И время остановилось - Кларисса Сабар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да не топчись ты там, негодник! Подавишь петрушку.
Тим немедленно встал на цыпочки и стал осторожно пробираться между грядками. Лулу вручил ему цинковую лейку.
– Только лей потихоньку, деточка, – наставлял он внука. – Как птичка писает, не больше, а то затопишь. Дедуля дело говорит.
Я улыбнулась, почти жалея, что не снимаю эту сцену. Можно было бы потом смотреть, чтобы поднять настроение.
Я уже собралась вернуться к переводу, когда покой этого чудесного дня внезапно нарушил пронзительный крик.
– Не трогай меня!
Узнав мамин голос, я кинулась вон из комнаты, схватив на бегу нож для хлеба. Мысль, что телефон был бы полезнее, все же промелькнула у меня в голове, но я уже нарисовала в воображении тысячу возможных сценариев, поэтому действовала инстинктивно и не раздумывая помчалась вниз, а потом во весь дух припустила по двору. Сзади пыхтел перепуганный Лулу, следом бежал Тим.
– Черт вас дери… – сдавленно ругался дед.
– Мама! – воскликнула я, увидев, как она, смертельно бледная, прижимает руки к груди.
Я остановилась, задыхаясь, и обнаружила причину ее ужаса – высокого мужчину с морщинистым лицом и длинными седеющими волосами. Он стоял перед мамой, держа за повод красивую серую лошадь. Это был Оливье, отец Полин. Милейший человек, но его великанская стать производила внушительное впечатление, и мама с ужасом смотрела на него.
– Оливье! – кивнула я, становясь между ними. – Что случилось?
– Здравствуй, Лиза, – пролепетал он, ошеломленный тем, какой переполох вызвал. – Я искал Полин, хотел показать нашу новую лошадь, но она вырвалась. Не хотел вас напугать, – извинился он, переведя взгляд на маму.
Полностью придя в себя, я бросила нож на шезлонг и повернулась к маме, чтобы объяснить, кто такой Оливье.
– Простите… – забормотала она, смущенно сцепив руки. – Я уснула и… не знаю… когда я открыла глаза и увидела вас так близко, я подумала, что…
Оливье прервал ее, замотав головой:
– Нет, это я виноват. Надо было сообразить, что Гайя опять улизнет. И хоть предупредить вас, что приду, а не сваливаться как снег на голову.
Мама выдавила робкую улыбку, потом подошла к кобыле и погладила ее морду.
– Какая ты красивая, Гайя, – прошептала она ей.
– Смотрю, вы любите лошадей, – заметил Оливье.
Лулу не упустил случая – во второй раз за неделю – рассказать про былые мамины подвиги на скачках. Оливье выразил восхищение и добавил:
– Будете рядом со школой верховой езды – с удовольствием все вам покажу, чтобы загладить свою оплошность. Среди наших питомцев есть великолепные экземпляры.
Мне мерещится – или между отцом Полин и мамой проскочила искра? Не то чтобы я была против, просто неожиданно. После развода – а Полин тогда было четыре года – Оливье посвящал жизнь только лошадям и дочери, которую вырастил практически один, поскольку у его бывшей жены материнский инстинкт был явно недоразвит.
– Спасибо, это очень любезно, – ответила мама.
Еще и краснеет!
Оливье снова рассыпался в извинениях за беспокойство и покинул нас, чтобы отвести Гайю обратно. Как только он исчез из вида, мама судорожно вздохнула.
– Вам наверняка за меня ужасно стыдно, – расстроенно проговорила она.
– Ни капельки! – уверил ее Тим и полез к ней обниматься. – Это маме должно быть стыдно – махала тут ножом, как будто хотела разрезать Оливье пополам, а он ведь в три раза крупнее ее.
Что ж, его замечание хотя бы разрядило обстановку.
– Ба, ты идешь? – не унимался Тим. – Ты обещала показать мне ту штуку, которая крутит пластинки. А скоро полдник! Деда принес куриный паштет, сделаем бутерброды.
Пока Тим с мамой поднимались к дому, дружно хохоча, растроганный Лулу повернулся ко мне:
– Знаешь, так звучит счастье.
17
– Держи, вот редис и черри, – объявила Полин, усаживаясь рядом с Мехди. – Уж если напрашиваться в гости, так хоть не с пустыми руками.
– Ну что ты, не стоило! – воскликнула я. – Раз я вас пригласила, значит, угостить есть чем.
Полин явилась, когда мы с матерью накрывали на стол в саду, – извиниться за недавний инцидент с отцом. Мама заверила ее, что ничего страшного не случилось и вообще-то во всем виновата она одна.
– Не надо мне было орать как ненормальной!
Хотя, судя по ее рассказу, дело не ограничилось криками: в панике она пыталась защищаться, решив, что Оливье хочет на нее напасть. Вот когда он перехватил ее запястье – хорошо хоть здоровое! – она и завопила: «Не трогайте меня!»
– Как бы то ни было, – ответила матери моя подруга, – он действительно хочет показать вам школу верховой езды. Надо будет это устроить.
У Полин с Мехди не было особых планов на вечер, и я пригласила их присоединиться к нам. Не хватало только Аннетт – но ее старенький «Пежо» как раз затарахтел на дороге. Выживший каким-то чудом CD-плеер хрипло выводил песню Янника Ноа, которую пожилая дама продолжала с упоением горланить, даже выбравшись из машины.
– Ненетт! – возмутился Лулу. – Ты поешь как дырявая кастрюля.
Аннетт пожала плечами – пронять ее всегда было не так-то просто.
– И чего? Тебе не нравится мой голосок а-ля Жококер?
Сначала я не поняла, потом, едва сдержав смех, выдавила:
– А! Джо Кокер!
– Ну да, а я что говорю? Он еще пел в том фильме с Ким Басинжер, это было что-то… Ну что, как неделька прошла? – осведомилась она.
Лулу между тем тянул ее на кухню – ставить в духовку вторую запеканку.
Расставляя симпатичные свечки на бирюзовой скатерти, мама красноречиво вскинула бровь.
– Если папа не собирается отходить от Ненетт ни на шаг, ума не приложу, как ты поговоришь с ним об Аурелии… – вздохнула она.
– Он так и отказывается говорить на эту тему? – удивилась Полин.
Я уныло киваю головой. Тут появился Тим – щеки пылают, под мышкой футбольный мяч, чемпионат мира как-никак.
– А может, дедуля и Ненетт влюбились? – хихикнул он.
Мы с мамой оторопели. Мне никогда не приходило в голову взглянуть на их отношения под этим углом, да и ей, судя по лицу, тоже.
– В таком случае Аннетт пригласила бы его к себе, верно? – предположила она.
– Если только они не хотят лишних подозрений, – заметил Мехди. – Они же сто лет друг друга знают, верно?
– Тс-с-с! Идут, – шепнула Полин.
Через несколько минут мы уже поднимали стаканы, чтобы выпить за дружбу и лето. Кексы с оливками и томатами исчезали один за другим, разговор становился все оживленнее. Тим, который, пока никто не видел, налопался чипсов с паприкой, вдруг пожаловался, что у него заболел живот.
– Ну еще бы, котенок, – укоризненно сказала я. – Иди приляг на диван, можешь мультик посмотреть, если хочешь.
– Ох уж эти дети… – мечтательно вздохнула Полин, глядя, как он уходит в дом.
Я уже собралась сделать ей страшные глаза, а то и ввернуть в разговор словечко «горгона», чтобы напомнить о нашей недавней беседе. Но тут Лулу, порядком разгоряченный розовым вином, повернул подбородок в сторону Мехди и поинтересовался, широко улыбаясь:
– А вы-то когда собираетесь за дело приниматься?
За вопросом последовала гробовая тишина. Полин, готовая взорваться, со стуком поставила бокал на стол, Мехди прокашлялся.
– Да куда спешить-то, – пробормотал он, избегая взгляда моей подруги, которая из помидорно-красной сделалась белой, как таблетка.
Неправильный ответ, дружище. Совсем-совсем неправильный.
Явно не осознавая, какую неловкую ситуацию он только что создал, Лулу продолжал гнуть свое:
– Глупо же тянуть резину. Много кто мечтает о детях, да у них уж не получается.
Может, пора убрать подальше бутылку розового?
– Да отцепись ты от бедолаг! – живо вмешалась Аннетт. – Еще в тоску их вгонишь своими глупостями.
Слава Богу, звякнул таймер духовки, сообщая, что запеканка готова. Я мигом поднялась и, видя страдальческую мину Полин, позвала ее помочь. Тут мой мобильник запел «Over the Rainbow»[22] – звонок.
– Можешь ответить, Лулу? – бросила я, направляясь на кухню. – Я мигом.
Оказавшись в доме, Полин не сдержалась:
– Вот козел, просто слов нет!
Поскольку Тим лежал на диване в паре метров, я жестом показала ей говорить тише.
– Ты не находишь, что он наглеет? Ляпнуть такое как ни в чем не бывало,
