Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

обращается с церковью. Король, настроенный антигермански (почти до отвращения), принял это обращение благожелательно. Затем папа пригласил войти прочих членов обширной свиты короля. Чиано первым проследовал в зал[216].

«Нет никаких сомнений, – сообщал французский посол на следующий день, – что вчерашний визит короля Виктора Эммануила III к новому папе стал очередным свидетельством стремления к разрядке напряженности и налаживанию сотрудничества между двумя властями, которые правят Римом». События в Европе развивались стремительно, и французский посол, многоопытный дипломат, предложил свежую теорию насчет целей фашистской Италии в укреплении связей с Ватиканом. Менее чем за месяц до этого советские войска вторглись в Финляндию, и в мире активно обсуждали, кто станет следующей жертвой агрессии. Теперь, когда немцы объединились с Советами, «фашистская Италия намеревается создать единый блок с католической церковью». Фашистское правительство хочет представить себя защитником церкви в «надежде на то, что оно сможет рассчитывать на содействие Святого престола, когда придет время предложить компромиссный мир воюющим сторонам – во имя христианства и ради высших интересов европейской цивилизации»[217].

Визит короля в Ватикан вызвал в обществе немалый интерес, но решение папы нанести ответный визит произвело еще более сильное впечатление. В последний раз, когда нога кого-либо из римских пап ступала на роскошные полы Квиринальского дворца, это строение было папской собственностью: дворец долгое время служил резиденцией понтификов. Но когда в 1870 г. войска Виктора Эммануила II, деда и полного тезки нынешнего монарха, низложили Пия IX как правителя Папской области и заняли папский дворец, понтифик отлучил короля от церкви. Многие верили даже, что в тот день папа наложил проклятие на присутствие итальянского монарха в Квиринальском дворце. Так или иначе, это громадное здание общей площадью 110 000 кв. м никак нельзя было назвать уютным. Да и сама королевская семья предпочитала жить в других резиденциях, используя Квиринал лишь в церемониальных целях[218].

В Милане кардинал Шустер, глава важнейшей из епархий Италии, «убежденный фашист» (как его называли некоторые), чрезвычайно обрадовался, узнав о визите. В ознаменование этого исторического события кардинал устроил собственный обмен церемониальными визитами с руководителем миланского отделения фашистской партии. В местной католической газете опубликовали фотографию, на которой кардинал Шустер прибывает в фашистскую штаб-квартиру; церковного деятеля окружают мужчины в черных рубашках, приветствующие его, вскинув руку в фашистском салюте. Он прошествовал между рядами фашистского почетного караула и встретился с federale, главой отделения фашистской партии этой провинции. С ним, писала газета, кардинал провел «долгую и сердечную беседу»[219].

Но вернемся в Рим. В папском кортеже, который следовал в тот пасмурный декабрьский день из Ватикана в королевский дворец, находилось впечатляющее количество кардиналов и других иерархов. Вдоль пути кортежа стояли военные с итальянскими флагами и папскими знаменами. Пий XII – это уже стало входить у него в привычку – ехал в открытом лимузине (остальные автомобили были закрытыми), чтобы толпа могла видеть его. Не боясь дождя, он воздевал руку к небу, благословляя паству. На громадной площади перед Квиринальским дворцом его встретил итальянский батальон. Папу вместе со свитой сопроводили наверх по церемониальной лестнице. Там понтифика ожидал король. Королевские гвардейцы, облаченные в красивую форму великаны, по обе стороны от монарха подчеркивали его небольшой рост[220].

Виктор Эммануил и понтифик представляли странную пару. Однако, несмотря на очевидные различия, они кое в чем были схожи: и тот и другой, как чувствительные личности, не совсем комфортно чувствовали себя в присутствии других. Следуя фамильной традиции, король был скорее антиклерикален, нежели религиозен, тогда как в Ватикане по-прежнему тлела (пусть и слабо) обида на то, что семь десятилетий назад монархия завоевала Папскую область и заняла Рим. Но, как папа разъяснил французскому послу на следующий день, он, понтифик, стремится сделать все зависящее от него, чтобы упрочить популярность монарха. Понтифику казалось, что в короле он нашел союзника, который поможет ему удержать Италию от втягивания в войну[221].

Глава 11

Стальной человек

В начале 1940 г. напряжение, омрачавшее отношения между фашистским государством и Ватиканом в последние дни жизни Пия XI, ушло в прошлое. Муссолини получил целый поток донесений полицейских информаторов, сообщавших об общем воодушевлении, вызванном обменом визитами между Пием XII и королем, и об уверенности в том, что дуче и папа совместными усилиями сумеют уберечь Италию от вступления в войну, которой никто не хочет[222].

Между тем папа не жалел сил для улучшения отношений с гитлеровским режимом. Во время новогодней аудиенции, устроенной для германской дипломатической миссии в Ватикане, понтифик отрицал, что у него имеются какие-либо возражения против существования тоталитарных государств. Более того, подчеркивал он, гармоничные отношения Ватикана с итальянским режимом доказывают обратное. Фриц Менсхаузен, второе лицо в посольстве Германии, пожаловался папе, что западные демократии объявляют папские речи критическими в отношении тоталитарных режимов. Но ведь то же самое, ответил папа, происходит и с другой стороны: пресса тоталитарных стран цитирует его слова и пытается показать, что он – противник демократических стран. «Далее папа объяснил, – передавал Менсхаузен в Берлин, – что его речи носят общий характер и это вполне естественно. Он добавил, что сознательно составляет их так, чтобы немцы не могли интерпретировать его выступления как направленные против них»[223].

Утром 10 февраля Пий XII отметил первую годовщину смерти своего предшественника краткой церемонией в соборе Святого Петра. На другой день годовщина подписания Латеранских соглашений 1929 г. дала фашистскому режиму повод продемонстрировать солидарность с Ватиканом. На всех зданиях висели итальянские флаги, а ночью фасады специально подсвечивались в память о том знаменательном дне, когда Муссолини положил конец противостоянию между церковью и государством – конфликту, длившемуся не один десяток лет. Дино Альфиери, новый посол Италии в Ватикане, проводил прием у себя в посольстве. Он принимал гостей, стоя под большим портретом Пия XII. На мероприятии присутствовали 17 кардиналов, в том числе Мальоне, государственный секретарь Ватикана. Явились и оба его главных заместителя – Монтини и Тардини. Здесь находились и все иностранные дипломаты, аккредитованные при Святом престоле, несметное количество правительственных функционеров и лидеров фашистской партии, а также римских аристократов. Каждый из кардиналов, облаченный в алую мантию, входил отдельно, и всякий раз это была настоящая церемония: иерарха сопровождали четыре служителя с большими зажженными свечами[224].

За обедом кардинал Мальоне упорно пытался выведать у министра иностранных дел Италии какие-нибудь новости о намерениях Гитлера. В ответ Чиано снова выставил себя миротворцем, сообщив кардиналу, что при подписании военного пакта с Германией прошедшей весной он ясно дал понять: Данциг не должен быть [для Италии] причиной вступать в войну. Как сказал министр, хотя Муссолини и в самом деле относится к Германии более благожелательно, чем он сам, его тесть все же признаёт, что Италии лучше держаться в стороне от этого конфликта[225].

Через несколько дней папа встретился с одним из тех людей, чье мнение о ситуации в военной сфере он ценил больше всего. Энрико Кавилья, 77-летний герой Великой войны, имел звание маршала – высший чин в итальянской армии. Кроме того, он был членом сената. Кавилья никогда не боготворил Муссолини и выступал против того, чтобы Италия втягивалась в войну на стороне Германии.

Благодаря своему чину маршал удостоился полномасштабного приветственного церемониала, когда прибыл в Апостольский дворец на полуденную аудиенцию у папы. Представители Швейцарской гвардии, Палатинской гвардии и Дворянской гвардии вытягивались по стойке смирно в украшенных фресками коридорах, по которым он проходил. В богато украшенном Малом тронном зале Кавилью встретил папский maestro di camera, который проводил его к двери в смежное помещение – кабинет папы. Понтифик, сидевший за своим столом, тепло приветствовал маршала.

Кавилью поразил изможденный вид папы. Очки понтифика очень выделялись на его худощавом лице. «Голос благозвучный, приятный, разговаривает приветливо и учтиво», – отмечал маршал, сравнивая Пия XII с его