Басни - Жан Лафонтен

"Смеяться вам угодно, что ли?

Я кое-как обучена складам,

Где ж мне предсказывать?" Пришлось ей против воли

Гадать, предсказывать являвшимся гостям,

И зарабатывать количество дукатов,

Превосходящее доход двух адвокатов.

Ей обстановка помогла:

Указывали стул трехногий и метла

На шабаш ведьм и превращенья;

Предсказывая истину, никак

Нельзя доверья ждать в приличном помещенье:

В гадалке - мода на чердак,

Гадалку первую постигло огорченье.

Все дело в вывеске везде.

Однажды стряпчего увидел я в суде,

Одетого небрежно, и гурьбою

Доходные клиенты шли к нему,

За то, что он напоминал собою

Лицо известное. Спросите - почему?

О. Чюмина.

Поводом к сочинению этой басни послужили Лафонтену два современных громких процесса, в которых публику особенно интересовали фигурировавшие в нем гадалки и отравительницы.

140. Кот, Ласочка и Кролик.

(Le Chat, la Belette et le petit Lapin).

Случилось Кролику от дома отлучиться,

Иль лучше: он пошел Авроре поклониться

На тмине, вспрыснутом росой.

Здоров, спокоен и на воле,

Попрыгав, пощипав муравки свежей в поле,

Приходит Кроличек домой.

И что же? чуть его не подкосились ноги!

Он видит: Ласочка расставливает там

Своих пенатов по углам!

"Во сне ли я иль нет? странноприимны боги!"

Изгнанник возопил

Из отческого дома.

"Что надобно?" - вопрос хозяйки новой был.

"Чтоб ты, сударыня, без грома

Скорей отсюда вон! - ей Кролик отвечал.

Пока я всех мышей на помощь не призвал".

"Мне выйти вон?-она вскричала.-Вот прекрасно!

Да что за право самовластно?

Кто дал тебе его? и стоит ли войны

Нора, в которую и сам ползком ты входишь?

Но пусть и царство будь: не все ль мы здесь равны?

И где, скажи мне, ты находишь,

Что Бог, создавши свет, его размежевал?

Бог создал Ласочку, тебя и Дромадера;

А землемера

Отнюдь не создавал.

Кто ж боле права дал на эту десятину

Петрушке Кролику, племяннику иль сыну

Филата, Фефела, чем Карпу или мне?

Пустое, брат! земля всем служит наравне:

Ты первый захватил-тебе принадлежала;

Ты вышел, я пришла-моею норка стала".

Кот, Ласочка и Кролик

Петр Кролик приводил в довод

Обычай, давность - их законом;

Он утверждал: "Введен в владение наш род

Бесспорно этим домом,

Который Кроликом Софроном

Отказан, справлен был за сына своего

Ивана Кролика; по смерти же его

Достался, в силу права,

Тож сыну, именно мне, Кролику Петру;

Но если думаешь, что вру,

То отдадим себя на суд мы Крысодава".

А этот Крысодав, сказать без многих слов,

Был постный, жирный кот, муж свят из всех

котов,

Пустынник набожный средь света,

И в казусных делах оракул для совета.

"С охотой!" - Ласочка сказала. И потом

Пошли они к Коту. Приходят, бьют челом,

И оба говорят: "Помилуй! Рассудите!.."

"Поближе, детушки, - их перервал судья,

Не слышу я,

От старости стал глух; поближе подойдите!"

Они подвинулись, и вновь ему поклон;

А он

Вдруг обе лапы врознь, царап того, другова,

И вмиг их примирил,

Не вымолвя ни слова:

Задавил.

Не то же ль иногда бывает с корольками,

Когда они в своих делишках по землям

Не могут примириться сами,

А прибегают к королям?

Дмитриев.

Из сборника сказаний и басен Бидпая и Локмана. Бидпай (Бильпай, Пильпай)-апокрифическое имя индийского мудреца; ему приписывается собрание басен и рассказов, которые более 1500 лет распространены среди всех народов Востока и Запада в переводах и переделках. Известны два сборника: "Книга света, или поведение царей, индийского мудреца Бидпая" и "Индийские сказания и индийские басни, Бидпая и Локмана". О Локмане см. прим. к б. 19.

141. Голова и Хвост Змеи.

(La Tete et la Queue du Serpent).

Две половины у Змеи:

Они Хвостом и Головою

У нас зовутся, и молвою

За злодеяния свои

У лютых Парк прославилися обе.

Друг другу равные по злобе,

За первенство в былые дни

Упорно спорили они.

До той поры Хвост за собою

Вела повсюду Голова,

Но тут пред небом он с мольбою

Вступился за свои права,

При этом гнев являя непритворный:

"Я много миль в угоду сделал ей;

С меня довольно! Нет, слуга покорный!

Я, слава Богу, не лакей,

Но брат родной сестры моей.

Мы - одного происхожденья;

Я вправе ждать такого ж обхожденья:

В себе ношу я столь же сильный яд,

Вот в чем, о небо, состоят

Мои усердные моленья:

Сестре моей дай повеленье

За мною следовать в пути,

И в свой черед ее вести

Я обязуюсь так прекрасно,

Что сетовать ей было бы напрасно".

И вняли просьбе той

Немедля небеса с жестокой добротой.

Их снисходительность кончается плохими

Последствиями иногда;

Им подобает быть глухими

К слепым желаньям. Но тогда

Так не случилось, и вожатый,

Который, вечной тьмой объятый,

Но доверяющий себе,

Днем видел так же, как в трубе,

Вперед помчался, и упрямо

То стукаясь о корни головой,

То о людей, о мрамор вековой,

И наконец сестру привел он прямо

К пучине Стикса роковой.

Беда стране и населенью,

Подпавшими такому ж заблужденью.

О. Чюмина.

Заимствована у Эзопа и Плутарха.

142. Зверь на Луне.

(Un Animal dans la Lune).

Философ говорит, что чувствами своими

Всегда обманут человек;

Другой клянется, что вовек

Тот не бывал обманут ими.

И что ж? Правдивы каждого слова,

И философия права:

Коль скоро мы судить на основаньи

Лишь чувств намерены одних,

Становимся мы все игрушкой их;

Когда же, с помощью среды и расстоянья,

Орудий, органов своих,

Проверить образ данного предмета

Мы захотим, никто, ручаюсь вам за это,

В обман не будет чувствами введен:

Таков природы-матери закон;

Примеры приведу со временем подробно.

Светило дня - чему оно подобно?

Каким перед собой его я вижу тут?

Оно окружностью не более трех фут,

А если б я за ним подняться мог высоко

В его сияющий приют,

Каким нашел бы я тогда Природы око?

И о его величине

По расстоянию судить возможно мне,

А расстояние углом и сторонами

Определяю я. Невежды между нами

Считают плоскою светила круглоту,

Но исправляю я в уме ошибку ту;

Недвижным солнце полагая,

Земле даю движенья быстроту,

Свидетельство очей во всем опровергая.

В иллюзиях не вижу я вреда:

В обманчивом найду я истину всегда,

Мне недоверие мои внушают взоры,

Которые, быть может, слишком скоры,

И слух мой, медленно передающий звук.

Когда волна тростник сгибает вдруг,

Его в уме своем я выпрямляю разом.

Решает все верховный разум,

И с помощью его не буду никогда

Обманут я моим, порою лгущим, глазом.

Поверь ему, так иногда

Мы женского лица изображенье

Находим на Луне. Но там такой предмет

Не может быть. Причиною явленья

Неровности луны и возвышенья;

И могут, чередой сменяясь, тень и свет

На ней воспроизвесть животного портрет

Иль смертного подобие. Недавно

Ошиблись в Англии забавно.

Едва лишь навели подзорную трубу,

Как на Луне зверь появился новый;

И люд, в чудесное уверовать готовый,

В том увидал влиянье на судьбу

Народностей и стран: в опасности Европа,

Грозит войною зверь, ей бедствия суля...

Не исключая короля,

Все видели его! Меж стекол телескопа

Скрывалась мышь... предвестница войны.

Все смехом кончилось. Британии сыны,

Вы счастливы! Когда ж удастся и французам

Науке и служенью музам

Всецело посвятить себя, подобно вам?

Но в изобильи Марс нам посылает славу;

Не нам враги, а мы страшны врагам,

И за Людовиком, по праву,

Его возлюбленной идет Победа вслед.

Прославить в будущем французскую державу

Бессмертный лавр его побед.

Пусть мира всей душой желаем,

Но мы о мире не вздыхаем.

Им наслаждается достойно Карл Второй,

И все ж на грозную потеху боевую

Он рать свою вести сумеет, как герой,

И славу заслужить он может мировую,

Решая спор враждующих держав.

У Августа на славу столько ж прав

Как и у Цезаря. Когда ж с отрадным чувством

Мы встретим светлый мир, который, даровав

Победу, нас вернет к занятию искусством?

О. Чюмина.

Сюжет заимствован из одной современной шуточной поэмы, осмеивавшей Лондонское королевское ученое общество. В ней рассказывается, что клуб ученых открыл слона на Луне; но лакей показал сконфуженным астрономам, что все их открытие объясняется просто мышью, забравшеюся между стеклами телескопа. В конце басни Лафонтен намекает на современные политические обстоятельства. В то время (1677) все европейские государства были истощены войнами и желали мира. Англия, остававшаяся нейтральной, естественно являлась удобной посредницей между державами, которые к ней и обращались. Но Карл II находился в затруднении: секретные связи с Людовиком XIV побуждали его действовать в пользу французского короля, а между тем общественное мнение и интересы Англии склонялись больше в сторону враждебных Франции союзников.