Дар или проклятье - Джессика Спотсвуд

Финн подхватывает меня и помогает не упасть.

Брат Ишида просит у миссис Беластра список ее последних покупателей. Я замираю, перебирая в уме наши покупки в книжной лавке: учебники по языковедению и научные трактаты. Значит, Братья будут считать, что я была тут по поручению Отца.

— А сейчас здесь нет покупателей, миссис Беластра?

— Никого. По ряду причин в моем бизнесе сейчас застой, — говорит Марианна, и я слышу ее дерзкий смешок.

— Кажется, недавно тут была мисс Кэхилл? Мы не заметили, чтобы она выходила.

— Она вышла через заднюю дверь. Ей хотелось взглянуть на мои розы.

Финн берет меня за руку.

В нормальных условиях я бы вырвала руку: ему следовало бы знать, что я не из пугливых. Только вот сейчас я в самом деле боюсь, поэтому не дергаюсь, а, наоборот, отвечаю на его пожатие. Его рука теплее моей, у оснований пальцев мозоли. Интересно, он набил их, плотничая в нашем саду?

Когда дверь чулана вдруг открывается, и я слышу тяжелые шаги, направляющиеся прямиком к нашему убежищу, мое сердце замирает. Я боюсь дышать, у меня перехватывает горло. Финн рядом со мной словно превращается в камень. Единственный звук, который может нас выдать, это быстрое, неравномерное биение наших сердец.

Но шаги уже удаляются, и снова хлопает дверь.

Только тут я ощущаю соленый вкус на губах и понимаю, что по моему лицу беззвучно струятся слезы; они сбегают на подбородок и падают на холодный каменный пол.

Финн все еще сжимает мою руку. Другой рукой он тянется к моему лицу и вытирает слезы мягкой подушечкой большого пальца.

Откуда он узнал, что я плакала? Он же не может видеть в темноте, да и вообще я никогда не плачу.

Его палец скользит вниз по моей щеке и нежно замирает на изгибе нижней губы.

— Все хорошо, — говорит он. Он так близко, что его теплое дыхание щекочет мне щеку.

Я поворачиваюсь и прижимаюсь разгоряченным лицом к мягкому хлопку его рубашки. Он пахнет дождливым весенним днем и старыми книгами. Его руки тянутся к моей спине и робко замирают, словно он ожидает, что я оттолкну его.

Я никогда раньше не стояла так близко к мужчине. Что-то глубокое, первозданное шевелится в моем теле и, пульсируя, поднимается вверх, что-то невероятно похожее на колдовскую силу, но иное, совсем иное, родившееся в этот миг между мной и Финном.

Его руки становятся тверже, увереннее. Одна ложится мне на талию, и я ощущаю ее вес и тепло даже через платье, корсет и сорочку. Моя кожа трепещет от его прикосновения. Я должна отстраниться.

Должна. Но не отстранюсь.

Я хочу, чтоб его рука лежала у меня на талии.

Мои руки скользят по его груди. Мои губы находят его.

В темноте наши носы сталкиваются, но Финн склоняет голову набок, а его губы касаются моих. Касаются, отступают и снова касаются, словно испытывая. Пробуя на вкус. Он выжидает, но я только прижимаюсь теснее; он понимает это как приглашение, и его поцелуи становятся смелее. Я чувствую, как мои пальцы на ногах поджимаются внутри туфель, руки вцепляются в его рубаху, а в животе взрываются фейерверки.

Его губы целуют мой подбородок, а потом перемещаются ниже, к ямочке на горле.

— Финн, — вздыхаю я; еще никогда в жизни мой голос не звучал так.

Я запускаю пальцы в его волосы, и его губы возвращаются к моим. Его руки скользят по мне, легкие, словно перья, гладят мою спину, мое бедро. Запутываются в кушаке на моей талии, крепче прижимают меня к нему. Мое тело горит под его прикосновениями.

Я никогда особенно не задумывалась о поцелуях, просто повода не было. Но — ах! — какими же они оказались сладкими! Безумными, голодными и сладкими. Я могла бы простоять тут много часов.

А потом чуланная дверь хлопает, Кларин голосок кричит: «Они ушли!» — и мы отскакиваем друг от друга, дыша так, будто только что бежали наперегонки.

Что-то мягко хрустит под моими туфлями, и я смотрю вниз.

Это перья. Они везде — укрывают груды книг, торчат из волос Финна, лежат на моих юбках, устилают пол. Все белым-бело.

О нет.

Раньше тут не было никаких перьев.

Финн нагибается и поднимает перо размером с его ладонь. Это значит, что он тоже их видит.

Я совершенно этого не хотела. Я просто подумала о перьях, и они появились.

Я крепко зажмуриваюсь. Почему именно сейчас? Я никогда не выколдовывала ничего из ниоткуда, из воздуха, если не считать той несчастной овцы.

«Evanesco, — шепчу я, желая, чтобы перья исчезли. — Господи, пожалуйста, evanesco».

Они не исчезают.

Конечно же, нет. Похоже, я уже исчерпала весь сегодняшний запас удачи.

— Что за черт? — бормочет Финн, и, хотя я его не вижу, я знаю, что между его бровями сейчас появилась морщинка в виде буквы «Л». — Кейт, ты видишь?..

«Evanesco», — опять шепчу я, и на этот раз они пропадают.

Финн замирает с пустой ладонью.

Что я наделала?

Думаю, я могу доверять Финну, но в этом? Это слишком серьезно. Если бы это была только моя тайна…

Но она не только моя. Это и тайна моих сестер.

…за тобой станут охотиться те, кто захочет использовать тебя в своих целях. Ты должна быть очень, очень осторожной. Никому не доверяй своей тайны.

Я смотрю на него, радуясь, что он не может видеть моего лица. «Dedisco», — говорю я, старательно произнося каждый слог. Мое колдовство, острое, как скальпель хирурга, отсекает только лишнее. Я хочу, чтобы он забыл только волшебство и перья. Не больше и не меньше.

Только вот мне не всегда удается так точно наложить чары.

— Финн? Кейт? — Марианна Беластра распахивает потайную дверь. — Что-то случилось?

Финн моргает, потому что его глаза успели отвыкнуть от света.

— Нет, — говорит он.

— Ничего, — говорю я.

— Кейт, вам лучше пойти домой, — говорит миссис Беластра. — Позвольте, я дам вам книгу по садоводству на случай, если Братья станут задавать вопросы. Манускрипт лучше изучить в другой раз.

— Да, — бездумно соглашаюсь я. Я никак не могу перестать смотреть на Финна и все пытаюсь понять по его лицу, что именно он забыл. А он не смотрит на меня, и это хорошо: значит, он не ужасается сейчас тому, что я — ведьма. Но что он помнит?

Не стерла ли я вместе с памятью о перьях и воспоминание о нашем поцелуе?

— Спасибо, миссис Беластра. — В горле стоит комок, поэтому мне трудно говорить. — Простите, если я доставила вам неприятности.

Я направляюсь к главному входу, но она останавливает меня, поймав за локоть, и указывает на заднюю дверь:

— Сюда, Кейт. Они наблюдают за главным входом.

Кивнув, я ковыляю через книжный лабиринт. Конечно же. О чем я только думаю?

О Финне. О нем, только о нем, и больше ни о чем и ни о ком.

Я не в силах даже взглянуть на него, и тем более, не могу с ним попрощаться.

11

В воскресенье у Лили выходной, поэтому я прошу Тэсс затянуть мой корсет, а потом одеваюсь. Я надеваю одно из новых платьев, предназначенных для церкви, — ярко-синее, с кремовыми кружевами на запястьях и вокруг горловины. Широкая юбка-многоклинка, на талии — кремовый пояс, который сзади завязывается бантом. Я улыбаюсь своему отражению в зеркале, чувствуя себя при этом почти хорошенькой. Интересно, а Финн сочтет меня хорошенькой?

Маура хихикает где-то в коридоре — она прихорашивалась вместе с Еленой. Они кажутся скорее подружками, чем учительницей и ученицей; их близость меня нервирует.

Мне нужно поговорить с Еленой. Я поставлю ее в известность о том, что все о ней знаю. Их шаги приближаются, и я стараюсь соображать быстрее. Если я просто попрошу Елену о разговоре наедине, это непременно разожжет любопытство Мауры. Значит, мне нужен повод. Я вытаскиваю шпильки и хорошенько трясу головой, перепутывая волосы.

Маура просовывает голову в дверь:

— Почти готова? Джон уже подал экипаж.

— Почти. Елена, вас не затруднит помочь мне с волосами? — застенчиво улыбаюсь я. — У меня не выходит прическа в стиле помпадур.

Елена бросает на меня удивленный взгляд:

— Конечно. Мы сию минуту будем, — говорит она Мауре, которая вместе с Тэсс спускается по лестнице.

— Знаете, я привезла из Нью-Лондона дамские журналы о прическах с пошаговыми инструкциями. Если желаете, можете их позаимствовать.

— Спасибо, это было бы замечательно, — я усаживаюсь за свой туалетный столик перед зеркалом.

Елена, встав за моей спиной, делает мне пышный начес. Я встречаю в зеркале взгляд ее темных глаз. Черные кудри моей гувернантки высоко подобраны, и лишь несколько безупречных локонов обрамляют ее лицо. Мои-то волосы не заставишь виться без щипцов и многочасовых усилий.

— Вы хотели что-то обсудить? — осторожно спрашивает она.

— Я знаю, что вы ведьма, — прямо говорю я.

Елена даже не приостанавливается — ее руки по-прежнему заняты моими волосами.