Финно-угорские этнографические исследования в России - А.Е Загребин

собирать источники по исто­рии и географии Калмыкии, Китая, Тибета и Монголии, написав ряд работ, построенных на базе полевых наблюдений предшественников. Определенное знакомство с Сибирью он получил, участвуя в академи­ческой комиссии, принимавшей экспедиционные собрания Д.Г. Мессершмидта. Несмотря на то, что поездка окажется совсем не простой, Миллер никогда не раскаивался в сделанном выборе и позднее писал: «Скорее видел я в том как бы предопределение, потому что этим пу­тешествием впервые сделался полезным российскому государству и без этих странствий мне было бы трудно добыть приобретенные мною знания». Десять лет спустя, пройдя по пути наибольшего сопротив­ления, он вернется в Академию маститым ученым.

Проштудировав перед отъездом в экспедицию целый ряд описаний путешествий по восточной России и сопредельным странам Азии, Миллер, очевидно, понял, в чем состоял основной изъян, присутство­вавший в работах предшествующих авторов, — для интересующейся европейской публики все земли, лежащие к востоку от Урала, по пре­жнему были суть Великая Татария, и беглыми путевыми записками, пусть дополненными многочисленными компиляциями, внести яс­ность в проблемы этногенетического характера невозможно. О том, что данное положение в науке было очевидным, свидетельствуют близ­кие по содержанию высказывания Ф.И. Страленберга и И.Г. Гмелина. Преодолеть область историко-географического мрака он предполагал при помощи извлечения необходимых сведений из провинциальных архивов и знакомства с преданиями старожилов. Миллер писал: «Понеже при отправлении моем в Сибирь главное намерение к тому склонялось, чтоб историю сей пространной земли обстоятельно опи­сать, чего ради имел я позволение во всех сибирских городах канце­лярские архивы пересматривать, и что к тому намерению годно каза­лось, отдавать списывать, то я по должности своей большую часть моих трудов положил...».

Сухопутный отряд экспедиции в разное время состоял примерно из десяти-двенадцати человек — штатных сотрудников Академии наук, студентов Академического университета и вольнонаемных служащих, силами которых планировалось дать научное описание Сибири, Даль­него Востока и в особенности Камчатки. Лидером этого отряда, ответ­ственным за общую координацию действий полевых исследователей стал двадцативосьмилетний профессор Г.Ф. Миллер.

В экспедиции: Десять лет сибирской экспедиции открыли молодо­му Миллеру совершенно невероятные пространства Восточной Рос­сии, начавшиеся с посещенной академиками осенью 1733 г. Казани. Далее был и Екатеринбург, и Тобольск, откуда в 1734 г. путешествен­ники поплыли по Иртышу в Тару и Омск, после чего, через степные пограничные крепости в Томск, Енисейск и Красноярск; 1735 г. про­шел в поездках по Селенгинску, Кяхте, Нерчинску, Удинску и закон­чился остановкой в Иркутске. Следующий год участники экспедиции почти полностью провели в якутских пределах, а в 1737 г. отправились в путь по землям бассейна р. Лена, откуда вернулись в Иркутск. В 1738—1739 гг. Миллер и Гмелин вновь побывали в Енисейске, Новой Мангазее и Красноярске, а в 1740 г. Миллер уже один совершил выезд в Томск, откуда направился на северо-запад Сибири, в Нарым, Сургут, Березов и Тобольск. В новом 1741 г. он приехал в Тюмень, взяв дальнейший курс на Урал, где на р. Исеть встретился со своим другом И.Г. Гмелиным, с которым они вернулись в Тобольск. Лишь в 1743 г., через Туринск, Верхотурье, Соликамск и Вологду, академики верну­лись в Санкт-Петербург.

Занимаясь поиском достоверных источников по истории Сибири и народов ее населяющих, Г.Ф. Миллер и его сотрудники просмотрели и обработали архивные материалы в двадцати местных городах и остро­гах. Результатом археографической деятельности Миллера, который, по отзывам современников, собирал едва ли не каждую бумажку, имев­шую отношение к истории России, стали знаменитые «портфели Мил­лера», исследование содержимого которых занимает историков, этног­рафов и лингвистов на протяжении множества лет. Многие из скопи­рованных им архивных документов, особенно из провинциальных хра­нилищ, ныне давно утрачены в оригинале и были спасены лишь тру­дами Миллера, как это произошло, например, с уничтоженными пожа­рами огромными Енисейским и Красноярским архивами.

Почти с самого начала полевой деятельности участники экспедици­онного отряда ездили по селам, деревням и стойбищам в поисках, как мы бы сейчас сказали, ключевых информантов — знатоков исторических преданий и легенд. Миллер старался лично, как можно больше наблю­дать за жизнью коренных народов Урала и Сибири, для чего присутство­вал на свадьбах и других народных празднествах, беседовал со старика­ми, русскими старожилами, служащими местных канцелярий, постоянно общающимися с аборигенами края. Нередко его поездки были специаль­но посвящены ознакомлению с бытом того или иного народа, в частно­сти, он писал о своем посещении Березова: «Это путешествие было весь­ма мне полезно для полнейшего изучения остяков и вогулов, их образа жизни и обычаев, а равным образом для составления по рассказам заме­ток обо всем, касающемся до самоедов». Как отмечает А.Х. Элерт, подготовленные Миллером анкеты, рукописные «Описания...» обследо­ванных сибирских уездов и путевые заметки, наряду с географическими данными, содержат обширные сведения по истории освоения края рус­скими, образе жизни и численности коренного ясачного населения.

Инструкция, составленная Академией наук для Г.Ф. Миллера и его товарищей, предполагала «1....наипаче наблюдать надобно, где будут пределы каждого народа, какие границы и не разных ли происхождений и разных родов народы между собою смешаны, или нет; 2. Какие суть начала каждого народа по их же повествованию, какие суть каждого народа древние жилища, преселения, дела и проч.; 3. Какая есть в каждом народе вера, и имеют ли они какую нибудь естественную? И какое понятие имеют о боге и о вещах, до спасения принадлежащих, и какие наблюдают обряды при своем богослужении; 4. Должно примечать обычай и обряды народные, домашние и брачные и проч.; 5. Надобно наблюдать и коммерцию, произведения земли, народные художества, войско, политическое правление каждого народа; 6. Об языке каждого народа надобно сделать несколько примеров, напр.: пе­реводы господней молитвы, числа, существительные, употребитель­нейшие имена; 7. Имена каждого народа, страны, реки, города и проч. Точно по настоящему того народа и соседних народов произношению записывать должно, прибавляя к ним, если только доискаться можно, и происхождение имен; 8. Надобно описывать историю каждого наро­да, когда и кем оной строиться начат и, если он под другим владением находится, то каким случаем и когда покорен нынешнему; 9. Все вся­кого рода останки, древние монументы, сосуды древние и новые, идо­лы и знатнейших городов проспекты отчасти в точность списываемы, отчасти в Санкт-Петербург привозимы быть должны; 10. Каждого на­рода и племени несколько человек обоего пола, которых свойства сего народа на глазах и на стане тела видны, вместе с употребительнейшею их одеждою тщательно списаны, также и несколько образцов одежды всякого рода в Санкт-Петербург привезены быть должны...» и т.д[10]. Ярким образцом реализации «Инструкции...» является «Описание трех языческих народов в Казанской