ПОДНЯТЬСЯ ДО НЕБЕС - Джудит Мейджер

Рой смотрел на Джилли во все глаза. Упивался ее красотой и грацией. Ласкал взглядом изгибы стройного тела, высокую упругую грудь, напряженные, похожие на ягоды соски, впалый мускулистый живот, бедра, узкий темный треугольник внизу…

Он знал женщин, видел их обнаженными, но никогда не думал, что встретит такое совершенство. Намекни ему кто-нибудь, что по канонам античности и Возрождения совершенство выглядит иначе — он бы только рассмеялся. Но никто не мог ему на это намекнуть, потому что это тело, эта великолепная женщина, вся, без остатка — он знал это — принадлежала ему, ему одному, и он медлил, наслаждаясь ее красотой и точно зная, что через секунду мир взорвется разноцветным салютом беззвучных слов и цветных звуков…

Джиллиан не чувствовала ни смущения, ни скованности. Ева в раю, нимфа в лесу, наяда в море — не стеснялись же они своей наготы? Сейчас нагота была естественной и единственно возможной. Одежда царапала пылающее тело хуже наждачной бумаги.

Она рассматривала его, уже обладая им глазами. Мужское тело, свитое из мышц и мускулов, массивное и одновременно упруго-легкое завораживало ее резкими линиями, ощущением мощи и какой-то странной, звериной, внутренней силы, той самой, которая движет мускулами хищника на охоте, подбрасывает из воды гладкое тело дельфина, поднимает высоко в небо гигантских орлов…

Она познавала мужчину взглядом, восторгаясь и ужасаясь, недоумевая и тут же находя разгадку, получая от этого удовольствие не меньшее, чем от физической близости. Все дело было в том, что этот мужчина — единственный…

Единственно верный, единственно возможный, правильный, нужный. Желанный, любимый, прекрасный, надежный. Сильный, любящий, властный, нежный. Смелый, жестокий, трепетный, жаждущий…

Она уже знала его, своего мужчину. Прошлая ночь была взрывом, перевернувшим всю ее жизнь, откровением для Спящей Красавицы.

В объятиях Роя Джиллиан узнала, что красива. Что желанна. Любима. Теперь ей хотелось сделать счастливым его.

Она быстро училась, хотя вряд ли знала об этом. В ее разбуженном сердце жила истинная любовь — та, которая не требует и не берет, а лишь отдает, становясь от этого еще богаче и горячее. Джиллиан смотрела на своего мужчину и медленно таяла, превращаясь в ручеек золотого пламени…

Они не заметили, кто именно сделал первый шаг.

На этот раз они не спешили.

Широкая жесткая ладонь осторожно легла на нежную грудь, пальцы чуть стиснули сосок. Не сводя с лица Джиллиан глаз, Рой начал медленно наклоняться, пока его губы не коснулись нежной кожи. Прерывистый вздох вырвался из груди девушки, и Рой почувствовал, как ее пальцы зарылись в его волосы.

Потом настала ее очередь.

Рой чуть не умер на месте, когда нежные губы Джиллиан в языческом танце двинулись по его груди, ключицам, плечам, животу — все ниже и ниже, к запретной черте, которой лучше не преступать, потому что тогда он не выдержит и никакого «не спешить» не получится, потому что она сжигает его своими поцелуями, и рушатся бастионы и крепости, умирает в сладких муках самоконтроль, и взрослый опытный мужчина беспомощен в этих гибких руках, опутан душистой сетью этих волос, и они щекочут его, падают теплым дождем…

Нет, Джиллиан, нет, я не выдержу, это слишком хорошо для того, чтобы человек мог это вынести, нет, любимая, нет…

Да! И не останавливайся во веки веков. Кровь поет песню, древнюю, как дно океана, и рокот волн сливается с грохотом разрывающегося от любви сердца. Два тела, два дыхания, два стона, две мольбы вдруг становятся — одним. И взмывает к звездам, горящим на низком потолке, стон-смех: НЕ ОТПУСКАЙ МЕНЯ!

Умереть в твоих руках — не страшно, страшно жить, не зная твоих рук… Ты люби меня. Не отпускай. Никогда…

А потом он стоял на коленях над лежащей женщиной и все целовал, целовал ее влажную кожу, смеющиеся губы, закрытые глаза, целовал, словно пил холодную воду в жаркий день, — наслаждаясь и растягивая наслаждение.

И снова, раз за разом, они вели бой, в котором то один, то второй оказывались победителем.

То Джиллиан блаженствовала под желанной тяжестью мужского тела, содрогаясь и подстраиваясь под бешеный ритм, растворялась в нем, умирала и воскресала… То Рой, ослепленный и восхищенный, стонал, не в силах отвести глаз от прекрасной всадницы, властно управлявшей им и дарившей в награду новые и новые мгновения вечности…

И когда сил уже не было, когда в глазах стало темно и искусанные губы пересохли, когда мир в очередной раз взорвался ослепительным пламенем и поглотил их обоих — тогда Рой подхватил Джиллиан в объятия и унес в океан.

Они плыли? Нет, они жили в воде. Они ее не замечали, слишком поглощенные друг другом.

И юный старик, вечный болтун и странник Океан вынес их на прохладный песок, укутал пеной, спел колыбельную песню и с рокотом откатился подальше. Спите, влюбленные. Сегодня весь мир принадлежит вам.

— Первый, в доме люди. Женщина, рыжие волосы, двадцать пять — двадцать семь лет, мужчина… тот парень из береговой охраны, Хоскинс.

Прием.

— Пятнадцатый, первый на связи. Сделайте им «приятных снов». Аккуратно. И учтите, в доме может быть еще одна женщина. Белокурая, голубые глаза, на вид около двадцати. Похожа на овцу, если вам интересно. Прием.

— Ей тоже «приятных снов»?

— Если она вас не заметит — плюньте.

— Вас понял. До связи.

В призрачном рассветном сумраке лица спящих мужчины и женщины дышали покоем и любовью. Темная фигура, неслышно возникшая возле спящих, немного помедлила — а потом быстро, одновременно и ловко приложила к умиротворенным лицам две белые салфетки, пахнущие резко и свежо. Легкая дрожь, неясное мычание — тишина. Тела расслабились еще больше, голова женщины мотнулась в сторону, с подушки. Темная фигура почти нежно и очень осторожно передвинула бесчувственные тела, пристроила голову женщины на грудь мужчины.

Мгновение — и в комнате вновь стало призрачно и пусто. Только двое влюбленных, застывших в объятиях друг друга.

Темные силуэты быстро скользили по дому, неяркие кружки света метались по стенам, полу, мебели… Вот луч выхватил из сумрака крошечную серебристую тряпочку, повисшую на спинке стула… Человек без лица взял ее, спрятал в карман.

Через четверть часа перепуганные ночные птицы стали осторожно пробовать голоса. Опасность миновала и вокруг вновь царил покой.

— Первый, я пятнадцатый. Она была в доме, это точно.

— Ты что-то нашел?

— Хм… Ее белье. Но сейчас все тихо. Идем к коттеджу.

— Поторопитесь. Осмотрите коттедж и бегом на юг. Не забудьте про собаку.

— Все под контролем, первый.