Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

месяце он успел посетить Лондон, Париж и Берлин, где встретился с Гитлером. Как отмечал Уэллес, «Гитлер выше, чем можно предположить по фотографиям. В жизни в нем нет ничего от той женственности, которой его часто попрекают… Он полон достоинства в речах и движениях, а его усы и шевелюра вовсе не производят того комического эффекта, который мы видим в карикатурах». Но, как оказалось, фюрера не интересовал тот вариант примирения, который имели в виду американцы и который предполагал вывод немецких войск из всех захваченных земель. «Я не желал этой войны, – заверил его Гитлер. – Ее навязали мне против воли». Его цель, заявил диктатор, состоит просто в том, чтобы добиться «справедливого мира»[257].

Во время своего второго визита в Рим американский дипломат снова курсировал между руководителями итальянского государства, папой римским и его государственным секретарем. Всем очень хотелось услышать, что он узнал в ходе своих недавних поездок[258]. Отправляясь 18 марта к Пию XII, он взял с собой Майрона Тейлора, личного эмиссара президента, которого Рузвельт направил к папе. Уэллес общался с папой по-французски, но Тейлор владел лишь английским, и, хотя папа свободно читал по-английски и неплохо говорил на этом языке, он не всегда мог понять сказанное Тейлором[259]. Так или иначе, оба американца поняли одно: сведения о той драме, которая разворачивается в Европе, Пий XII получает из надежных источников. Именно папа объяснил им, какое направление вскоре примет война. Он сообщил, что немцы планируют наступление на Западном фронте, но оно не начнется еще по крайней мере месяц.

Тейлор спросил понтифика, не взбунтуются ли итальянцы, если Муссолини поведет страну воевать на стороне Германии? Казалось, папу шокировал этот вопрос. Он долго молчал, прежде чем ответить. Медленно выговаривая английские слова, он заметил, что итальянское общество настроено против войны, однако вряд ли в стране поднимется восстание против Муссолини, если тот решит вступить в нее.

«Папа держался очень сердечно, – написал заместитель госсекретаря в конце своего отчета для Вашингтона. – Он произвел на меня большое впечатление как человек необычайно информированный, с хорошими аналитическими способностями, однако без той силы характера, которой я прежде наделял его. Как оказалось, кардинал Мальоне гораздо более прям и менее уклончив в обсуждении нынешней обстановки».

Этот контраст между папой и Мальоне, подмеченный американским дипломатом, находит отражение и в наблюдениях французского посла в Ватикане, которые он записал позднее в том же году. Француз углядел соперничество между Пием XII и его государственным секретарем. Похоже, эти двое никогда не испытывали взаимной симпатии, отмечал он. Французский посол считал, что Мальоне умнее и решительнее папы, что он лучше разбирается в людях. «Из-за присущей ему проницательности его называют человеком хитрым и коварным», – добавлял дипломат. Однако, по его словам, у кардинала была и немалая доля человечности, к которой можно апеллировать, но только если вы не будете давить слишком сильно, иначе он мгновенно уйдет в оборону. По мнению посла, Мальоне не спешил откровенно высказываться отчасти из-за неуверенности в незыблемости собственной позиции. Французу казалось, что Мальоне не является persona grata для папы, «как и для фашистов, оказывающих влияние на Ватикан»[260].

Накануне аудиенции у папы, назначенной Уэллесу на 18 марта 1940 г., Муссолини и его зять Чиано в сопровождении представителей фашистской верхушки сели в спецпоезд, отправлявшийся из Рима: Муссолини намеревался встретиться с Гитлером впервые после исторической мюнхенской встречи в сентябре 1938 г., когда Британия и Франция уступили требованию Гитлера и позволили ему захватить Судетскую область в обмен на обещание мира. Поздно ночью они прибыли в немецкоязычный город Брессаноне, который отошел Италии лишь двумя десятилетиями раньше, а до этого принадлежал Австрийской империи. Теперь, после того как Австрия вошла в состав рейха, это был последний итальянский город перед немецкой границей. Наутро, двигаясь сквозь метель, их поезд подошел к небольшой станции на перевале Бреннер на высоте 1400 м в Альпах. Через полчаса к той же станции приблизился поезд Гитлера, украшенный и итальянским триколором, и флагами с красно-черной свастикой.

Адольф Гитлер и Бенито Муссолини на железнодорожной станции, перевал Бреннер, 18 марта 1940 г. (Галеаццо Чиано смотрит на них, выпятив подбородок)

Муссолини, вместе с Чиано ожидавший прибытия фюрера в небольшом павильончике возле железнодорожных путей, был облачен в генеральскую форму командующего итальянскими чернорубашечниками. Фюрер спустился на платформу, и почетный караул итальянских военных отдавал ему честь, пока он приветствовал дуче. После того как из поезда вышел Риббентроп, они вместе с Гитлером приветствовали Чиано. Героически сражаясь с падающим снегом, военный оркестр играл гимны обеих стран, пока два диктатора поднимались в обшитое темным деревом купе-салон поезда дуче, где должна была пройти их встреча. Гитлер уселся во главе длинного стола, Муссолини и Чиано – напротив друг друга, по обе стороны от него[261].

Фюреру не потребовалось много времени, чтобы начать свой очередной мессианский монолог. Вспоминая позже эту встречу, он заметил, что Муссолини показался ему «смущенным, словно школьник, который не сделал домашнее задание». Взаимопониманию мало помогало то, что Гитлер знал лишь немецкий, а Муссолини слишком гордился своими лингвистическими способностями, чтобы допустить на эту беседу переводчика. Из-за трудностей с немецким и из-за излишней напыщенности бесконечных разглагольствований фюрера Муссолини упустил многое из того, что сказал немецкий диктатор, но основной посыл был достаточно ясен. Вот-вот начнется решающая битва, объявил фюрер. Париж скоро падет, а за ним последует Лондон, если только не проявит мудрость, согласившись на условия мира. Италия связана с Германией священным пактом. «Если Германия проиграет…»

Тут Муссолини перебил его: «Тогда Италия тоже проиграет!»

Фюрер продолжал: «Если Италия готова довольствоваться второстепенной ролью в Средиземноморье, тогда ей не нужно больше ничего предпринимать».

Муссолини все больше подпадал под обаяние Гитлера, к тому же его все больше впечатляла военная мощь Германии. Дуче объявил фюреру, что ему нужно еще немного времени для того, чтобы завершить военные приготовления, и тогда Италия гордо выступит вместе с Германией. Гитлер пообещал, что, как только Франция будет завоевана, а Англии придется просить о мире, Италия станет хозяйкой Средиземноморья.

После длившейся 2,5 часа беседы и краткого ланча диктаторы покинули купе дуче и прошлись до стоявшего рядом поезда Гитлера. Снегопад закончился. Вернувшись в свое купе, фюрер несколько минут оживленно разговаривал с дуче через опущенное окно. Потом поезд отошел от станции, и два диктатора вскинули правую руку в прощальном салюте[262].

Заместитель госсекретаря США отложил отъезд из Рима, надеясь узнать от Чиано, как прошла встреча двух диктаторов на перевале Бреннер. Чтобы не привлекать внимание общественности к разговору с американцем, Чиано договорился встретиться с Уэллесом в гольф-клубе, расположенном на юго-восточной окраине города. Чиано нередко проводил дневные часы в этом клубе, который в первые десятилетия века основали британские эмигранты. Заведение могло похвастаться живописными видами на Аппиеву дорогу – древнеримскую магистраль, соединявшую Рим с южной оконечностью каблука итальянского сапога. Чиано сообщил американцу, что на встрече говорил в основном Гитлер, который известил собеседников, что наступление на западном направлении начнется скоро, но не в ближайшие дни. По словам Чиано, фюрер намеревался отправить самолеты бомбить британские порты и крупные города, в том числе Лондон.

В итоговом докладе о своей миссии Уэллес отмечал, что решение Муссолини швырнуть Италию в топку войны будет зависеть от того, одержит ли Германия быстрые победы при продвижении на запад. Дипломат указывал, что противниками такого решения являются почти все значимые фигуры Италии, начиная с Чиано, который «настроен резко против», как и король. «Церковь открыто выступает против, – добавлял Уэллес. – С ней солидарны финансовые и коммерческие круги, а также все простые люди». Но если Германия уверенно пойдет к победе, мало что сможет удержать Муссолини от присоединения к фюреру в войне. Что же касается папы, то «боюсь, он обескуражен и пребывает в смятении»