Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин

– Вы произнесли блестящую речь! Но… блюдо-произведение, замешанное по вашему рецепту, съедобным получится? – усомнилась Алиса.

– Уж точно скучным, хлебать, хлебать его и не расхлебать, – Света, неотразимо закомпанованная с вазою фруктов, пожала загорелыми плечиками, это была её излюбленная, и утвердительная, и вопросительная реакция, – всё некондиционное, всё, что в разные времена залежалось, намешать, как в солянке или окрошке, да ещё приперчить тем, что мы обсуждаем, видим?

– Почему скучным? – в свою очередь пожал плечами Соснин, проигнорировав, однако, упрёк в стряпаньи из залежалых продуктов, – не интересно вместе, в прихотливо-искусном смешении, всё то, что происходило до нас, происходит на наших глазах и произойдёт после?

– Ну как? Скоро уже? – наконец, справился Тима и, немного послушав, удовлетворённо захлопнул крышечку телефончика. Тут же что-то задребезжало и запело в его кармане, достал другой телефончик, поменьше. – Да, уже знаю, – положил миниатюрное чудо рядом с вилкою на столе.

– Сколько у вас телефонов?

– Для каждой девушки свой, – пошутил Тима.

– Скоро не будет нужды болтать по мобильным трубкам, японцы изобрели электронную игрушку, которая расшифровывает, прочитывает и передаёт мысли собеседников, – охотно переключился на телефонную тему Соснин, – возникнут, конечно, этические проблемы, не всякий готов сообщать по телефону то, что думает, язык, вообще, не столько выражает, сколько скрывает и искажает мысли, но…

Тима, доедая второй банан, закивал. – Ознакомился в Токио, на Совете Директоров «Сон»-«Сони», с опытным образцом – игрушка обещает сотрясенье мозгов, но не факт, что приживётся, – посмотрел с сомнением на Соснина, затем кольнул взглядом Свету, – как прожить без обмана? Не подержав паузы, пустился расхваливать инновационный японский дух, заодно – невиданную нигде, кроме Японии, даже в хвалёной Германии, где по сути государством управляют «зелёные», чистоту в офисах, жилищах и крохотных, с русскую грядку, садиках.

– На Фудзияму биотуалет затащили, – добавил самое свежее из японских достижений Соснин, – на снежном священном конусе теперь – выше нет нигде в мире! – экологически-чистый клозет.

– Бывали в Японии? – рассеянно спросила Света, смущённая, понял Соснин, неприязненным, чуть ли не угрожающим взглядом Тимы, сопроводившим вопрос про жизнь без обмана.

Устал отвечать, что не был, нигде и никогда за границей не был, но на сей раз отвечать не пришлось – Тиму отвлёк телефонный звонок, Алиса, не дав Соснину открыть рот, зааплодировала. – Молодцы япошки! Она в Африке снималась для русского «Вога», пока с фотографами-французами и чёрными носильщиками, которые волокли еду и аппаратуру, на Килиманджаро карабкалась, ни одного не встретила туалета, присаживалась в колючих кустиках, там кишели змеи…

– Алиска целый сезон была лицом «Вога», – всё ещё рассеянно протянула Света, – но всё-всё зря.

– Мне обиднее, что мы с тобой попусту в балетном кружке промучились; вдруг потолстели, потом расти стали, – не остановить.

– Переборщили с витаминами.

– От витаминов не толстеют.

– Зато растут быстро, как на дрожжах.

– Высокий рост манекенщице не помеха, напротив…

– На подиуме из-за высокого роста себя гнусно чувствуешь, все, хоть и те, кто дорогущие билеты в первый ряд купили и прикинулись чистюлями, снизу, как прокуренные боливийцы с арабами на ступенях миланского собора, заглядывают тебе под юбку; перед показом – переодевания на скорость за ширмой, трещат швы, застёжки, ты мокрая, словно мышка испуганная, сердце не унять, а выходишь, точно пава, изволь улыбаться, – Алиса сокрушённо вздохнула.

– Почему в фотомоделях не задержались?

– Думаете, приятно раздеваться до трусиков под камеру и держать до опупения позу? Когда лицевой портрет для фрагментации снимали – другое дело.

– Лицевой портрет для фрагментации? Что это?

– По-отдельности увеличиваются губы для рекламы помады, или глаза, чтобы рекламировать жидкую тушь, теневые краски для век… вон, сияют на постерах!

– Да, на постерах губы Алискины, глаза – мои! – заразительно засмеялась Света, – не верите? Алиска срочно улетала в Милан, я рекламного продюсера обманула, вместо неё снялась – никто разницы не заметил.

У близняшек были соблазнительно-упругие сочные губы, восхитительно нарисованные. А глаза?! – ясные, прозрачные… и лучистые.

Прибыл официант во главе процессии ассистентов, сопровождавших тележку с «Лобстерами в свинине». Такое и маленьким голландцам не снилось! – исполинские красные раки, выползавшие – ого-го, какие усы и клешни! – из румяно-коричневых, обжареных колец свиного рулета, присобранные салатные листья, головки маринованого чеснока на лиловых веточках базилика. Ассистенты в длинных сине-розовых фартуках под придирчивым взглядом официанта, передвигавшего по скатерти конусные розовые салфетки, с церемонной выверенностью движений раскладывали у тарелок хромированные, острейшие, вроде хирургических, инструменты.

Соснин успел заметить, что экран смонтировали, ширму убрали.

Тима, глядя на часы: подгадали, и обед как раз начался.

Света: какой обед?

Тима: литературный, в «Золотом Веке».

Алиса, захлопав в ладоши: классно! А то противно – писатели жуют, жуют, пока интервью дают, а ты, как бедный родственник, слюну сглатывай!

Света: у них премий с обедами столько, обожраться могут!

Алиса: вот и обжираются!

Тима примирительно: паритет!

И приступил к расправе над лобстером.

– Это специальный ножичек с зубчиками для подпиливания панциря, это – для прокалывания клешней спица, чтобы сок не вытек, сладкий-сладкий… высасывали клешни у раков? Спица полая, как соломинка, чтобы всё до капельки выпить, – Тима пристрастился к операциям над лобстерами на верандах пляжных ресторанчиков, которыми усеяно побережье Массачузетса.

Соснин не чаял с первого раза овладеть столь тонким искусством, но второго раза могло не быть.

Из-за пиршественного стола он, однако, продолжал озирать таинственные пространства, думал, грешным делом, не сбежать ли, несмотря на трогательную заботу о нём юных созданий? Но как, как, где выход? Снова и снова проходил испытания интернациональными кухонными соблазнами, достигал опрокинутых друг на дружку воронок и недоумевал, отыскивая и не находя спрятавшуюся от него лестницу, глядя на светящийся, но недостижимый физически челнок лифта. Или отправлялся в другую сторону, вправо от стола, шёл мимо бесконечной зеркальной залы перед белокафельными щедро озонированными уборными, мимо задрапированных парчой горячих тонов кабинок для просмотра садомазохистских сценок из «Камелота», мимо «Кальян-бара», где дрессировщица с голым подвижным животом манипулировала сонливою анакондой, а востроглазые девчата полулёжа, как адалиски, высасывали наслаждение из изогнутых трубок, шлангов. Шёл, да так и не мог дойти до малахитового портала, чтобы выглянуть на лестницу, чтобы понять могла ли лестница и в самом деле очутиться снаружи; тягостная пространственная операция раз за разом проваливалась – сколько мысленных чертежей вычерчивал он, одолевая неуступчивого лобстера, а все разрывал в клочья; изнурённый беспричинным волнением, догадывался, что это лишь чертежи кошмара.

Мимо столика задорно прогарцевала грымза в высоченных, по пах, сапогах на шпильках и кожаной кольчужке с остриями на осыпавших кожаную грудь медных кнопках, кольчужка была коротенькой, по пупок, виднелось мягкое белое брюшко; причинное место на джинсовых шортах выделяла грубая кожаная шнуровка.

Порок обосновывался в раю?

Отвлечь не удалось, зато лобстеры удались!

Света: такого и на литературном обеде не подают.

Алиса: писателей нельзя баловать, они бы увлеклись едой, забыли бы о тех, кого наградили премиями. Их хлебными биточками от «Сон»-«Сони» с постной подливой из осьминога кормят, чтобы легче отрывали головы от тарелок!

Тима обиженно: биточки вкусные, но им не только биточки скармливают, в «Золотом Веке» обновилось меню.

Алиса: чем ни кормите, решение жюри предрешено, Адель Аврова может принимать поздравления! Стотысячный тираж раскуплен, а как лауреатские тиражи взлетят!

Тима загадочно, хотя с подкупающей откровенностью: не гони лошадей, «Сон»-«Сони» поменял правила, ничего не предрешено.

Света, с трудом скрывая беспокойство и удивление, вызванные загадкой Тимы: кто будет вручать конверт, Элизабет Хаас?

Алиса: если не соврал Марат, что она прилетает, если послал за ней белый лимузин.