Том 4. Стихотворения 1930-1940 - Демьян Бедный

Даем!!*

Вперед иди не без оглядки,Но оглянися и сравниБылые дни и наши дни.Старомосковские порядки –Чертовски красочны они.Но эти краски ядовитыИ поучительно-страшны.Из тяжких мук народных свитыВенки проклятой старины.На этих муках рос, жирея,Самодержавный гнусный строй,От них пьянея и дурея,Беспечно жил дворянский рой,Кормились ими все кварталыБиржевиков и палачей,Из них копились капиталыЗамоскворецких богачей.

На днях в газете зарубежнойОдним из белых мастеровБыл намалеван краской нежнойЗамоскворецкий туз, Бугров,Его купецкие причуды,Его домашние пирыС разнообразием посуды,Им припасенной для игры.Игра была и впрямь на диво:В вечерних сумерках, в садуС гостями туз в хмельном чадуНа «дичь» охотился ретиво,Спеша в кустах ее настичь.Изображали эту «дичь»Коньяк, шампанское и пиво,В земле зарытые с утраТак, чтоб лишь горлышки торчали.Визжали гости и рычали,Добычу чуя для нутра.Хозяин, взяв густую ноту,Так объявлял гостям охоту:   «Раз, два, три, четыре, пять,   Вышел зайчик погулять,   Вдруг охотник прибегает,   Прямо в зайчика стреляет.   Пиф-паф, ой-ой-ой,   Умирает зайчик мой!»Неслися гости в сад по знаку.Кто первый «зайца» добывал,Тот, соблюдая ритуал,Изображал собой собакуИ поднимал свирепый лай,Как будто впрямь какой Кудлай.В беседке «зайца» распивали,Потом опять в саду сновали,Пока собачий пьяный лайВновь огласит купецкий рай.Всю ночь пролаяв по-собачьи,Обшарив сад во всех местах,Иной охотник спал в кустах,Иной с охоты полз по-рачьи.Но снова вечер приходил,Вновь стол трещал от вин и снедей,И вновь «собачий» лай будилЖильцов подвальных и соседей.

При всем при том Бугров-купецБыл оборотистый делец, –По вечерам бесяся с жиру,Не превращался он в транжиру,Знал: у него доходы есть,Что ни пропить их, ни проесть,Не разорит его причуда,А шли доходы-то откуда?Из тех каморок и углов,Где с трудового жили пота.Вот где купчине был уловИ настоящая охота!Отсюда греб он барыши,Отсюда медные грошиТекли в купецкие затоныИ превращались в миллионы,Нет, не грошей уж, а рублей,Купецких верных прибылей,Обогащал купца-верзилуЛюд бедный, живший не в раю,Тем превращая деньги в силу,В чужую силу – не в свою.

Бугров, не знаю, где он ныне,Скулит в Париже иль в БерлинеОб им утерянном добреИль «божьей милостью помре»,В те дни, когда жильцы подваловКупца лишили капиталовИ отобрали дом и сад,Где (сколько, бишь, годков назад?Года бегут невероятно!)Жилось купчине столь приятно.Исчез грабительский обман.Теперь у нас рубли, копейкиЧужой не ищут уж лазейки,К врагам не лезут уж в карман,А, силой сделавшись народной,Страну из темной и голоднойПреобразили в ту страну,Где мы, угробив старинуС ее основою нестойкой,Сметя хозяйственный содом,Мир удивляем новой стройкойИ героическим трудом.Не зря приезжий иностранец,Свой буржуазный пятя глянец,В Москве пробывши день иль дваИ увидав, как трудоваяВся пролетарская МоскваВ день выходной спешит с трамваяПопасть в подземное нутро,Чтоб помогать там рыть метро,Всю спесь теряет иностранецИ озирается вокруг.Бежит с лица его румянец,В ресницах прячется испуг:«Да что же это в самом деле!»Он понимает еле-еле,Коль объясненье мы даем,Что государству наш работникСам, доброй волею в субботникСвой трудовой дает заем,Что он, гордясь пред заграницейСвоей рабочею столицей,В метро работает своем,Что трудовой его заемВесь оправдается сторицей:Не будет он спешить с утра,Чтоб сесть в метро, втираясь в давку, –Он сам, жена и детвораВ метро усядутся на лавкуБез лютой брани, без толчков,Без обдирания боков,Без нахождения местечкаНа чьих-нибудь плечах, грудях, –Исчезнет времени утечкаИ толкотня в очередях, –Облепленный людскою кашейНе будет гнать кондуктор взашейДверь атакующих «врагов».Метро к удобствам жизни нашей –Крупнейший шаг из всех шагов,Вот почему с такой охотой– Видали наших молодчаг? –Мы добровольною работойСпешим ускорить этот шаг.Не надо часто нам агитки:Мы знаем долг какой несем,И так у нас везде во всемОт Ленинграда до Магнитки,От мест, где в зной кипит вода,От наших южных чудостроевИ до челюскинского льда,Где мы спасли своих героев.На днях – известно всем оно! –Магниткой сделано воззванье.Магнитогорцами даноНам всем великое заданье:Еще налечь, еще нажать,Расходов лишних сузить клеткуИ новым займом поддержатьСвою вторую пятилетку.Воззванье это – документНеизмеримого значенья.В нем, что ни слово, аргументДля вдохновенья, изученья,Для точных выводов о том,Каких великих достиженийДобились мы своим трудомИ вкладом в наш советский домСвоих мильярдных сбережений.

Магнитострой – он только частьРаботы нашей, но какая!Явил он творческую страсть,Себя и нас и нашу властьПризывным словом понукая.Да, мы работаем, не спим,Да, мы в труде – тяжеловозы,Да, мы промышленность крепим,Да, поднимаем мы колхозы,Да, в трудный час мы не сдаем,Чертополох враждебный косим,Да, мы культурный наш подъемНа новый уровень возносим,Да, излечась от старых ран,Идя дорогою победной,Для пролетариев всех странСтраной мы стали заповедной,Да, наши твердые шагиС днем каждым тверже и моложе!Но наши ярые враги –Враги, они не спят ведь тоже, –Из кузниц их чадит угар,Их склады пахнут ядовито,Они готовят нам удар,Вооружаясь неприкрыто;Враг самый наглый – он спешит,Он у границ советских рыщет,Соседей слабых потрошит, –На нас он броситься решит,Когда союзников подыщет,Он их найдет: где есть игла,Всегда подыщется к ней нитка.

Сигнал великий подалаНам пролетарская Магнитка.Мы в трудовом сейчас бою,Но, роя прошлому могилу,В борьбе за будущность своюДолжны ковать в родном краюОборонительную силу.И мы куем, ее куем,И на призыв стальной Магнитки –Дать государству вновь заём –Мы, сократив свои прибытки,Ответный голос подаем:Да-е-е-е-ем!!

Пряник на меду*

Дети – цветы жизни.

Рассказ подкован мной солидно.Героя сам я не встречал,Но мне, однако, ясно видно,Где роковой его причал.Еще герой не чует бури,«Под ним струя светлей лазури»,Его карьера на мази,Он усмехнулся б явной дури,Что буря, дескать, вот, вблизи.Но ни вином уже, ни бромомНе успокоит нервов он,Когда над ним ударит громомВот этот самый фельетон.

А между тем отнюдь я зычноНе собираюся рычать.Все это дело так обычно,Что я, настроившись лирично,Хочу с амурных строк начать.Амур! О нем мы пишем редко,А если пишем, то затем,Чтоб посмеяться очень едкоНад пустотой амурных тем.И в самом деле, в нашу поруНельзя брать темы без разбору.Учтем и возраст мой к тому ж.И все же вот скребу я темя,Воззрясь в дилемму – выбрал время! –«Что есть жена и что есть муж?»Но мой герой – сие отметим –Он не болел вопросом этим,Когда вступал он в брачный садГодочков шесть тому назад.Вношу поправку – сразу клякса! –Брак не оформлен был, – без загса.К чему формальности в любви?Любовь – она в душе, в крови,В сердечной ласке, в нежном взгляде,А не в каком-то там обряде.Герой сказал, не скрыл – к чему? –Он был женат уже однажды,Не утолив сердечной жажды.Не посчастливилось ему:Грызня, конец бракоразводный.Зато – счастливый и свободный –Теперь он в выборе своемВполне уверен. «Будь моею!»Он пел влюбленным соловьем:«О, будь моею! Будь моею!»Герою девушка – на шею(Такой уж исстари прием).«Мы будем счастливы вдвоем!»

«Вдвоем!» Герой поклялся Оле.(Звалась так новая жена.)Прошло два месяца, не боле,И Оля – плачет уж она,Душа у Оли сожжена,Разбито сердце, жизнь разбита:Муж – он совсем, совсем иной,Он, оказалось, волокита,Живет не с Олею одной,Но и с оставленной женой.Потом дополнилась картина:Герой – отчаянный детина,Не темперамент – кипяток,Срывал он за цветком цветок.И жен, особый вид обузы,Меняя чаще, чем рейтузы,Переменил уже с пяток, –Амурных тонкостей знаток,Шаров не гнал он мимо лузы,Вступал он в брачные союзыЗдесь, там, и всюду, и везде,Счастливой вверяся звезде.

Для Оли жизнь не жизнь, а мука.О, где ты, счастья колыбель?Пошла семейная вампука.Герой стонал: «Какая скука!..Противна эта канитель!»И вот – чрез несколько недельУже разрыв, уже разлука,Жена живет уже с сестрой,И – вновь свободен наш герой,Он ходит смело, смотрит браво,С женой расставшися с шестой,Жену седьмую, мысля здраво,Он вновь искать имеет право:Не жить же жизнью холостойВ прохладе комнаты пустой!С женой в прохладе не прохладно!Он говорить умеет складно.Приманчив так амурный спорт.Все хорошо. Одно неладно:От Ольги письма. Что за черт!Он их читает, хмуря брови,И, губу закусив до крови,Строчит: «Беременна?.. Аборт!»Вновь письма – грустные курьеры,И вновь ответ, он так же тверд:«Аборт!.. Не порть моей карьеры!»«Мне страшно… Я…»                    «Аборт! Аборт!»Увы, природа не ленива,Она по-своему ревниваК своим естественным правам.И как герой наш ни кривился,На свет у Оли появился«Цветочек жизни». – Наше – вам!Желаем в славной цвесть эпохе! –Герой в немалой суматохе.«Карьера» треснет вдруг по швам!Он извивается, хлопочет,Он ни при чем, ну, ей-же-ей!Галины, дочери, не хочетПризнать он дочерью своей.«Твоя!» – гудела надоедноВокруг стоустая молва.Герой чрез месяц или два,Себя не чувствуя победно,Исчез из города бесследно.Но дочь имеет тож права.Пеленки шьют не из портянок.Ухода требует дитя.«Журнал работниц и крестьянок»Вмешался в дело не шутя.Был след отцовский найден вскоре.Герой притянут был к суду.Он показал в судебном споре,Что у него детей – на горе –От разных жен, как дней в году:«Я сам им счета не сведу!»Бывали всякие былины,В нем темперамент бьет ключом,Но что касается Галины,Так он тут, право, ни при чем,Не помнит с Ольгой он момента…Сама ведь липла, словно клей…Он из зарплатных прибылейДать может Ольге алиментаОт силы в месяц… пять рублей!Суд тем законность успокоил,Что приговор соорудил,Которым пять рублей удвоил:Десятку в месяц утвердил.Дитя – героя дочь по плоти –Росло у матери и тети.Одето было часто в рвань,Кормилось тож порой отвратно.Герой положенную даньВносил не очень аккуратноИ терпеливо ждал всегдаНапоминаний от суда.В стремленье к денежной ужимкеДостиг того герой-отец,Что оказался под конецЗа год за целый в недоимке.Герою совесть не указ:Она в нем намертво уснула.Писала Ольга много разИ, наконец, рукой махнула:Придется с дочерью зимойПеребиваться ей самой.

И вдруг негаданно, нежданноГерой… Не сон ли? К Ольге вновьВдруг забурлила в нем любовь.Как забурлила! Ураганно!Он телеграммы шлет – как странно!«Вернись! Я жду тебя! Я жду!»Что значит страсть! В ажиотажеОн Ольге деньги выслал даже.Бродила Ольга, как в чаду,И, торопя к отъезду сборы,Вела с дочуркой разговоры:«Ну вот, на пятом хоть годуМы дождались отцовской ласки!»Дитя смеялось, щуря глазки.Вот сказка! Пряник на меду!Не ждали вы такой развязки?Для завершенья дивной сказкиЯ к документам перейду.

16 февраля 1933 г.