый за себя – скука.
– В штос играли или в буру?
– В дурачка простого. Без хитростей. Другому не обучены.
И еще новость: бумажки на полу, которые Полина видела, были игральные карты, целая колода. Но странно: ими никто никогда не играл. Раскиданы они как украшение. Что за причуда?
Из расспросов следователей нетрудно догадаться – на картах нет отпечатков пальцев. Тоже удивительно, если подумать…
Федя поддержал мысль:
– Если подумать…
От подобных встреч и бесед хлопцы пришли к выводу: есть в городе вежливые следователи, но ясных голов пока нет.
Дались следователям те карты! Они с мелкой шпаной не совладают, куда им против серьезных людей. Напрасно зубы вострят. Ведь это как при дневном свете понятно – серьезные на мокруху не пойдут, всегда найдутся шестерки. И не пришлые, со стороны, – Сашка чужих в квартиру не пустил бы. Значит, должны быть свои, вне подозрения.
Когда эти падлы кончили Сашку, смыли кровь с рук, привели себя в порядок и, конечно, не забыли условие заказчика – разметать по комнате новую колоду карт. В качестве метки. Взамен надписи на стене. Кому надо, без слов допетрит, о чем речь. И виноватить ментов – занятие пустое. Для них Сашка или пять других жмуриков – все на одно лицо. Главное – дело закрыть, чтоб начальство не гавкало…
Примерно в таком духе выразил Тикан собственные соображения, за столиком с корешами. Пиво было с кислинкой. Или только казалось таким – под стать настроению.
Напоследок Тикан добавил:
– Эту катавасию можно понять без микроскопов. Факультеты кончать не обязательно. Семь классов хватит, если котелок не чугунный.
Федор и Вася кивали головами, соглашались.
4
До похорон и две недели после Полина прожила у Тикана, в комнате его сына.
Только потом, когда сознание прояснилось, когда вновь стала различать лица, она поняла, как близка была грань помешательства. И все это страшное время, неотлучно, рядом, настороже находилась Стефа.
– Божий промысел! – называла ее Полина.
Даже ночью Стефа не оставляла Полину одну, лежала рядышком на раскладушке, голова к голове. На той самой раскладушке, где когда-то мучился Петро.
В один из дней с квартиры сняли запрет, сорвали сургуч и вернули ключи.
Кореша сразу попросили отпуск за свой счет. Завгар задумался – это непросто в одночасье троим найти подмену. Поджал губу, но дал добро, даже разрешил кой-какой инструмент взять со склада: стремянку, ведра, кисти и прочую мелочь – с возвратом, конечно.
Работали от восхода до заката. Особенно рьяно скребли бурые пятна меж креслом и окном. Со стен соскрести не получалось – купили новые обои. Сделали побелку, починили мебель. У Васи к дереву руки ладные – стругал, клеил, полировал. Старая, с позолотой рама вновь заимела зеркало, вставили стекла в серванте, заодно сменили краны… Всего не перечислить… Белую скатерть выбросили в мусор, не пожалели. Еще бы жалеть! Об нее подонки, видать, ножи вытирали…
Стефка приносила еду, сигареты, хвалила: молодцы, трудяги! И вскоре квартира приняла обжитой вид. Пусть не прежний, но на сторонний взгляд – вполне приличный.
Полина вернулась домой. Вначале не заметила перемен, была замкнута в себе, без внимания и интереса ко всему вокруг. Лишь на уговоры Стефы вставала с дивана поесть, вымыться.
Когда окрепла, втянулась в хозяйство, лишь тогда увидала, сколько работы проделано в доме. Оставалась уверена: это благодаря Стефе, ее заботе, ее руками, иначе быть не может – Божий промысел.
5
Будет, конечно, брехня – сказать, что Петро всякий раз вспоминает о Долинском. Дни набиты хлопотами, как табак в этой сигарете. Куда денешься… Сын Андрюшка уложил на землю свой велик, переднее колесо почувствовало свободу, завертелось, и спицы слились в сплошной шуршащий круг.
Припомнились Тикану Сашкины слова: «Время катится, как то колесо, звеня и подпрыгивая».
Сегодня бы он Сашке поддакивал.
Время и впрямь бежит скаженно. Пацаном, бывало, день до вечера – огромный. Неделя – долгая, конца не видать. Год – вообще меры не имел. А теперь время – с горы на полной скорости…
Сашку порезали в мае. Уже полгода. Летит колесо, набирает обороты…
Чумовой Сашка… Будто вовсе не было его в городе, не куролесил, не шутил… А какие финты откалывал! И никого не колышет, что сгинул человек, – все заняты, суетятся. Куда спешат, мураши? Обидно… С нами так же будет. Корова хвостом – хлысть! Как муху. И несут тебе венок от профсоюза.
Одно хорошо, слава Богу, Андрюшка растет, днем и ночью, как на дрожжах…
6
В конце октября Полина позвала на день рождения. Не свой, понятно, Сашкин. Встретила радушно. Само собой, в темном платье, темно-красные бусы, только волосы не в трауре, светятся.
На серванте, за стеклом, Сашкино фото. Кожаная кепка, воротник плаща поднят. В глазах смешинка. Смотрит на корешей – мол, хорошо, что пришли, и я с вами здесь. Прошу к столу, дамы и господа…
А стол накрыт по всем правилам, как положено: салаты, холодец, копченый балык и прочие прелести для услады гостей. И уж вовсе негаданно: Полина выставила запотелую фасонную бутылку. В золотистом ее нутре плавал перчик.
Хлопцы переглянулись. Помня сухой закон в этом доме, пришли с пустыми руками.
Полина смущенно стала оправдываться:
– Не знала, какую именно вы любите…
Вася не сдержался:
– Мы ее уважаем в любой посуде. От кружки до канистры.
Стефа сидела рядом с хозяйкой, по привычке, распорядилась:
– Петро, наливай. Ты у нас мастер в этом спорте.
Полина двумя руками прижала стопку к груди, чтоб не расплескать. Тихо предложила:
– Выпьем молча.
