Дар или проклятье - Джессика Спотсвуд

Рори, наморщив нос, отклоняется:

— Брр!

— Не будь таким ребенком, — огрызается Саши.

Я жду, что она достанет носовой платок, но вместо этого она просто сжимает пальцы в кулак и через миг разжимает их.

Крови нет. Нет даже следа от укола. Невозможно даже предположить, что там только что была ранка.

Саши просто немножко поколдовала.

Прямо тут, посреди двора. На глазах у меня и у Рори.

Выходит, она исцелила себя? Я никогда ничего не слышала о такой магии.

Саши улыбается. В своем розовом платье, расшитом воланами и кружевами, она хорошенькая, как картинка.

— Как я и говорила, мисс Кэхилл, пришла пора нам с вами поговорить. Я подозреваю, что у нас больше общего, чем мы думали раньше.

Я тихонько подхожу ближе.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

Саши Ишида — ведьма? Притом что ее отец — глава Совета? Это невозможно.

Но других объяснений тому, что я только что увидела, просто нет.

— Матушка Рори хворает, и мы будем тут все равно что одни, — объясняет Саши, поднимаясь на крыльцо. Я следую за ней.

При ближайшем рассмотрении дом Эллиотов оказывается еще более ветхим, чем кажется с улицы. Синяя краска на оконных рамах потрескалась и шелушится. Некоторые ступеньки крыльца сломаны; я ощущаю, как они прогибаются под ногами, и проникаюсь состраданием к Рори.

Тем не менее самая популярная барышня городка заходит в этот дом, как в свой, без стука, и непринужденно вешает плащ на крючок. Гостиная Эллиотов вовсе не такая роскошная и фешенебельная, как у миссис Ишида. Здесь чисто, но убого: ковры местами протерлись до дыр, а поблекшие полосатые обои давно вышли из моды. И несмотря на все это, тут уютно.

Саши садится в массивное кресло коричневой кожи, я устраиваюсь напротив нее. Она звонит горничной и распоряжается принести чай и печенье, а Рори тем временем переставляет вещи, порхая по комнате, будто яркая, беспокойная желтая бабочка.

Я еще не пришла в себя. Саши всегда казалась такой правильной, а Брат Ишида — самый усердный борец за строгость нравов в нашем городе. Трудно себе представить, что под самым его носом расцвела махровым цветом магия.

— Мы наблюдали за тобой, — наконец говорит Саши.

Я вскакиваю, испугавшись, что в комнату сейчас ворвутся люди в темных плащах.

— Мы с Рори, — поясняет она. — Господи, ну ты и нервная. Садись.

Потрескавшееся кожаное кресло за моей спиной устремляется вперед и поддает мне под коленки.

Она передвинула кресло. Оно было в футе от меня. Она сдвинула его.

Я не сажусь. Я делаю шаг вперед и нависаю над ней:

— Как ты это сделала?

Она не выглядит испуганной.

— А ты как думаешь? Колдовством.

Мама никогда не учила меня передвигать предметы. И лечить порезы и царапины. Или, раз уж на то пошло, выколдовывать вещи из ниоткуда, как у меня вышло с овцой и с перьями.

Я начинаю думать, что Мама не научила меня очень многим вещам.

И вот теперь я тут, в этой комнате, с другой ведьмой, которой довелось родиться дочерью самого влиятельного человека городка и которая явно опередила меня по части колдовства.

— Кейт, не трать зря мое время. — Саши встряхивает темными блестящими волосами. — Я не шпионю для своего отца. Ты ведь именно этого боишься?

Я вспыхиваю:

— А чего мне бояться? Что, по-твоему, ты можешь обо мне рассказать?

— Ладно, хватит. Нам обеим выгодна обоюдная честность. Я — ведьма. И у меня есть сильные подозрения, что ты — тоже.

Я складываю руки, стараясь казаться беззаботной:

— Ради бога, откуда такая идея?

— Несколько недель назад в церкви Рори наступила на подол твоей сестричке Мауре. Я шла сразу за ней, слышала треск и видела прореху на корсете, но через миг все исчезло. Как по волшебству. И то, как она резко повернулась и посмотрела на тебя… — Саши смеется. Маура действительно посмотрела тогда на меня — возможно, потому, что боялась, как бы я не прикончила Тэсс за колдовство в церкви. — Она знала, что это твоих рук дело, так ведь? И потом, твоя крестная была ведьмой; я слышала, что тебе рассказывала маменька. Ну а сложить два и два нетрудно. Если у девочки крестная ведьма, предполагается, что девочка тоже станет ведьмой. — Саши триумфально улыбается, а Рори переводит взгляд с нее на меня и обратно, словно мы играем в теннис.

Я вздергиваю подбородок:

— А что, если ты ошиблась?

— Тогда мое слово будет против твоего, а мой папенька — глава Совета, — ухмыляется Саши. — Но если бы я ошиблась, ты бы уже сто раз упала в обморок, или вопила бы, как резаная, или вообще сбежала бы, верно? Именно так ведут себя хорошие девочки.

Она права.

Саши Ишида вовсе не пустоголовая тупица. Она куда коварнее, чем я могла предположить.

Я впечатлена.

Горничная приносит на серебряном подносе чайник чая и черничное печенье.

— Спасибо, Элизабет, я разолью, — говорит Саши.

Я молчу, выжидая, пока горничная уйдет, но даже потом понижаю голос до шепота:

— Ладно. Допустим, ты права. Что, если я… то, что ты сказала?

Саши протягивает мне чай — как я люблю, без молока. Ручку чашки окружает паутина крохотных трещинок.

— Тогда мы могли бы объединить наши познания. Я слышала, ты навещала книжную лавку? Всем известно, что там есть книги по колдовству — и по истории ведьм тоже. Мой папенька так и не смог до них добраться, но, конечно же, они существуют, и я хочу знать, что в них написано. Миссис Беластра никогда мне их не даст, а вот тебе — может.

Глядя на Саши поверх своей чашки, я отпиваю глоток.

— Ты ведь никому не сказала о своих подозрениях, правда?

— Нет, конечно, и не скажу. Честно, — обещает Саши.

— То есть ты не пытаешься меня шантажировать?

Саши с грохотом ставит чашку на стол:

— Нет! От меня, знаешь ли, тоже будет польза. Папенька мне доверяет. Он думает, что мы с Рори просто глупенькие маленькие девочки. Я понимаю, ты так редко выходишь из дому, потому что боишься разоблачения, но это, наверно, до одури скучно. Я могу сделать тебя второй по популярности девушкой в городе. Или третьей, после Рори, — она закатывает глаза, чтобы продемонстрировать, как мало ее занимают городские барышни с их ограниченными возможностями. — Если ты станешь моей лучшей подругой, папенька никогда тебя не заподозрит.

Я смотрю на грызущую печенье Рори; она повытаскивала из прически шпильки, и ее черные волосы мягкими волнами падают ей на плечи. Почему мы разговариваем при ней?

— Нет, — сурово говорит Саши, выбивая из рук Рори какую-то маленькую бутылочку. Та катится по палисандровому чайному столику. — Ты что, хочешь стать, как она, раз собралась пить средь бела дня?

Рори опускается на диван.

— Нет, — говорит она жалобно, — но я так не хочу всего этого!

Тут до меня доходит.

— Но ты-то ведь не ведьма?

— Почему нет? — Рори стискивает челюсти, отчего ее неправильный прикус становится заметнее, и вперяет взор в бутылочку. — Evanesco, — говорит Рори, и бутылочка исчезает.

— Отличная работа, — хвалит ее Саши.

Без сомнения, это самый невероятный день в моей жизни.

А мне-то казалось, что мы с сестрами — единственные ведьмы в городке.

— Выпивка притупляет колдовскую силу, — объясняет Рори, — и я перестаю постоянно ее чувствовать.

— Проблема в том, что ты и все остальное тоже чувствовать перестаешь, — говорит Саши, — а тебе соображать надо. Брат Уинфилд спит и видит, как бы придумать причину, чтобы запретить Нильсу с тобой встречаться.

Рори шлепается на диван, пнув при этом свои пышные желтые юбки; на потертый ковер сыплются крошки.

— А мне-то что до этого?

— Нильс нам нужен. С ним ты выглядишь приличной, респектабельной барышней, — терпеливо объясняет Саши, несомненно, далеко не в первый раз. Таким же тоном я порой говорю с Тэсс и с Маурой.

Я думаю о том, как Рори обычно улыбается Нильсу, как старается коснуться его.

— Так это все просто игра на публику? А на самом деле ты не влюблена в него?

Рори смеется своим немелодичным лающим смехом:

— Господи, конечно, нет. Он глуп как пробка. Зато красавчик, правда же?

Я хмурюсь, и Саши бросает мне тяжелый взгляд:

— О, а ты, наверно, никогда не лгала, чтобы сохранить свою тайну? И никого не использовала, наверно?

Она права. Я так поступала и поступлю так снова.

— Ладно, — говорю я, — вы правы. Я ведьма.

Говорить такие слова вслух опасно. Они слишком важны.

Саши улыбается:

— Тогда докажи.

12

Это вызов, а я не из тех, кто уклоняется от вызовов. Ни в те времена, когда Пол подбивал меня забраться на яблоню или пройти по ограде свинарника, ни сейчас.

Я смотрю на лесной пейзаж, выгравированный на чайном столике, на то место, откуда исчезла бутылочка Рори. Я чувствую разлитое над этим местом волшебство, оно так и мерцает в воздухе. Мы с моими сестрами примерно равны по силе, поэтому мне трудно развеивать их чары. Но, наверно, это легче сделать с колдовством более слабой ведьмы — а Рори, несомненно, слабее меня. Я мысленно отталкиваю ее заклинание, оно трескается, и я снова вижу бутылочку с золотисто-коричневым ликером. «Commute», — думаю я. Но на столе по-прежнему всего лишь бутылка. Я делаю глубокий вдох. Мое колдовство, в лучшем случае, неубедительно.