Вне зоны доступа - Келли Хармс

Сейчас темнеет, мои дорогие друзья. Просто наслаждаюсь небольшим количеством #временидлясебя, прежде чем вернуться в реальную жизнь. Пожалуйста, не выключайте здесь свет – я скоро вернусь! Целую, Миа #заботаосебе

Ловило сигнал здесь плохо, но пост все же медленно, медленно, но был опубликован, и после того, как я увидела несколько лайков, подтверждающих, что он на платформе, я отключила Pictey, действительно отключила, и зашла так далеко, что удалила это приложение на моем телефоне. Затем я удалила несколько других социальных приложений. В принципе, если хоть какое-то приложение пришлет уведомление в ближайшие десять минут, я удалю его.

Все. Когда я буду готова вернуться, загрузка всего, что я только что удалила, займет всего несколько секунд, но пока я создала для себя немного личного пространства. Я могла бы провести неделю, оплакивая Такера, я могла бы провести ее в ежедневных походах, или за просмотром Vimeo или Netflix, или просто просматривая миллионы электронных писем, которые я когда-то получала. Что бы то ни было, я сделаю это, и никто не будет смотреть.

С облегчением я бросила телефон на мягкую землю и повернулась к пейзажу, прислоняясь к прочным, успокаивающим перилам и позволив небольшому количеству разреженного, резкого воздуха наполнить мои легкие до отказа. Я подумала о медитации доброты и благодарности, которую вспоминала только тогда, когда уже чувствовала себя хорошо, и стала медленно выполнять эту технику. Я благословляла: кого-то дорогого (сегодня это должна быть моя мама, даже если она раздражает), кого-то нейтрального (управляющего гостиницы), кого-то, к кому я отношусь негативно. Такер, конечно. К тому времени, как я благословила его молитвами о здоровье, счастье и безопасности и попросила, чтобы все были счастливы, я почувствовала это: импульс счастья, который я послала, как это всегда бывало, вернул меня в реальность. Теперь мои глаза стали мягче; кажется, они стали видеть лучше, а мои легкие привыкли к высоте. Впервые я заметила некоторые звуки горы: шум ручья внизу, ветер, удары крыльев. Я почти почувствовала тревожность от того, что у меня есть такая роскошь, роскошь посылать пожелания благополучия человеку, который причинил мне боль, роскошь стоять на этой горе в будний день во время импровизированного отпуска, роскошь иметь мать, которая предложила мне все это и приютит меня, пока я в процессе. И роскошь одиночества в горах, добавила я, потому что так легко прийти к самому себе, когда ты один в таком месте, как это.

И тогда я осознала, что уже не нахожусь в одиночестве.

Я услышала шаги, повернулась и заметила тяжело дышащего парня. Бегун. Но он не совсем похож на бегуна. Я заметила это, когда он подошел ближе. Он широкоплечий и высокий, совсем не жилистый, никакой не ультрамарафонец. На нем не было компрессионных колготок, он не был в спортивной майке и специальной обуви с отсеками для каждого пальца, чтобы добиваться более естественного шага. Это был просто парень, в шортах, обычной спортивной обуви и футболке с нулевой впитывающей способностью, судя по ее влажному виду. Он был одет слишком обычно, чтобы мчаться вверх по склону горы на максимальной скорости. И судя по тому, как он дышал, возникал вопрос, не понадобится ли бедняге искусственное дыхание, когда и если он доберется туда, где я нахожусь.

Но он не добрался сюда. Он вышел на смотровую площадку, заметил меня и замер, как будто обнаружил йети. Он будто примерз к земле: перестал двигаться вперед и не шел назад, но потом продолжил бегать трусцой на месте, как будто он стоял на светофоре, а светофором была я.

– Привет, – бросила я небрежно. Он продолжал пялиться и бегать трусцой, все подпрыгивая, подпрыгивая и подпрыгивая.

– Я… стою у тебя на пути? – спросила я, потому что знала, что на самом деле ты не можешь стоять у кого-то на пути на вершине горы, но не была уверена, что он это знает.

Этот вопрос разбудил его, и я испытала облегчение, потому что, если бы он мне не ответил, я бы забеспокоилась, мне бы не хотелось встречаться с чудаком на вершине горы Уайлер. Это все бы усложнило. Он перестал бегать трусцой, а затем произнес:

– Извините. – А потом пошел ко мне, и теперь он тепло улыбался и уже не был так шокирован. Если он и чудак, то, по крайней мере, красивый чудак. – Ты застала меня врасплох, – продолжил он. – Я делаю пробежки по этому маршруту уже давно и никогда раньше не видел тебя здесь. Ты, должно быть, не из этого города, – добавил он.

Я кивнула.

– Да, – согласилась я. Но потом подумала о предстоящей неделе. – Или нет. Моя мама живет здесь неподалеку. – Я указала прямо вниз, как будто если бы можно было просверлить скалу, мама стояла бы прямо там, внизу. – Я в гостях.

Эти слова вызвали у него приятную улыбку, и на секунду я могла поклясться, что действительно услышала, в голове: «Черт побери, этот парень милый, когда улыбается», а потом: «Заткнись и отвернись». Как обычно, я прислушалась к своим мысленным советам. Не время для милых улыбок.

– Что ж, – произнес он, начиная восстанавливать дыхание, – это хорошо. Сначала я было подумал, что, возможно, кто-то прознал об этой тропе. Она относится к категории природных территорий, а не к парку округа, поэтому не отображается ни в каких приложениях для маршрутов. Не хочу показаться жадным, но она мне нравится.

– Но кто-то все же ее нашел, – заметила я. – Кто-то протоптал дорожки наверх.

Он покачал головой, улыбаясь.

– Это мулы.

– Мулы! – воскликнула я. – Что ж, это хорошее объяснение. Я заметила, что парень уже нормально дышал, и было ясно, что он находится в неплохой форме. Была ли у него одышка или нет, но, так или иначе, на этом маршруте был крутой подъем. Если только он не пробежал лишь последние пятнадцать футов. Но, если бы это было так, я бы увидела или услышала его внизу на одном из поворотов по пути наверх.

– Ты бежал всю дорогу сюда? – в конце концов спросила я, хотя была почти уверена в ответе.

– Я пробежал весь путь, да. Я обычно бегу наверх, но, когда устаю, спускаюсь вниз. Мои колени ненавидят спуск, а я люблю свои колени.

– Уверена, что это так, – проговорила я, а затем рассердилась на себя, потому что прозвучало так, будто я каким-то образом оценивала его ноги, и, конечно, это была неправда, хотя, хорошо, теперь я заметила, что ноги хороши: сильные и мощные, с легким загаром. Я сделала попытку классифицировать их, и, черт возьми, в