Тайные общества русских революционеров - Рудольф Баландин

Правительство ввело «временные правила», ограничивая доступ в университеты разночинцам. Запрещались студенческие сходки, отменялось освобождение от платы за обучение нуждающихся студентов. В ответ начались студенческие волнения, а 25 сентября учащиеся Петербургского университета провели первую в России уличную демонстрацию.

Обращаясь к студентам, изгнанным из университетов, Герцен бросил призыв: «В народ! К народу!»

«Однако, – пишет историк В.Н. Гинев, – за все шестидесятые годы известно только примерно полтора десятка пропагандистских попыток. Их малочисленность и эпизодичность говорят о том, что в своей массе русская демократическая интеллигенция в 60-х гг. не была готова к сближению с народом. Ей понадобилось еще какое-то время для революционного саморазвития, для осознания своего долга и своих задач, для выработки способов практических действий».

Более существенно, пожалуй, другое обстоятельство, которое он отметил: «В первое время после отмены крепостного права у значительной части молодежи сохранялась иллюзия, что этот акт улучшил народный быт и положительно повлиял на крестьянское благосостояние».

Но все-таки самое главное, что по-прежнему образованные социальные слои Российской империи были чрезвычайно далеки от народа. Сказывалось не только общественное положение, но и различие в мировоззрении, знаниях, в самой манере излагать мысли. Для «выхода в народ» молодому интеллигенту приходилось становиться ряженым, играть новую для себя роль, едва ли не как артисту, вышедшему на сцену (один из характерных примеров будет приведен ниже).

По-видимому, летом того же 1861 года, во время поездки за границу поэта и редактора сатирической газеты «Искра» В.С. Курочкина при его встречах с Герценом и Огаревым возникла у них идея создания тайного общества «Земля и воля». Оно окончательно оформилось через год. Его организаторами и руководителями в России были, кроме Курочкина, братья Н.А. и А.А. Серно-Соловьевичи, А.А. Слепцов, Н.Н. Обручев. Большое идейное влияние на них оказывали труды Чернышевского.

О политических взглядах Курочкина можно судить по его стихотворению «Двуглавый орел», опубликованному анонимно в Лондоне в 1857 году. Вот его фрагменты:

Я сошлюсь на народное слово,На великую мудрость веков:Двуголовье – эмблема, основаВсех убийц, идиотов, воров.Не вступая и в споры с глупцамиПри смущающих душу речах,Сколько раз говорили вы сами:«Да никак ты о двух головах!»

Наш брат русский – уж если напьется,Нет ни связи, ни смысла в речах;То целуется он, то дерется —Оттого что о двух головах.

Ну, и спит идиот безголовыйПред зерцалом, внушающим страх, —А уж грабит, так грабит здоровоНаш чиновник о двух головах.

Оттого мы к шпионству привычны,Оттого мы храбры на словах,Что мы все, господа, двуязычны,Как орел наш о двух головах.Я нашел, друзья, нашел,Кто виновник бестолковыйНаших бедствий, наших зол.Виноват во всем гербовый,Двуязычный, двухголовый,Всероссийский наш орел.

В мае 1861 года вышла прокламация «Молодая Россия» (автор – московский студент П.Г. Заичневский, арестованный за создание революционного кружка). В ней утверждалась неизбежность «кровавой и неумолимой» революции, которая «должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка».

Как писал позже Дмитрий Мережковский:

Дерзновенны наши речи,Но на смерть осужденыСлишком ранние предтечиСлишком медленной весны.

Борцы против самодержавия

Осенью 1861 года в Петербурге появилась прокламация «К молодому поколению». В ней молодежи предлагалось бороться с самодержавием, составлять кружки единомышленников, идти к крестьянам, искать союза с солдатами. Написал прокламацию Н.В. Шелгунов при участии М.Л. Михайлова. Последний был арестован, взял всю вину на себя и был осужден на каторгу.

Тогда же тайный кружок «Великорусс» (П.И. Боков, В.Ф. Лугинин) выпустил три листка того же названия. Выдвигались требования передачи крестьянам всей земли, которой они пользовались до реформы, с выкупом «за счет нации» (государства), принятия конституции, установления суда присяжных, свободы слова и печати, устранения сословных привилегий и введения местного самоуправления.

Для решения таких задач предлагалось объединить все оппозиционные самодержавию силы. Но этого сделать не удалось, так же как организовать тайное революционное общество. За распространение прокламаций и участие в «Великоруссе» сотрудник «Современника» В.А. Обручев был осужден на каторгу.

Обострение социальных противоречий и репрессии царского правительства против политических противников самодержавия содействовали созданию и укреплению другой тайной революционной организации – «Земля и воля». В нее вошли некоторые другие общества, в частности, «Великорусс». Когда летом 1862 года арестовали Н. Чернышевского и Н. Серно-Соловьевича, а его брат эмигрировал, руководить «Землей и волей» стали Г.Е. Благосветлов и Н.И. Утин. Была организована нелегальная типография. Издали прокламации к народу, войску и «образованным классам». Вышло также два номера листка «Свобода».

Статьи Огарева и Герцена оповещали о программе этого общества, сведения о котором держались в строгом секрете. Во главе его стоял «Русский центральный народный комитет». Его филиалы были во многих крупных городах России. Например, Варшавское отделение насчитывало около 200 человек, преимущественно офицеров. Предполагалось, что, когда в стране начнутся крестьянские волнения (рассчитывали, что это произойдет весной 1863 года), все оппозиционные силы сплотятся вокруг «Земли и воли».

Особой радикальностью программа общества не отличалась. Основные требования сводились к нескольким пунктам: передача за вознаграждение части помещичьих земель крестьянам, замена правительственных чиновников выборными (для борьбы, как теперь говорят, с коррупцией, взяточничеством, самодурством на местах), сокращение расходов на войско и царский двор, участие представителей народа в определении податей и повинностей.

Единства взглядов в обществе не было. Некоторые группы (например, московское отделение) ратовали за ликвидацию монархии, установление республики и национализацию земли. Другие предполагали ограничиться конституционной монархией. По плану Огарева, следовало предъявить правительству требование созыва Земского собора представителей всех сословий при ниспровержении самодержавия, а в случае отказа поднять всеобщее восстание. По признанию Н. Серно-Соловьевича: «У нас такая разноголосица, что нет двух человек, согласных в принципах или цели».

Наиболее резко обнаружились разногласия во время польского восстания 1863 года. Одни предлагали выступить на стороне поляков, другие, напротив, считали это предательством интересов России. Сошлись на том, чтобы выразить сочувствие польским повстанцам. Но события в Польше развивались непросто.

«Никогда раньше, – писал Кропоткин, – польскому делу так много не сочувствовали в России, как тогда. Я не говорю о революционерах. Даже многие умеренные люди открыто высказывались в те годы, что России выгоднее иметь Польшу хорошим соседом, чем враждебно настроенной подчиненной страной… Деньги на восстание собирались по всей России, а в Сибири даже открыто. В университетах студенты снаряжали тех товарищей, которые отправлялись к повстанцам.

Но вот среди общего возбуждения распространилось известие, что в ночь на 10 января повстанцы напали на солдат, квартировавших по деревням, и перерезали сонных. Происшествие… произвело, конечно, самое удручающее впечатление на общество. Снова между двумя народами, столь сродными по происхождению, но столь различными по национальному характеру, воскресла старая вражда…

Но в то же время стало известно, что революционный комитет требует восстановления Польши в старых границах, со включением Украины, православное население которой ненавидит панов и не раз в течение трех последних веков начинало восстание против них кровавой резней.

Кроме того, Наполеон III и Англия стали угрожать России новой войной, и эта пустая угроза принесла полякам более вреда, чем все остальные причины… Наконец, радикальная часть русского общества с сожалением убедилась, что в Польше берут верх чисто националистические стремления. Революционное правительство меньше всего думало о наделении крепостных землей, и этой ошибкой русское правительство не преминуло воспользоваться, чтобы выступить в роли защитников холопов против польских панов.

Когда в Польше началась революция, все в России думали, что она примет демократический республиканский характер и что Народный Жонд освободит на широких демократических началах крестьян, сражающихся за независимость родины… Но ничего подобного не было сделано».