Вперед в прошлое! - Денис Ратманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет конечно — наелся в прошлой жизни дешевыми понтами. Это все мишура, к тому же привлечет стервятников, которые поймут, что кто-то слишком кучеряво живет.
Прежде всего я хочу, чтобы сестра с братом были заинтересованы жить хорошо и не ощущали себя брошенными.
Я смотрел на лучащиеся радостью лица, на развевающиеся на ветру волосы и трепещущие банты и чувствовал, что счастливы все без исключения. Так счастливы, что их счастье можно консервировать в банки и раздавать депрессивным. Учителя радовались больше детей. Будучи школьником, поглощенный своими эмоциями, я этого не замечал, потому что в детстве видел в них не людей, а коварных угнетателей, которые только и ищут способ над нами поиздеваться.
После того, как линейка закончилась, и все начали расходиться, ко мне подошла наша классная, Елена Анатольевна, и проговорила:
— Мартынов, тебя зачем-то хочет видеть директор.
Прошлый Павлик оцепенел бы от ужаса: сам злобный Дрэк зовет на ковер! Будет брызгать слюной и лупить дипломатом! Я нынешний лишь мысленно улыбнулся. Это будет забавное зрелище.
Учителя расходились, навьюченные пионами и сиренью, и благоухающие, как те цветы. Некоторые несли домой пакеты с конфетами и, если совсем повезет — с кофе.
Директор должен был покидать корабль последним, потому долго беседовал с завучихой, держа ее цветы. Наконец прервался, откланялся, вернул букеты и засеменил к себе. Он был похож на тролля: маленький, лысенький, кривоногий, с большим бородавчатым носом.
Я направился следом. Можно, конечно, его проигнорировать: у детей гораздо больше прав, чем кажется, и выжить кого-то из школы не так-то просто. Но зачем ссориться, когда можно дружить?
Возле его кабинета меня настиг Борис. Я должен был продать Вейдеров Райко и отдать ему деньги.
Вейдеров было два на выбор.
— Ну, как? Какой ему понравился? — выпалил он, и я заметил царапину и синяк у него на щеке, но уточнять, откуда они, не стал.
— Оба, — улыбнулся я, достал из кармана двести рублей. — Первый твой гонорар. Иди, пропей. А меня Дрэк вызвал. Хочешь — послушай, как орать будет. Когда кровь из-под двери потечет, зови людей.
Борька, поначалу слушавший внимательно, отмахнулся.
— Да ну тебя!
— Что купишь?
Он задумался. Богатство невеликое. Можно купить два пирожных и схомячить в одно лицо… Я предложил:
— А давай скинемся и поляну накроем? Я, ты, Илья, Наташа. Может, еще кто захочет. Мишка твой пусть приходит.
Все братец, учись делиться!
— Когда? — Боря радостно подпрыгнул, как спущенный с цепи щенок.
— Надо с остальными посоветоваться. Мы ж на рыбалке все время. Ты с классом в кино? Или куда?
Он погрустнел.
— Лучше тебя дождусь. Ни пуха!
У него, как и у меня, не складывались отношения с одноклассниками.
— Ни Винни Пуха! — скаламбурил я и постучался в кабинет директора.
Изнутри донеслось зычное «Да» — и я распахнул дверь.
— Можно, Геннадий Константинович?
Он дернулся, закрывая дверцу шкафа, где сам бог велел двадцать пятого мая держать бутылочку коньяка. На меня дохнуло спиртным. В кабинете обстановка была, словно сюда зашли семидесятые да так и остались, только портрет Ленина на стену забыли повесить.
— Поздравляю с окончанием учебного года, — проговорил я, прошел к столу, подвинул к себе стул. — Можно присесть?
— Конечно. А чего это ты так странно меня поздравил? — удивился директор.
— Ну понятно же: отпуск. Проведете время с семьей, не надо о нас, оболтусах, переживать.
Он беззвучно засмеялся и шутя погрозил пальцем.
— Так чего звали, Геннадий Константинович? Из-за вчерашней драки? Извините, не успел к вам, оказался чуть занят.
— О том и разговор. О том, чем ты был занят.
Он сел за стол, потянул к себе какую-то грамоту в рамке и за стеклом, лежащую лицевой стороной вниз. Это что же, он не будет орать? Я зря пришел?
— Сегодня приходил начальник отделения милиции. Выразил благодарность за воспитание Мартынова Павла Романовича, который в одиночку предотвратил ограбление квартиры и помог опергруппе задержать преступников. Держи, заслужил!
Директор отдал мне грамоту. Это была благодарность за проявленную сознательность при задержании лиц, совершающих преступление. С печатью и личной подписью начальника отделения.
— Участковый настаивал, чтобы вручить тебе это на линейке. Но я подумал, что населенный пункт у нас специфический, и это не поспособствует росту твоего авторитета.
— Огромное вам спасибо, Геннадий Константинович!
Будь мне четырнадцать лет, я расстроился бы, что меня лишили минуты славы. Но сейчас понимал, что это еще больше озлобило бы местную гопоту и навсегда прилепило бы ярлык «ментеныш».
— Еще было обещано выделить тебе путевку на август в детский лагерь.
— Это здорово, но летом я планирую работать и помогать родителям. Путевку можно перепоручить брату?
— Без понятия, — пожал плечами он и с тоской посмотрел на шкаф: коньяк манил его с непреодолимой силой.
— И отдельное спасибо, что вручили грамоту здесь. Вы и правда о нас заботитесь.
Дрэк просиял, пожелал хорошо провести лето и совершить новые героические поступки. Я ему пожелал погоды в доме, здоровья и новых впечатлений. На том и разошлись.
Открыв дверь, я чуть не пришиб подслушивающих Бориса и Илью.
— Что он говорил? — спросил брат, я дал ему благодарность, он вытаращился на нее восторженно. — Вот это да!
Илья прочел ее и щелкнул языком.
— Еще путевку в лагерь пообещали. Если выгорит, ты поедешь. — Я хлопнул Бориса по плечу.
Меня мысль о подобном отдыхе всегда вгоняла в ужас: ходить строем, далеко не заплывать, дрыхнуть в обед. Если и ехать туда, то только чтобы скинуть вес — со снабжением было не очень, и дети часто жили впроголодь. Но с меня уже и так штаны спадали, скоро буду стройным, как и подобает парню моего возраста. Зато Борис о лагере всегда мечтал, вот пусть он и порадуется.
— Так что, мы праздновать будем? — спросил Борис.
— Праздновать? — удивился Илья. — На рыбалку сегодня лучше не идти — ветрено.
— Ну да, как взрослые! Пойдем на нашу поляну, купим вкусностей, газировки или «Инвайта», возьмем дартс, — просиял брат. — И обмоем, что ты теперь дядя Степа.
— Мелковат для него, — усмехнулся я.
— И потренируемся! Ты уже можешь? Голова прошла? — спросил Илья.
— Да вроде. Если разболится, просто вас погоняю. А то за десять дней дважды прилетело, аж мозги на место встали. Домой только сгоняю за спортивной формой. Кстати, Наташка где? — спросил я у Бори.
— С классом, — ответил он.
— Еще Димоны хотели на тренировку, — напомнил Илья.
— Так позови их. Телефоны-то у них дома есть. Или они тоже с классом?
— Не, дома. Хорошо, позову.
— А мне Мишку пригласить можно ж, да? — уточнил Борис.
— Можно, — дал добро я.
Мишка учился в седьмом и был тихим забитым очкариком, пора парню учиться давать отпор.
Мы разошлись у школы и условились встретиться возле платана через полчаса.
Никого дома не оказалось: мама ушла на дачу, отец был на работе, и я оставил Наташке записку, что, если захочет, пусть берет вкусняшки и приходит на речку к трем тополям праздновать по-взрослому.
Под платан мы с Борькой пришли последними, взяли с собой бутеры с сыром. Нас ждал Илюха с целой сумкой еды, Димоны — белобрысый Минаев, угрюмый тощий брюнет Чабанов — и упавший на хвост Рамиль Меликов.
Пришел он в класс два года назад, плохо зная русский, и ненадолго стал клоуном. Несмотря на рост, он дрался, как берсерк, и вскоре от него отстали. Вообще не повезло Рамилю. Во-первых, потому что в поселке жило много армян из Сумгаита, в которых еще кипела злость на азербайджанцев. Во-вторых, в его семье было пять старших сестер и ни одного парня.
— Ну что, по коням? — спросил я. — Кто-то взял газировку? Будет вместо шампанского.
— Я взял компот, — прогудел Чабанов, он стеснялся много болтать, потому что из-за какого-то дефекта носоглотки говорил, как слоник из мультика про мартышку, попугая и удава.
— Я «Юпи» разболтал, — похвастался Минаев.
Этот Димон тоже мало говорил. Непонятно почему. То ли стеснялся, то ли просто был молчаливым Бобом.
— У мня есть кола, — похвастался Илья.
Борька, который своего друга почему-то
