Отец - Людмила Георгиевна Степанова

Мягкие игрушки, платья – Люда радовалась любому подарку. Но самым дорогим для неё стали белоснежные фигурные коньки Чехословацкого производства, которые в Кирове были редкостью. И стоили они по тем временам недёшево – двадцать пять рублей! Она едва дождалась выходного дня, чтобы пойти с одноклассниками на каток. Девушка скользила по льду под звуки «Белого танца», глаза её светились от счастья …

18. Выпускной бал

Младшая дочь училась на одни пятёрки, чем радовала отца, который всё чаще заводил разговоры о будущей профессии. Узнав, что младшая дочь собирается идти по стопам матери, успокоился. Ещё шестилетней девочкой, когда здание аптеки было деревянным и одноэтажным, она могла часами напролёт наблюдать за тем, как Нина Михайловна что-то быстро пишет.

– Мама, у тебя одни крючочки получаются, невозможно прочитать! – возмущалась по-детски дочь.

– Взрослые мой почерк понимают, – улыбнулась мама.

– Поймут и мой, – решила шестилетняя девочка и принялась втайне писать объявления для посетителей аптеки.

Небольшие листочки с каракулями она приклеивала на деревянную стену и выжидала, когда кто-нибудь появится. Не дождавшись посетителей, снова садилась за стол, и начинались расспросы.

– Нина Михайловна, к Вам незнакомая женщина, – предупредил кто-то из сотрудников. В дверь вошла старушка и с порога начала жаловаться.

– Что за безобразие? Не могу разобрать объявление, – причитала она. Мама не сразу поняла, в чём дело.

– Сейчас мне достанется, – смекнула дочь и быстро спряталась за спину Нины Михайловны.

Мама вышла на крыльцо, взглянула на маленький листок бумаги с множеством крючков и сразу поняла, чья работа.

– Меня не простят, – подумала маленькая помощница и едва не расплакалась. Но её лишь пожурили.

Когда построили новую аптеку, Люда с нетерпением ждала открытия. Большие светлые комнаты, множество шкафчиков для лекарств, просторные лестничные площадки в плетущейся традесканции и … специфический запах, знакомый Люде с детства. Она любила в свободное от учёбы время (хотя такого практически не было) приходить в аптеку. Брала большую плетёную корзину и по указке Нины Михайловны собирала в неё лекарства для городской и сельских больниц. Таблетки, капсулы, бутылки с растворами, ампулы, свечи, порошки … Мама знала, что и в каком шкафчике хранится, в какой форме и сколько стоит.

– Как ты всё это запоминаешь?! – удивлялась всякий раз дочь.

В ответ Нина Михайловна лишь улыбалась. Однажды вместе с папой и мамой дочь отправилась на городской рынок. На глаза им попался современный асфальтоукладчик, который, судя по вопросу, произвёл на маму сильное впечатление.

– Здесь столько всевозможных рычажков, тумблеров, кнопок?! – воскликнула она.

– У вас в аптеке пятнадцать тысяч наименований лекарств. Ты же помнишь не только их название, но и сроки годности, – не без гордости за жену ответил Георгий Тимофеевич.

Маме действительно не было равных в профессии провизора (фармацевта высшей квалификации). О феноменальной памяти Нины Михайловны, занимавшей должность заместителя управляющего аптекой, знали не только коллеги и домашние.

– Вам лучше это лекарство купить в ампулах, – кому-то на том конце провода объясняла мама.

Телефон звонил, не переставая, пока дочь находилась в аптеке. Нина Михайловна ни разу не повысила голоса – разговаривала тихо, спокойно, и казалось, что у позвонившего уже не было нужды в лекарствах, ему стало легче.

– Порой достаточно с человеком поговорить, пожелать здоровья, – наставляла она младшую дочь. – В нашей профессии и слово лечит.

Люде нравилась мамина работа, особенно запах, который исходил от сушёных лекарственных трав: подорожника, пижмы и тысячелистника, мать-и-мачехи и зверобоя.

– Травы гораздо лучше самых дорогих лекарств, – объясняла мама. – Их чаще всего используют в народной медицине. Готовят отвары и настои.

Младшая дочь, узнав, что аптечные собираются за ландышами, надоедала с просьбой взять её с собой до тех пор, пока Нина Михайловна не сдавалась.

– Я наберу целый мешок! – уговаривала она уже давно согласившуюся маму.

Лекарственное сырьё собирали, как сейчас сказали бы, в экологически чистом районе. Женщины садились на пригородный поезд «Фаянсовая – Калуга», доезжали до «Ивановского разъезда», станции, на которой Люда выходила, когда приезжала к бабушке Кате в Пескари, и рассыпались по лесу.

Мешок для ландышей напоминал больше наматрасник. Заполнить его было не так-то просто. На это уходило часов пять или шесть. Приезжали в лес рано утром и собирали до прибытия поезда. О ландыше в старинном травнике написано: «Есть трава горечка, растёт при тёмных глухих лесах по листочку на стороне, среди них цвет бел, ростом в пядь. Истолочь и пить с травою крапивой или мятой, или лютиками от смертной грыжи, если болят очи».

– Какая красота! – всякий раз восхищалась девушка, когда видела море зелёных стебельков с маленькими белоснежными колокольчиками. – Раз, два, три … – она подносила к лицу маленький букетик и вдыхала аромат майских ландышей, а вечером мысленно точь-в-точь воспроизводила картину природы, когда ложилась спать.

Аптечные работники собирали ценившиеся больше цветки для приготовления «сердечной» настойки. Надышавшись неповторимым запахом, Люда едва передвигала ноги. На станции женщины, довольные сбором, усаживались удобно на траву, доставали бутерброды, воду и остроумно шутили. В поезде под стук колёс дочь засыпала, а Нина Михайловна наблюдала за ней и в душе радовалась за свою «преемницу». С ароматным грузом они возвращались на автобусе в аптеку и рассыпали на полу ландыши тонким слоем для сушки. В эти дни она благоухала, и посетителей в ней было больше обычного. Люда следила за тем, чтобы листья и цветы не пересохли или не сгнили, вовремя их трусила. Она любила спускаться в подвал, где хранилось лекарств видимо-невидимо. Испытывала чувство страха, когда проходила мимо небольшого ящика, на котором были нарисованы чёрной краской человеческие череп и кости.

– Это яды, – спешила успокоить мама. Их используют, но в очень малых количествах, для приготовления лекарств. Передозировка вызывает смерть!

За хранение ядов несла ответственность Нина Михайловна. Фармацевты получали их под роспись и готовили лекарственные формы: смешивали какие-то порошки, взвешивали на специальных весах, у которых вместо гирек были миллиграммовые пластинки, и фасовали, упаковывая их в небольшие пергаментные листочки. Люда иногда помогала «крутить порошки» и представляла себя химиком-аналитиком, который подолгу смотрит в микроскоп, изучая белое кристаллическое вещество.

– Людмилка, как у тебя всё ловко получается! – радовалась мама. Она и предположить не могла, что к концу десятого класса дочь неожиданно изменит своей мечте стать фармацевтом или медиком. В ней, как и в отце, «заговорит» Макаренко.

– Я хочу поступать в педагогический институт! – однажды заявила она родителям.

– Ты нас озадачила, – всё, что мог произнести отец. Мама готова была расплакаться.

– Кто мог повлиять на решение дочери? – не давал ей покоя вопрос. Люда и сама не понимала, что произошло.

– Ты должна стать педагогом, – подсказывал внутренний голос.

Скорее всего, на выбор повлияли несколько обстоятельств: отец воспитал дочерей, которыми гордился, и ей тоже захотелось последовать его примеру. Люда видела, с каким уважением ученики относятся к своим наставникам, продолжить их дело посчитала