Монастырские утехи - Василе Войкулеску

— Что за шум, дети? — спросил он.

— Бешеная собака! — снова загалдели они.

— Где?

— Вон там...— И дети показали на Самсона.

   «Это их старший чабан»,— решил про себя пёс. Он поднялся на ноги и покорно поджал хвост.

   Учитель посмотрел на пса издали: он и в самом деле был уродлив, но не казался опасным —

стоял спокойно и будто бы ничего не замышлял. И всё-таки в школе ему не место. Учитель

сделал несколько шагов, нагнулся, поднял камень, кинул в пса и присвистнул.

   Самсон, как всякий чужой, не стал ждать: он кинулся вон, и учитель закрыл ворота,

ограничившись на прощание еще: «Пшёл!» Но пёс далеко не убежал; его заинтересовали эти

барашки, не похожие на тех, что он знал... и он остановился. «Загон-то, кажется, принадлежит

старшему чабану, а дорога, видно, ничья!» — рассуждал Самсон и уселся, не спуская глаз с

ворот.

   Ребята, по примеру старшего, нашли камни и столпились у изгороди, чтобы бросить в Самсона.

   Учитель бранил их:

— Собака беглая, может, заблудилась... Оставьте её в покое. Входите в класс.

   Ребята не слушались, они так и прилипли к забору.

— Эй, посмотри, какая у него большая голова...

— Видишь, на шее цепь.

— А глаза не красные, и слюна не течёт,— сказал один мальчуган.

— Пёсик, пёсик, на...— позвал кто-то.

   Собака от удовольствия завиляла пушистым хвостом.

   «Эти барашки, когда не кричат, разговаривают, как мой старший чабан»,— подумал он.

— Отец говорит, что это хороший знак, если к дому приблудится собака.

— Ладно, ладно, здесь не дом, а школа. И хватит... входите в класс...

   И учитель едва загнал ребят хворостиной, как стадо, в загон.

   «Конечно, барашки»,— заключил Самсон. И стал к ним принюхиваться.

   Нет, это были не овечьи барашки, хотя одежда их пахла шерстью, но барашки людей...

   Так решил Самсон. С этих пор он знал, кто они. Он прилег, положил морду на лапы и стал

наблюдать за оградой, интересуясь, что будет дальше, но от голода и усталости неожиданно

уснул.

   Проснулся он от знакомого шума и от криков «барашков». Встал. Дети с шумом выходили из

класса; они вприпрыжку разбегались по двору, надеясь поиграть. Но учитель погрозил им

прутом, он собрал их, как чабан, выстроил парами и приказал идти к воротам. Потом, открыв

ворота, он выпустил их со двора, а сам вернулся в свой загон.

   «То туда, то сюда: точь-в-точь как у нас в горах!»— И Самсон выразил свою радость не только

кончиком хвоста, но всем хвостом сразу. Он нашёл часть стада со старшим чабаном... Ясное

дело, что им понадобится и работящий пёс... В особенности если их — как здесь — посылают

одних на пастбище... Потому что куда ещё мог чабан выпустить их из загона?

   Ребята снова увидели собаку. Один, посмелее, подошёл совсем близко...

— Эй, осторожней, он тебя укусит! — кричали ему со всех сторон.

— Ничего, я не боюсь. Он не кусается, если его не обижать.— И мальчик стал шарить в своем

мешке у пояса.

   Самсон следил за каждым его движением... Мальчик вынул кусок мамалыги с брынзой и

бросил псу. Тот проглотил его на лету: белые клыки на мгновение грозно блеснули, показалось

чёрное нёбо, и ребята испуганно отступили назад. Но собака поблагодарила всех своим

пушистым хвостом — значит, ожидала другого куска. Мальчик бросил ей ещё один ломоть, и

Самсон схватил его тоже. Ребятам только того и надо было... Все полезли в свои котомки и

стали кидать псу кто кусок лепёшки, кто ломоть брынзы, кто немного свинины, а кто и яблоко.

— Ты что, не знаешь? Собаки яблок не едят...

— А моя сливы ест, её мать то и дело бьёт, из сада гонит.

— Вот так пёс у тебя! На дерево лазает...

— Что ты, дурак, он их собирает на земле.

— Небось голодный он у вас,— вмешался другой.— Накорми его мамалыгой, а потом подбрось

косточку и увидишь: он ни на кукурузу, ни на яблоки и не позарится.

   Самсон утолил голод и теперь, облизываясь, с удовольствием разглядывал их, и в глазах у него

светилось воспоминание... Он уже полюбил этих «барашков».

   Один мальчуган постарше, набравшись храбрости, подошёл к нему, протянул руку и погладил

— сперва по голове, а потом отважился и по спине.

   Собака слегка взвизгнула и лизнула ему руку. Тут и другие столпились вокруг, трогали его,

чесали, галдели, пинались и толкались, чуть было не подрались... Собака стояла спокойно, она

не получила приказа от их чабана вмешаться и навести порядок.

   Учитель услышал шум у ворот, рассердился, прогнал собаку, построил ребят и отправил их по

домам. Стоя с хворостиной, он ждал, пока они не скрылись. Самсон убежал за угол забора и

уселся в ожидании, провожая их глазами.

   Ребята снова заспорили:

— Эх, бедняга, воды ему не дали, должно, ему пить хочется!

— Ладно, сам на речку сбегает,— равнодушно возразил кто-то.

— Ты что же, когда пить хочешь, на речку идёшь?

— Если попить нечего, так и иду.

   И чуть было не вспыхнула ссора.

— Ладно, вы, я из дому принесу ему кувшин воды, я живу близко.

— Только будет ли он тебя ждать?..— забеспокоилась одна девочка.— Я бы к себе домой взяла его.

— Ишь какая!.. Смотри, мать тебя прибьёт. У неё и для тебя-то мамалыги не хватает...

— Вот я про тебя скажу маме,— захныкала девочка.

   Так, споря, разошлись они по домам.

   Вскоре вернулся мальчик, который обещал принести воды. Но он не поставил кувшин на

землю, а гордо держал его у самой морды Самсона, и пёс лакал из его рук — повод

похвастаться, рассказывая остальным о своем подвиге.

   Когда после обеда ребята вернулись в школу, собака была на своем посту, у ворот. Каждый, кто

проходил, ласкал её. Она считала ребят, когда те входили в загон.

— Ой, забыл я принести ему еды,— сказал один.

— А у меня в кармане есть орехи,— вспомнил другой.

   И псу бросили целую пригоршню орехов. Самсон понюхал один, взял в рот и разгрыз. Потом

ловко выел зерно, и оно ему понравилось. Он взял другой орех. Мальчик был счастлив.

— Смотри, он умеет есть орехи! Вот умный!

   Тот, кто поил Самсона водой, чтобы не отстать, решил приукрасить свой подвиг и показал,

как он поил пса прямо из сложенных рук.

   Когда дети скрылись в классе, Самсон снова устроился за углом и заснул. Он знал, что они

разбудят его своим шумом, когда выбегут в загон.

   Часы прошли в ожидании, и вот стая человеческих ягнят дала о себе знать криками, и собака

появилась, чтобы принять их. Она увидела, что чабан построил их и отправил в путь. Собака

удивилась. Она ничего не понимала. Как! Отправить их на пастбище вечером? И одних? Там, в

горах, такого не бывало — чтобы бросить ягнят, да и более взрослых барашков на произвол

судьбы... Ведь их съедят волки!.. И пёс пошёл за ними вслед, волоча свою цепь — сперва на

расстоянии десяти шагов, потом всё ближе и ближе; он обратил внимание, что они расходились

по одному в загоны на разных участках поля. Деревенские собаки почуяли его, и поднялся

гвалт... Самсон вдруг ощутил себя чужим и бесправным и, благоразумно отступив на середину

дороги, вернулся в школу. Правда, он и здесь был не дома, но тут его терпели хотя бы у ворот.

Там он и заснул.

   На рассвете он подробно обследовал всё вокруг, нашёл реку, попил, вошёл в воду и помыл себе

лапы, полизал их, почистил, выгрыз зубами репей, запутавшийся в шерсти. Потом снова

вернулся на пост и застыл у загона, куда приходили ягнята... Немного позже они стали являться

снова — иногда по одному, а то по двое, по трое, крича и догоняя друг друга. Он и на этот раз

их встретил — встал, забежал вперёд и махал всей метёлкой хвоста.

— Сказал я вам, что он не уйдет? Вот видите, он нас ждал.

— Я думал, его учитель выгонит...

— А почему учителю его гнать? Он ведь тоже видит, что пёс хороший, умный.

— Умнее тебя: если его принять в школу, он по арифметике тебя заткнет за пояс...

   Все засмеялись. И подарки — брынза, кости, мамалыга — так и сыпались на Самсона. И все его

ласкали.

— Пойдём, а то мы опоздаем,— опамятовался один мальчуган.

   Но учитель уже увидел, что они задержались, и встретил их у ворот с хворостиной.

— Опять вы теряете время с этой приблудной собакой! — закричал учитель.— Быстро входите в

класс.— И стал искать камень, чтоб её прогнать.

— Не гоните её, господин учитель,— попросил староста,— она может охранять школу и ваш дом.

   В углу двора находилось жилище учителя — две комнатки, гряда сухих цветов перед окнами, а

сбоку была водокачка. Учитель ничего не сказал, только долго разглядывал собаку, а она

посмотрела ему прямо в глаза теплым, преданным взглядом, как смотрела на своего чабана. И