Кровавый пакт - Дэн Абнетт

Ей было около девяти-десяти лет, когда она впервые увидела пекарню в Главной Центральной Коммерции. Она никогда не знала ее названия, потому что оно было написано таким узорным позолоченным шрифтом на доске, что она не могла разобрать ни буквы. Она уже видела магазины с дорогой едой раньше, много раз, но пекарня была чем-то другим. Под ее навесом с полоской в виде конфет, за окнами, были торты, пирожные, тимбалы, пироги, эклеры, штрудели, корзинки, булочки, сдобы, и тысячи других изделий из сахара и искусства, которые были такими же изысканными, как и выставленные напоказ драгоценности в ювелирном квартале. Цвета, формы, украшения, все эти вещи заставляли ее восторгаться. Как и экзотические названия, написанные вручную на карточках рядом с каждым произведением искусства. И цены...

Если они стоят столько, каковы они, во имя Золотого Трона, на вкус?

В возрасте девяти или десяти лет, Тона Крийд могла с удовольствием насмехаться над почти всеми роскошностями жизни верхнего улья, но в пекарне она нашла свою собственную мечту. Для ее юного разума, торты и десерты были показателем состоятельной жизни, не столько из-за их стоимости или красоты, но потому, что если ты купишь один, он не будет вечным, как браслет. Он исчезнет сразу, как только ты накинешься на него. Это было роскошью. Это было роскошной жизнью.

Это стало ее привычкой, каждую неделю или около того, находить одну из пекарен или кондитерских верхнего улья и проводить несколько мгновений с истекающим слюной ртом, любуясь недостижимыми вещами за окнами, и думая, каковы они на вкус.

Когда Призраки вернулись на Балгаут, Тона Крийд столкнулась лицом к лицу с жизнью, которую она раньше никогда не знала. До Гвардии и войны, она была ребенком из трущоб, а затем она была Призраком, утомительно перебирающимся из одной гаковой дыры в другую.

Внезапно, она стала взрослой женщиной, офицером, с обязанностями, и весьма комфортным жильем, и самой лучшей частью была выплата за службу, зачастую задерживаемую годами. Здесь нечего было делать, кроме как ждать и тренироваться, и готовиться, и сидеть, сложа руки, и найти что-нибудь, на что потратить свою зарплату. На горизонте не было никаких признаков скорого отправления.

Любой ветеран мог сказать, что приспособление к жизни в отставке – это тяжелый удар, подобно отказу от приема стимуляторов. Твое тело слишком приспособилось жить на высоком адреналине за месяцы. Ты становишься отстраненным. Ты становишься нервным, дерганым, беспокойным. Ты испытываешь мигрени, головокружения, тревогу. Страдает твой сон. Твои руки потеют. А если ты особенно невезучий, то у тебя появляется фобия или обнаруживаются антисоциальные привычки. У тебя в памяти появляются вспышки, вызванные чем-то невинным, как звук крика или запах костра, и ты приходишь в возбужденное состояние, принимая литий на медицинском осмотре или какой-нибудь антистрессовый медицинский коктейль.

Крийд выбрала бег, чтобы справиться с отводом с передовой.

Она уже была на Балгауте около полутора недель, когда нашла пекарню во время тренировочной пробежки вокруг Старой Стороны Балополиса. Вид в окне остановил ее, и заставил ее пробежать назад, чтобы посмотреть внутрь. Работа высококлассного пекаря лежала перед ней, вспышка в памяти, относящаяся к ее детству в коммерциях Улья Вервун.

Работники за прилавком с большим подозрением рассматривали худую, крепковыглядящую женщину в промокшей от пота одежде.

Это было удовольствие, которое она повторила три или четыре раза в последующие недели. Бегать было бессмысленно, но пекарня дала ей направление, точку. Она начала искать другие, увеличив расстояние, меняя маршруты. Она отметила, к своему отвращению, что слегка набрала вес, поэтому она начала увеличивать дистанцию, чтобы противодействовать калориям, которые она поглощала. Длинные, тяжелые забеги стали одержимо длинными, тяжелыми забегами. Требовательная, контролирующая часть ее разума, нездоровая часть, в этом она была фесово уверена, советовала ей бегать, пока она не потеряется в усталости и боли в мускулах каждый раз, когда она жадно пожирала новое замысловатое произведение искусства из сахара. Это было наказание. Это было наказание за ее любовь к сладкому.

Лишенная обычного врага, с которым нужно сражаться, кондитерские изделия стали ее немезидой.

Тона Крийд не была тупой женщиной. Она прекрасно понимала, что эта патология была весьма извращенной, и поэтому она не делилась подробностями ни с кем. Она убедила себя, что это была система наград, что это держало ее в форме, и что это побороло спуск в ад злоупотребления стимуляторов, или выпивки, или чего-то намного, намного хуже.

Она продолжила бежать и перебежала через Лаймкатский Мост, ощущая холодный металлический запах от реки внизу. Небо было цвета и текстуры заклинившего пиктера. Как только она очутилась на берегу реки со стороны Олигархии, она повернула на восток, на мощеную дорогу и индустриальные пути, которые шли вдоль северного берега через старые причалы к Нью Полис Бридж. Большая часть этой территории была заброшена: старые склады и магазины пришли в упадок и вышли из употребления, наполненные паразитами и принесенным ветром мусором, их окна были тусклыми от катаракт из грязи, их крыши были дырявыми, их дыхание было кислым от плесени, гниения и застоявшейся воды. Этим утром, пороги, карнизы и крыши были покрыты снегом, как мехом горностая, как сахарной глазурью.

Эта территория могла быть слегка опасной, но Крийд держала свой серебряный клинок на ремне под жилетом. Она хотела направиться на восток, а затем повернуть к центру Олигархии. Ее первоначальным планом было добежать до Турнирной Площади, и съесть кусок альмонотте «У Зинвана» позади Колледжа Министорума.

Она выбросила эту мысль. Она собирается направиться к Секции, как и предложил Халлер. Она собирается посмотреть: просто посмотреть. В нескольких улицах от Секции было место, где она сможет достать сносный лаймовый софорсо.

Скелет Олд Кроссинг и, позади него, Нью Полис Бридж, виднелись впереди.

Любой ветеран мог сказать, что приспособление к жизни в отставке – это тяжелый удар. Этим утром, Крийд чувствовала себя особенно дерганой. Это могло быть из-за новостей о Роуне, но ее ладони были вспотевшими, а во рту был медный привкус. Это ощущалось, как адреналин, боевой адреналин, чувство, которое ты получаешь в боевой зоне, чувство, чтобы быть начеку все время. Ей не было так плохо недели, и казалось, что становится все хуже и хуже, когда она забежала в тень моста.

Она остановилась со стучащим пульсом, и огляделась. Несколько ошеломительных секунд