Шанхай - Ёкомицу Риити

Увидев, что Цянь Шишань наконец угодил в заботливо расставленную ловушку гордости за свой народ, Коя уверенно, но осторожно, будто скальпелем на операции, приступил к исполнению своего плана:

– Разве не утруждая? Без китайцев развитие культуры везде сильно отстало бы от современного уровня: хоть на тихоокеанских островах, хоть на Филиппинах и в Америке, хоть в Сибири, Африке и Австралии. В прокладку железнодорожных линий, в разработку недр, в сельское хозяйство этих земель китайцы вложили много труда раньше других народов, а сейчас все забыли их усилия и не испытывают к ним благодарности, но умные люди знают, что на самом деле мир все-таки вертится вокруг китайцев. Вы – самый многочисленный народ в мире; я думаю, что именно по этой причине остальные считают его врагом. Многочисленность населения требует максимальных затрат лишь на питание и одежду. Население, больше всего потребляющее пищи и одежды, в любом случае непременно должно находиться в центре мира. Аналогично англичан и американцев, руководящих мировыми банками, весь мир считает едва ли не врагами общества. Точно так же и Китай с его самой большой численностью населения расценивается как явный враг для других стран, но в этом и заключается миссия китайцев, которую они должны гордо принять.

Когда Коя красноречиво и убедительно изложил свое новое представление о Китае, Цянь Шишань придвинулся к нему, будто его подталкивал горб, и в упор посмотрел ему в глаза.

Почувствовав во взгляде Цянь Шишаня интерес к своей речи, Коя еще более увлекся и, потирая кончиками пальцев засаленную гриву китайского льва, вырезанного на столешнице, посмотрел в лицо сидевшей рядом о-Рю. Та, сплюнув на пол кожуру семечек, усмехнулась, словно говоря: что за глупости вы тут болтаете? – и крылья ее крупного носа слегка дрогнули. Коя зябко поежился и, чтобы уколоть о-Рю, назло обратился к ней:

– Госпожа, я пытался сделать так, чтобы ваш хозяин купил у меня пиломатериалы, но какое там… В Китае больше не встречается таких людей, как ваш хозяин, хорошо понимающий суть моих рассуждений. Потому что фактически смешение в Малайе трех народов – китайцев, англичан, японцев – имеет самую глубокую связь с беспорядками, возникшими сейчас в самом Шанхае. Очевидно, что теперь мы уже не сможем жить беспечно, как прежде, и господин Цянь знает это лучше всего.

– Мне ваши дела все равно непонятны. И мне это неинтересно.

Перед Коей, получившим от о-Рю ответный укол, так же внезапно, как недавно в бане, возник образ Фан Цюлань. Переведя взгляд на Цянь Шишаня, он промолвил:

– Господин Цянь, я на днях в танцевальном зале мельком видел женщину по имени Фан Цюлань, но она, по рассказам моего друга-паназиатиста, – член коммунистической партии, так ли это?

– Да-да, я знаком с ней. Раз-другой случалось встретиться… Она довольно странная.

– Я хотел бы еще раз увидеть эту женщину. Наверняка Линь Туйцянь в Сингапуре и Хуан Чжунхань отправляют ей деньги на нынешние беспорядки. Во всяком случае, я слышал, что ежегодно китайцы из южной части Тихого океана переводят в метрополию около одного миллиарда юаней, поэтому, если по крайней мере одна десятая этой суммы используется для финансирования коммунистического движения, то, естественно, английский банк смотрит на это с подозрением. Вы, господин Цянь, не одобряете ли группу Фан Цюлань?

– Нет, я принял решение никого не поддерживать. Просто я утверждаю, что сейчас главное – это прояпонская позиция. В наше время, если зазеваешься, быть беде… Если сингапурские банки, через которые идут денежные переводы, находятся в руках иностранцев, не удивительно, что местные китайцы хотят поддержать правительство метрополии.

– Разумеется. Однако по мере того, как все больший размах приобретает антиимпериалистическое движение китайцев против белых, стремящееся вернуть власть китайскому правительству, экономическая мощь Китая растет. В колониях туземцы уже начинают протестовать против местного китайского правительства, а в результате и там с китайцами произойдет то же самое, что в Китае с европейцами и американцами. На самом деле одна из важнейших проблем – сырьевая. И китайцы, и иностранцы должны предоставлять каждому государству-колонии достаточное количество ресурсов для нормальной жизни. А в силу особенностей физиологии в южной части Тихого океана и других странах тропического пояса климат невыносим для белых людей, но подходит для китайцев. Правда, недавно, говорят, доказали, что никакой опасности нет и человек может везде приспособиться, так что решение этой проблемы – вопрос времени. Раз так, то в итоге останется лишь проблема расового смешения. Но только с этим трудным вопросом даже европейцы вряд ли справятся.

Тут Коя осознал, что он сам, как и китайцы, принадлежит к желтой расе, поэтому белые – их общая мишень для злословия.

О-Рю с блестящими от слюны губами принялась еще яростнее грызть семечки, а заметив взгляд Кои, грубо отвернулась: мол, ну сколько можно болтать всякую чушь!

Заметив, что о-Рю стала проявлять уж совсем неприкрытое равнодушие, Коя обрадовался случаю позлить ее еще больше. Он уселся поудобнее и, приняв важный вид, злорадно подумал: «Слушай дальше, змея», – и обратился к Цянь Шишаню, расплывшись в приветливой улыбке:

– Дело в том, что в южной части Тихого океана и на других подобных территориях при расовом смешении белых и черных рождаются, говорят, не белые, а черные. Но при смешении желтых и черных появляются вовсе не черные, а желтые. И у черных туземцев постепенно распространился обычай заключать браки с желтыми, а не с белыми. Этот феномен доказывает, что все больше разрастающееся человечество в конце концов будет состоять не из белых или черных, а из нас, желтых. Следовательно, центральное место в мире по возможностям воспроизводства принадлежит желтой расе. Теперь, когда это стало очевидным, идеологический антагонизм белых и желтых станет вскоре еще более резким, поэтому следующая мировая война станет уже не экономической войной. Она будет войной человеческих рас. В силу этого, если Китай и Япония будут в раздоре, как сейчас, то снимать сливки будут белые люди, а Индия будет зажата ими со всех сторон и, несомненно, не сможет пробудиться. Предохранительный клапан, который доставляет Индии больше всех проблем, это китайцы на полуострове Малайя, избравшие средоточием своей деятельности Сингапур.

Цянь Шишань наконец почувствовал, что о-Рю совсем потеряла интерес к их мужскому разговору. Чтобы остановить Кою, он, глядя по сторонам и прихлебывая пустой чай, торопливо проговорил:

– Я думаю, что в вашей теории заключена чрезвычайно прогрессивная мысль, однако Китай все-таки великая страна, а то, что была Японо-китайская война и другие события, так об этом мало кто помнит. Поэтому Китай по мере сил усмиряет окружающие его страны, непрерывно говорит любезности, пытается улыбаться, чтобы смягчить напряжение, иначе мир не сможет жить безмятежно. Словом, китайцы в первую очередь хотят, чтобы все жили спокойно, больше всего любят согласие, поэтому всё и всегда улаживают мирно. «Любить согласие» значит, обладая древней историей и чтя традиции, успешно продвигаться по пути цивилизации; иначе страну уважать нельзя, а китайцы, в отличие от других, чрезвычайно ценят такую добродетель, как согласие. Получается, что одним лишь этим китайцы весьма могут гордиться!

– Признаю́, это блестящая речь. Ваш выдающийся мыслитель Лао-цзы тоже проповедовал идею согласия[43], но европейцам совершенно не понятна мысль, что в ней источник всех добродетелей. К сожалению, нынешним японцам и китайцам, которые восхищаются лишь цивилизацией белых, эту идею тоже трудно понять.

Едва Коя успел закончить, Цянь Шишань оперся о край стола и затрясся.

О-Рю, подскочив к хозяину сзади, обхватила его и повела к постели, бросив на ходу:

– Извините. Время пришло.

Цянь Шишань прилег, кивнул Кое в знак извинения и тут же зажал в зубах поднесенную о-Рю трубку с опиумом, зажмурив глаза. Его губы задвигались, как у рыбы, со свистом втягивая воздух. Зашипел опиум. О-Рю обернулась к Кое: