Басни - Жан Лафонтен

156. Похороны Львицы

(Les obseques de la Lionne)

У Льва жена скончалась.

Тут всякое зверьё

К царю отвсюду собиралось,

Чтоб выразить ему сочувствие свое,

С которым лишь больней утрата.

Во все леса, во все концы

Помчалися гонцы,

Что погребение последует тогда-то

И там-то; где жрецы

Места в процессии поделят меж зверями,

Составив церемониал.

Не шутка, если все стеклись, - судите сами.

Царь плакал и стенал

И стоном оглашал пещеру

(Иного храма нет у львов);

Ревел, по царскому примеру,

Придворный штат на тысячи ладов.

Я описал вам двор, где все царю послушны:

Мрачны иль веселы, то вовсе равнодушны,

То пылки ко всему, чего захочет он;

По крайности, в лице должна быть эта мина.

Народ - изменчивый всегда хамелеон,

Он - обезьяна властелина,

Все прихотью царя здесь дышат и живут;

Простые пешки здешний люд.

Но возвратимся к басне снова.

Не плакал лишь Олень: за слабого сурово

Смерть мстила; приняла царица должный суд,

Сгубив его жену и сына дорогого.

Олень не плакал. Льстец к царю явился тут

С доносом, что Олень над скорбью всех смеялся.

Ужасен в гневе царь, глаголет Соломон;

Ужасный, если Лев-владыка возмущен.

Но, впрочем, мой Олень читать не обучался.

Царь рек: "Тебе смешно, о жалкий сын лесов!

Ты не рыдаешь, вняв стенаньям голосов.

До тела грешного священными когтями

Не прикоснуся я... Эй, волки! отомстить

Скорее за меня! изменника убить

Пред отчими холмами!"

"Помилуй, Государь!-вскричал Олень.-Теперь

Дни плача минули, напрасна грусть поверь:

Почившая в цветах великая царица,

Кого безвременно похитила гробница,

Вся лучезарная, в пути явилась мне.

Ее узнал я. В тишине

"Друг! - молвила она. - Теперь к богам иду я;

Пусть не велят тебе рыдать, по мне горюя:

Вкусила тысячи я наслаждений здесь,

Познала радости блаженного чертога.

Пусть царь и погрустит немного,

Мне это нравится..."-Тут двор воскликнул весь:

"Вот откровение. Вот, чудо!" И дарами

Осыпан был Олень тогда.

Владык вы тешьте сказочными снами

И ложь приятную курите им всегда.

Пусть сердце их кипит негодованьем, - верьте:

Приманку скушают, и вы их друг до смерти.

П. Порфиров.

Заимствована из сборника Абстемия (прим. к б. 24). На русский язык басня образно, но отдаленно переведена Жуковским ("Похороны Львицы").

157. Крыса и Слон

(Le Rat et l'Elephant)

Французы многие страдают пошлым чванством,

И то, что важностью прослыть у нас должно,

Бывает в сущности мещанством.

Французам свойственно оно,

Здесь любят iiiaea считать себя "особой",

Тщеславием у нас заражена толпа.

Испанец горд, но гордостью особой:

Безумней будучи, она не так глупа.

Вот нашей гордости картинка, для примера.

Из самых мелких Крыс одна

Увидела Слона громадного размера,

И посмеялась тут она

Над поступью его медлительной и важной.

Он двигался под ношей трехэтажной:

На богомолье он султаншу нес

Со всем ее домашним штатом:

Старуха с ней была, мартышка, кот и пес.

Дивясь толпе собравшегося люда,

Тут Крыса молвила: "Глазеют, как на чудо,

На массу грузную его,

Как будто мы важней бываем оттого

Чем более нам места в мире надо!

Ребятам пугало - подобная громада!

Я в нем не вижу ничего,

Что поводом служило бы к почету.

И как наш род ни мал,

Но менее Слона на йоту

Никто из нас себя не почитал!"

Она и дальше речь вела бы в том же роде;

Но Кот, опасный враг мышиной их породе,

Крыса и Слон

Из клетки выскочил и доказал ей он,

Что Крыса все-таки не Слон.

О. Чюмина.

Из Федра. На русский язык басню перевел Сумароков ("Мышь и Слон"). Басня Дмитриева "Слон и Мышь" по содержанию совершенно отлична от Лафонтеновой.

158. Предсказанье

(L'Horosccope)

Подчас находит нас судьбина

На том пути,

Где от нее мы думали уйти.

Один Отец имел лишь Сына,

И больше никого.

Он так любил Сынка, что о судьбе его

У прорицателей расспрашивать принялся.

Один предрек, чтобы Отец старался

Хранить дитя особенно от львов

Лет так до двадцати, примерно.

Отец, чтоб выполнить веленье старика,

Задумал охранять любимого Сынка:

Был строгий дан приказ (и соблюдался верно),

Чтоб Сын не выходил и за порог дворца,

Но мог в покоях он с подростками друзьями

Резвиться и болтать. И целыми он днями

Гулял и бегал без конца.

Но вот и те года настали,

Когда юнцам охота так люба.

Ему в невыгодных рассказах описали

Охотников. Увы! слова, совет, мольба

Не могут изменить характера нисколько.

Отважный юноша лишь только

Почувствовал в груди горячку этих лет,

Охотой бредить стал, тоскуя в заключеньи.

Препятствие растет, и с ним растет стремленье.

Он знал, чем вызван был мучительный запрет.

И так как в комнате, богатой и чудесной,

Висело множество картин,

И холст, под кистию прелестной,

Охоты представлял, с пейзажами долин,

С зверями на долине,

С бегущими людьми,

То Сын, увидев льва нежданно на картине:

"А, вот чудовище!-вскричал в сердцах,-пойми,

Из-за тебя томлюсь в неволе заключенья!.."

В неукротимой жажде мщенья,

Бросается перед холстом,

По неповинному бьет зверю кулаком.

Но под картиною случился гвоздь: жестоко

Он ранит юношу, вонзившися глубоко.

И милый юноша, кого

И Эскулапова рука не исцелила,

Стал жертвою забот, хранящих жизнь его.

Предосторожность и Эсхила

Когда-то погубила:

Так, прорицатель некий, говорят,

Грозил, что здание его собой задавит.

Эсхил покинул град,

Вдали среди полей, под небом ложе ставит.

Орел по воздуху там черепаху нес,

И вот над лысою Эсхила головою,

Что маленькой ему казалася скалою

От вылезших волос,

Добычу уронил, разбить ее стремяся,

И жизнь несчастного Эсхила порвалася.

Отсюда вывод мой таков:

Искусство видеть даль невидимых годов,

Коли оно и справедливо,

Всегда заставит вас впадать

В беду, которой вы стремились избежать.

Но утверждаю я: искусство это лживо.

Природа не связала, нет!

Себя иль нас всех предопределеньем

Всей жизни, с помощью планет:

Все управляется стеченьем

Мест, времени и лиц,

Не от предвиденья каких-то небылиц!

Вот под одной звездой два человека:

И тот пастух, и этот царь живут.

Царь держит скипетр, палку - тот.

Звезда Юпитера судила так от века.

А что - Юпитер сам? Материя и в ней

Отсутствует сознанье.

С чего же вдруг его влиянье

Различно действует на этих двух людей?

И как проникнуть все воздушное пространство?

Марс, Солнце, пустоту безмерную пройти?

Единый атом вас собьет всегда с пути...

Как предусмотрит все провидцев шарлатанство?

Вот нынешняя роль Европы: ведь теперь

И не было б ее, явись лишь предсказанье.

Что ж прежде ничего никто не молвил? Верь,

Никто предвидеть был и сам не в состояньи.

Огромность времени, стремленье быстрых дней,

Изменчивость людских страстей

Позволят ли кому, при слабости убогой,

За шагом шаг, в поступках нас следить?

А это все судьбу способно изменить.

Течение ее нейдет одной дорогой;

Не может ведь, как мы, все тот же путь держать.

Но как по писанному тщатся прочитать

Провидцы-чудаки судьбы людской стремленье.

Не следует вниманья обращать

На два рассказанные мною приключенья.

Любимый слишком Сын или Эсхил для нас

Не доказательства: все лживы предреченья;

Предскажут, может быть, из тысячи лишь раз

И то случайно, без сомненья.

П. Порфиров.

Приключения Эсхила, рассказанные Геродотом и Плинием, могли дать Лафонтену сюжет для этой басни. Великий греческий трагик, побежденный молодым Софоклом, удалился в Сицилию и там умер, раздавленный упавшей на него черепахой.

159. Осел и Собака

(L'Ane et le Chien)

Природа учит нас друг другу помогать.

Но раз Осел над этим посмеялся;

Я просто не могу понять,

Как он позорно так попался:

Ведь он смиренный был Осел.

С Собакой он однажды шел

Преважно, ни о чем не думая на воле.

Хозяин общий был у них

И спал теперь. Осел с Собакой-мигом в поле:

Среди полянок заливных

Трава пришлась ему по вкусу, просто чудо!

Репейнику ничуть! Он занялся травой:

Ведь в редкость лакомое блюдо

И праздничек такой,

Смекнул Осленок мой.

Собака ж, с голоду совсем изнемогая,

Сказала: "Наклонись, товарищ, чтоб могла я

Взять из корзинки свой обед".

Ни слова тот в ответ:

Осел и Собака

Он, наш аркадский конь, средь заливного луга

Боялся время потерять

Траву жевать.

Он долго делал вид, что не расслышал друга,