Вне зоны доступа - Келли Хармс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама повернулась ко мне на кровати в гостинице, где мы обе лежали бок о бок.
– Милая, нам нужно собираться. – Ее слова были мягче, чем обычно, и так добры! Хотя она не совсем сочувствовала тому, что Такер бросил меня, она, кажется, понимала, что следующие недели и месяцы будут трудными.
– Я никуда не хочу, – ответила я ей, и она кивнула.
– Знаю. Но ты не можешь оставаться здесь, – проговорила она.
Я откинула голову на спинку кровати.
– Я все испортила, – сказала я.
– О, совсем нет. Должно быть, ты сделала что-то очень хорошее, раз смогла увернуться от этой пули.
– Не все браки заканчиваются плохо, – заметила я ей.
– Конечно нет. Но этот, должно быть, так и закончился бы. Иначе все было бы совсем по-другому, верно?
В этом она, конечно, была права. Я вспомнила разговор с Такером. Я не хотела бы провести свою жизнь с человеком, который считает меня мошенницей. Меня не волновало, насколько он был прав.
– Когда я вернусь домой в Лос-Анджелес, – начала я, – мне придется рассказать всем. Я должна найти способ объяснить все это стольким людям. Что, черт возьми, я буду говорить своим подписчикам?
Моя мама зацокала языком.
– Тебе не нужно им ничего говорить. Ты ничего не должна этим людям. Они тебе совершенно незнакомы! Ты могла бы бросить все это завтра, и никто бы тебе и слова не сказал.
– Мама! – возмутилась я. – Они обвиняли бы меня, были бы жутко возмущены, чувствовали себя преданными. Они бы отвернулись от меня. Им было бы больно.
– Ты слишком высоко ценишь свои маленькие послания с картинками, дорогая, – произнесла мама.
– Ты не понимаешь, мам! – Я не знаю, почему я думаю, что она когда-нибудь поймет, но, похоже, перестать пытаться не в моих силах. – Мои подписчики рассчитывают на меня. Вместе мы создаем сообщество. Я даю им то, что им небезразлично. Я пишу о важных ценностях и начинаю разговоры о том, что важнее всего.
Мама закатила глаза.
– Миа. Ну брось. Ты размещаешь фотографии свадебных платьев на веб-сайте. Отвлекаешь людей от их реальной жизни и создаешь ложное чувство близости, которое стоит между ними и истинной связью, истинным сообществом. Твои образы, которые невозможно воплотить в жизнь, заставляют людей думать, что нет смысла даже пытаться наслаждаться дурацкой реальной жизнью, которая у них есть.
Я выпятила подбородок, может быть, чтобы выглядеть сильнее, чем я есть, или, может быть, чтобы попытаться сдержать слезы. Я сглотнула.
– Ты действительно сейчас имеешь в виду все это, – спросила я ее, – или ты просто пытаешься заставить меня смириться с проблемой?
Мама повернулась на кровати, оказавшись в позе, которую я называю сукхасаной, а она – «ноги крест-накрест», лицом ко мне. Она взяла мои руки в свои.
– Я имею в виду то, что говорю. Но больше всего мне грустно, когда ты проживаешь всю свою жизнь на крошечном экране. Ты замечательный учитель йоги, или была им раньше, и когда я слышу, как ты говоришь о потере своего брата или Майка, у меня мурашки бегут по коже. У тебя есть дар. В глубине души я думаю, что ты просто ищешь способ отдавать этот дар. – Она тяжело вздохнула. – Я только хотела бы, чтобы ты нашла более продуктивный способ делиться им. Если бы ты была фотографом или каким-нибудь художником, я бы сказала: «Здорово! Размещай свои фотографии в Интернете». Но ты, как это называется, «инфлюенсер»? Инфлюенсером ты мечтала быть, когда тебе было восемь лет? Нет! Когда тебе было восемь лет, ты хотела быть учителем.
– Я и есть учитель, – возразила я. Я подумала о тех сообщениях, которые были опубликованы после того печального комментария несколько дней назад. Конечно, Pictey все это удалил, но я видела, как формируются связи. Может быть, каким-то образом мои подписчики сделали что-то хорошее в тот день для кого-то, кто чувствовал себя потерянным. Разве это не то, что стоит делать?
Моя мама понизила голос.
– Когда я смотрю на твой аккаунт, а я иногда смотрю, я не вижу тебя, моя чудесная девочка. Я вижу Мию&МайкаТМ[5]. Я вижу дешево отфильтрованные телефонные фотографии, фальшь и подделку.
Я съежилась. Опять это слово. У меня сдавило горло, а в глазах стало жарко.
Она, кажется, ничего не заметила.
– И посмотри, как ты отреагировала на эту неудачу. Ты не создала истину, красоту или честное сообщество. Ты все сфальсифицировала.
Я кашлянула.
– Не критикуешь меня, значит, – сухо прокомментировала я, но внутри у меня все переворачивалось. Сначала Такер, а потом моя собственная мама. Если у людей так много проблем со мной, почему я слышу об этом только сейчас?
Но, может быть, я только сейчас захотела слушать? Моя мама никогда не делала секрета из того, как она относится к онлайн-знаменитостям. Просто я никогда особо не возражала. В конце концов, я зарабатываю на жизнь, мне каждый день присылают хорошие вещи по почте, и мне так повезло, что большую часть времени даже трудно поверить. А еще есть подписчики. Неважно, как люди могут относиться к моему сообществу, я забочусь о них и я верю в них. Я хочу, чтобы у них было то, что есть у меня.
Только, может быть, не то, что у меня есть сейчас.
– Все эти разговоры, – начала я, отказываясь плакать, – просто разговоры. Возможно, ты права. Может быть это стеклянные замки, карточные домики или любая другая архитектурная метафора. Но это то, что есть. Моя карьера. Моя цель. Мне нужно продолжать в том же духе, и я не знаю, как сделать это завтра.
– Не надо, – просит мама. – Просто не делай этого. Пойдем со мной домой. Поднимись по плоскому склону горы Уайлер. Сделай снимок сверху, опубликуй его и скажи своим подписчикам, что с тобой все в порядке, и все хорошо, и вы увидитесь в нужное время. Затем выбрось этот чертов телефон в каньон и поживи некоторое время в автономном режиме. Посмотри, на что похожа жизнь, когда ты смотришь на нее в реальности, а не через крошечный экран. – Она сделала паузу. – Потрать немного времени, чтобы
