Пустое место - Сергей Учаев

– Написать, Татьяна, нетрудно. Жить-то дальше как? Это учителю Мельникову в фильме легко рассуждать – имеет ли он право быть учителем, когда он перестал им быть. А я ведь никогда им и не был.

– «Ну, кто же тогда учитель, если не ты, и кто ты, если не учитель» – цитатнула она мне в ответ.

– Запомнила.

– Как тут не запомнишь, когда каждый год в сентябре с тобой пересматриваешь.

– Только возвращения назад не будет. Как и просьбы об уходе по собственному желанию. Кстати, про причины веские мне даже напоминать не будут. Палыч с Сигизмундычем только обрадуются такому подарку. Да и училки горевать не станут, попилят тупо часы и деньги между собой.

Я горестно вздохнул. Осенняя тоска и безнадега навалились на меня вдруг разом, хотя за окном светило солнышко, в приоткрытое окно лилось мягкое тепло, и что-то в душе, придавленное грустью и печалью, рвалось туда, на свободу, на улицу. Там спасение? Вряд ли. От себя не уйдешь. Вся беда человека в том, что он никогда не может уйти от себя, назойливые мысли, тягостные сомнения кружат и кружат у него в голове. Но ведь другие живут – и ничего. Как стать этими другими, как добиться этой простоты и бездумья?

«Водка?» И почему я не стал пьяницей? Пьяному море по колено – народ прав. Хотя правы и другие: «не может быть любое море по колено, не могут быть любые горы по плечо».

Я ополоснул кружку, вымыл тарелку и пошел на диван. Поискать-пощелкать что-нибудь по телевизору? Не дойдя до дивана, увидел Машу, зависшую над ноутбуком в своей комнате. Играет. Маленькие человечки носились по экрану туда-сюда, возводили какие-то постройки. Дочь довольно бойко раздавала им поручения, успевая между делом чем-то приторговывать на рынке.

Я подошел и прислонился к косяку:

– Маш?

– Да, – не оборачиваясь, отозвалась она.

– Ты стихи сочиняешь?

– Это шутка такая, что ли?

– Нет, я тебя серьезно спрашиваю.

– А зачем?

– Что «зачем»? Спрашиваю «зачем»?

– Нет, сочинять зачем?

– Странные вопросы ты задаешь, Маша. Все в юности сочиняют. Возраст такой. Чувства просыпаются. Ты же в куклы играла когда-то и не спрашивала вроде бы «зачем».

– Стихи – это, наверное, мальчишки. Куклы – другое. Хотя тоже глупость.

– В основном да, это мальчишки. Но теперь в поэзии и девушек полным-полно.

– Надо же… – бесстрастно откликнулась она, и я не понял, относилось это к нашему разговору, или ей что-то удачно удалось толкнуть на рынке в игре.

– Ну, так сочиняешь?

– Нет. Как будто не видишь, некогда.

– Вижу. А кто-нибудь из твоих знакомых сочиняет?

– Вот еще. Заняться будто нечем больше. А с чего, действительно, вопросы такие?

– Да, так, по работе.

– Тренируйся лучше на кошках.

– Других кошек у меня нет.

Она промолчала, полностью углубившись в игру.

– Маш, – снова позвал я ее.

– Что еще.

– А ты бы хотела научиться писать стихи?

– Нет.

– А почему?

Она не ответила. Человечки достроили очередной домишко, и им нужно было дать новое задание.

10 сентября

Лучше уйти. Эта мысль засела во мне со вчерашнего дня, после разговора с Татьяной. Соблазнительная идея. Бросить все, отринуть безумие последнего времени. Лежать на кровати, смотреть в потолок и думать о вечном. Сетовать на несовершенство мира и собственное совершенство, доведшее тебя до такого состояния. Чем лучше становишься, тем больше не принимаешь мир. Есть определенная логика в том, что «мира его не принимаю» у Достоевского говорит самый умный персонаж – Иван Федорович Карамазов. Это верно подмечено. Вся русская литература об этом. Горе от ума. Ум как источник разлада с окружающим, которое глупое, и потому жизнеспособное. И опять Достоевский, князь Мышкин. Это ведь от ума большого выламывается человек из мировой гармонии. Ум гонит человека из природы и общества. Из природы понятно. Но почему из общества? Секрет поняли марксисты. Это у них общество – вторая природа. Как верно, как глубоко подмечено. Пусть вторая, но природа. Чем ближе общество к природе, тем проще, тем естественнее ход его жизни. И надо лишь влиться, занять в нем свое место. Стать проще, природнее, а значит и социальнее. Трахаться, бухать, ездить на курорты, выписывать рецепты блюд, растить герань или марихуану в горшочке. Прекратить выдумывать себя. Избавиться от острого ощущения своего я. Быть как все. Золотая формула. Станет легче. Я мечтал бы об этом. Как это легко у них получается – чувствовать простую логику жизненного цикла. Получать баллы, получать денежку, бежать по кругу, который тебе начертили извне, брести по дорожке, протоптанной твоими предшественниками, без малейшего сомнения, без вопроса о том «правильной ли дорогой идем, товарищи?» Все не могут идти неправильно. Делай, как все.

Конец ознакомительного фрагмента.