Лузитанская лира - Автор неизвестен Европейская старинная литература

«Храм Януса, где войны и раздоры…»[101]

Франсиско Жозе Фрейре — с просьбой прислать испанского табаку

Храм Януса, где войны и раздорыБушуют взаперти, — моя ноздря.В носу бесчинства дикие творя,Дрянной табак закупорил все поры.

Страшны мои гримасы, гневны взоры…Понюшку за понюшкою беря,Вдохнуть хочу — но трачу силы зря;Хоть палец суй, не сдвинешь пальцем горы.

Зловонный ком ноздрю мою забилПодобно пробке, в хрупкую бутылкуВколоченной тяжелым молотком.

Чтоб обойтись без сверл и без зубил,Ты моему гонцу вручи посылкуС испанским светлым, мягким табаком.

ОДА III

Будучи приглашен на пунш, автор написал оду, которую и принес с собой на следующий день.

Зима, отряхивая с шумом крылья,На землю иглы сыплет ледяные.Пусть, Лидия, израненные руки       Согреет нам огонь!

Покрыты горы белыми снегами,И старческая седина деревьевОтсвечивает искрами на солнце —       Так некогда сверкал

Игривый взгляд Марилии коварной…Иди же, Лидия, сюда, где пламяВылизывает языком поленья       Сухих трескучих дров!

Мы будем пить, беседовать, шептаться.Ты Граций привела. Со мной АмурыПришли — и сушат вымокшие крылья,       Присев у очага.

Уставшие от полуночных бдений,Они зевают и роняют лукиИ вскоре, головы склонив к колчанам,       Уснут глубоким сном…

Вскипает пунш душистый, прочь гонящийМучительную грусть, пустые страхи,Чтоб воспаряла ввысь на крыльях счастья       Раскованная мысль.

О Лидия, наполнены сосуды,Прельщающие взор хрустальным блеском!Пригубим же! Пусть участь нашу звезды       Определят за нас!

Зачем, тоскуя, вглядываться в далиГрядущего, затянутые дымкой,Не лучше ли быстротекущей жизни       Ловить за мигом миг?

Мечты лелеять бесполезно: времяВоздушные ниспровергает замки;Все то, что обещала нам Фортуна,       Развеется, как дым.

Едва успело сердце насладитьсяМарилии чарующей улыбкой,Как вдруг в глазах затмился образ, бывший       Отрадой глаз моих.

Все лучезарные мои надеждыВнезапно обернулись черным пеплом.Ах, почему так низко поступила       Марилия со мной!

Пускайте тучи стрел в нее, Амуры,Чтобы она к кому-нибудь проникласьЛюбовью безответной и страдала,       Как я по ней страдал!

Прости мне, Лидия, проклятья эти.Кто пьян, тот искренен… НеблагодарнаМарилия, но как мила!.. Лишь время       Мою излечит боль.

ОДА VI

Сеньору Мануэлу Перейре де Фария, члену «Аркадии»

Ты видишь, Силвио[102]: зима над миромСвои зловещие простерла крылья;С них дождь просыпался, завесив горы       Густым туманом.

Как разъяренный зверь, взревело море;О камни скал прибрежных ударяясь,Гремят валы, клокочут клочья пены       На черных гребнях.

Ломает вязы, изгороди сноситСвирепый Нот[103]. В разрушенном загонеДрожащие друг к дружке жмутся овцы,       Трусливо блея.

Замерзший Коридон[104], отрепьем дранымУкутав нос и щеки, в деревянныхНескладных башмаках бежит по снегу       К себе в лачугу.

Берет лозы засохшие обрезкиИ раздувает свой очаг убогий,Зовя к огню оборванных детишек       Погреть ладони.

Глаза его наполнены слезами,Он жестким рукавом их утираетИ силится забыть свои невзгоды,       Печаль и горе.

Но вдруг свистящий ветер с шатких петельСрывает дверь… Бедняга, ослепленныйСверканьем красных вспышек, прочь из дома       Бежит в испуге.

И видит: мечутся по небосводу,Неистовствуя, огненные змеи.И слышит гулкие раскаты грома       В громадах горных.

Попала молния в корабль британскийИ палубу ему разбила в щепу.Сто пушек нес корабль, грозя французам…       Что толку в пушках?

Разорван бурей королевский вымпел,Проломлен борт волной. Кричат матросы,Рыдают, воздевая к небу руки…       Но все напрасно.

У золотых чертогов та же участь,Что и у хижин ветхих. Кто же вправеПощады ждать, мой Силвио любезный.       От злой Фортуны?

Лепные своды, пышные колонны.Старинные холсты, резная мебель —Все в смертный час затмится, обратившись       В горгон и фурий.

ОДА XXVII

Безбедно, весело живет крестьянин,       В своем домишке утломОт зимней укрываясь непогоды.       Лишь небольшое полеОтцом ему оставлено в наследство.       Коровы и телята.Себя он кормит сам: растит пшеницу,       Заботится о стаде.Устав, на голую ложится землю       И, убаюкан нежнымЖурчаньем речки, спит себе спокойно.       Печали и тревогиЕму не омрачают сновидений.       Чужд замыслов корыстных,Он в дальний путь — за мыс, где свищут бури,—       Корабль не снаряжает:Плывя по морю, под дождем не мокнет,       От холода не стынет,В испуге не дрожит ненастной ночью —       Когда луна скрываетСвой бледный лик в надвинувшихся тучах —       И рева волн не слышит,Везя товар индусам смуглолицым,       Китайцам хитроумным.Его не гонит гибельная алчность       На поиски сокровищВ дремучие леса к зеленым кобрам       И полосатым тиграм.Какая польза в золоте, скажи мне,       Мой мудрый друг Соэйро,Когда стремительно несутся годы       И смерть не дозволяет,Чтоб дряблая морщинистая старость       Являлась к нам неспешно,Виски венчая снежной сединой?..       Богатому сеньору,С крестьянином живущему в соседстве,       На пажитях бедняцкихДворец роскошный вздумалось построить.       Велев срубить оливыИ виноград, он вместо них сажает       Пахучие растеньяС цветами, от которых мало проку.       Ухоженную ниву,Где созревали хлебные колосья.       От солнца заслонилиГустые ветви кедров, кроны лавров.       В утехах и усладахБогач беспечно дни свои проводит.       Увы, он знать не может,Что три сестры — безжалостные Парки,       Веретено вращая,Обрезать нить его судьбы решили.       И вот к постели пышнойУже крадется смерть, неумолима;       Сквозь мрак больной увидитКостлявую убийственную руку       И, в судорогах корчась,Испустит свой последний вздох, прощаясь       С бесплодной, жалкой жизнью,Которая ему казалась вечной…       Лишь ты, о Добродетель,Возлюбленная Небом, злобной смерти       В лицо глядишь без страха!

КАНТАТА О ДИДОНЕ[105]

Вот, забелев на пурпурном востоке,Тугие паруса судов троянскихМеж волн лазурных искристого моряУносятся на быстрых крыльях ветра.       Злосчастная Дидона,Крича, блуждает по чертогам царским,Померкшим взором ищет понапрасну       Энея-беглеца.Увы! Сегодня улицы безлюдныИ площади пустынны в Карфагене.Лишь с грохотом на опустелый берегТрепещущие волны набегают;       На флюгерах злаченых       Высоких куполовКричат зловещие ночные птицы.       Из мраморного склепа       Она в смятенье слышитТысячекратно повторенный вздохУсопшего Сихея[106], слышит стоны,Зовущие; — Элисса[107]! О, Элисса! —       Она в священном страхеГотовит Орку жертвоприношенье       И видит с содроганьем —Вокруг курильниц в чашах драгоценныхПред нею черная клокочет пенаИ растекается кровавым морем       Пролитое вино.       Бледна, прекрасна.       В неистовстве безумья,С разметанными прядями волос,Она неверною стопою входит       В чертог счастливый,Где вероломному она внимала       И таяла, склоняясьК печальным жалобам и нежным вздохам.Там ей суровые укажут ПаркиНа плащ илийский, с золотого ложаСвисающий, что ей приоткрываетЗеркальный щит и меч красавца тевкра[108].Дрожащею рукою вырываетЦарица из ножон клинок блестящийИ упадает нежной белой грудью       На острие стальное;И хлынула из раны, клокоча,Дымящаяся кровь струей фонтана,И, пурпурной росой окроплены,Дорические дрогнули колонны.Она пытается подняться трижды —       И трижды упадаетБез сил на ложе, к небу возводя       Страдальческие очи.Затем, на светлые доспехи глядя       Дарданца-беглеца,Она в последний раз заговорила,И полные печали причитанья,Взлетая к озаренным небесам,Со стонами мешаясь, замирали:«Милые латы,Взор мой жестокоВы ослепилиВолею рока,Волею бога;Орк непреклонный!Душу примиГорькой Дидоны,ОсвободиОт плоти тленной —Полно мне жить,Счастьем забвенной,Стены возведшейВкруг Карфагена!Ныне нагаяТень той Дидоны,ПереплываяВ лодке ХаронаЧерный, бездонныйТок Флегетона,К мертвым спешит!»

Паулино Антонио Кабрал