Семь посланников - Элизабет Тюдор

- Глубокая рана, - высказал свое беспокойство Дисмас. - Думаю, тебе

следует немедленно поехать в больницу.

- Нет, будет слишком много вопросов.

- Ну и прекрасно, пускай дознаватели поймают и призовут к ответу

злоумышленника, напавшего на тебя.

- Не надо, - сухо ответил Генри. - У тебя есть DS[91]?

- Да. вот, держи, - найдя среди медикаментов необходимый аппарат,

Дисмас подал его раненому. Макензи потянул пятидюймовый аппарат к свету и обнаружил, что в его прозрачной части отсутствует раствор для проведения местной инфлюационной анестезии.

- Я схожу куплю, - сказал Брэстед.

- Нет, - удержал его Макензи. - Наверняка будут задавать вопросы, и

ты можешь вызвать подозрения. не стоит идти. Я сделаю все без анестезии.

- Генри, я не понимаю тебя. Зачем ты выгораживаешь преступника?

- Не хочу, чтобы ее арестовали. она сделала это в порыве гнева.

- Она?

- Да, Гвен. Это признание поразило собеседника. Вытаращив глаза и разинув рот, он уставился на друга. Дар речи к нему вернулся не сразу.

- Как. как она могла содеять такое?

- Мы поссорились.

- Вы и раньше ссорились, но раздор никогда не доходил до подобного.

- На сей раз все иначе. Макензи приложил DS к концам глубокого пореза. Одно резкое движение должно было моментально зашить рану. Но без обезболивающего препарата процесс этот мог причинить несносную боль. Генри вздохнул, пытаясь устоять перед болезненным ощущением, а друг отвернулся, не в силах видеть эту миниоперацию.

- Ничего-ничего, все будет быстро, - пытался раненый успокоить

скорее себя, чем товарища. - Это даже хорошо, что болезненно. Так я на всю жизнь запомню выходку этой зеленоглазой ведьмы. Вспомнив о поступке Белфорд, он преисполнился злости, и в порыве гнева резко дернул руку верх. DS зашил рану, причинив человеку невероятную боль. Он выронил аппарат из рук и чуть было не лишился чувств. Дружеские руки Дисмаса вовремя подхватили его и поставили на ноги. Он удерживал друга до тех пор, пока тот не смог самостоятельно стоять на ногах.

- Стой смирно, я сам продезинфицирую рану. Окончив все необходимые процедуры, Брэстед принес ему чистую рубашку и проводил в свой кабинет. Помог Генри усесться в кресло, и налив ему бленд, разместился напротив.

- Ну, выкладывай, что произошло на сей раз?

- Лучше не спрашивай, - печально сказал собеседник. - Я совершил такую

низость, что нет этому никакого оправдания. Прошу тебя, только не утешай меня.

- Я и не собирался делать этого. Просто хочу узнать, что

стряслось между вами и отчего Гвен решилась на такой безумный поступок.

- Еще большее безумство содеял я. Генри осушил стакан и попросил налить еще выпивки. После пятого стакана виски он немного расслабился. Алкоголь развязал ему язык, и Генри вместо того, чтобы рассказать про события ушедшего дня, начал браниться красочными шотландскими выражениями, которые большей частью были обращены к Джоанне Леймоуд. Сквозь нескончаемую лаву брани он только спустя два часа, в конце концов, объяснил другу случившееся.

- Виновен ли тот, кому предлагают, и тот, кто соглашается принять

предложенное?

- Если посмотреть с теоретической стороны, нет, но на практике.- Дисмас

умолк в раздумье, - .полагаю, в каждом случае по-разному.

- Значит, ты думаешь, что вся вина на мне?

- Где все виноваты, там никто не виноват, - парировал другой.

Однако признаюсь, в этот раз здравомыслие действительно покинуло тебя. Что ты будешь делать, если эта стильная штучка (он имел в виду Джоанну) заявит на тебя в МСБ?

- Прикончу ее.

- Я не шучу.

- Да и я тоже. Я не буду игрушкой в ее руках. Если эта трегубая посмеет

устроить мне бенефис, пускай уже сейчас начинает рыть себе могилу. Я не собираюсь с треском провалиться из-за этой вертихвостки.

- Да-а. ты окажешься в крайне неблагоприятном свете.

- Вот видишь, поэтому я прикончу ее. Обязательно сделаю это!

Генри был настроен решительно, и это встревожило товарища.

- Но она еще не заявила на тебя, поэтому рано еще что-то решать. Лучше

подумай, как помириться с Гвендолин.

- Мириться? Я не желаю больше видеть эту дьяволицу. Подумать только,

она хотела убить меня из-за этой. - Макензи использовал настолько грубую брань, что автор ввиду этики печати опускает эти слова.

- Ну ладно, с Гвендолин ты порвешь отношения и Джоанну на худой

конец прикончишь, и ты думаешь, от этого тебе сделается легче?

- Не знаю, мне уже ничто не доставляет радости в жизни, одни

только заботы и кутерьма никчемных чувств. Я одинок. никому не нужен. у меня больше не осталось никого.

- Это не так. Ты нужен мне.

- Рад это слышать, прекрасный мой утешитель, - усмехнулся тот. - Во

всем плохом надо искать хорошее, - задумчиво проговорил Макензи. - Отныне никто не станет читать мне мораль и докучать болезненной ревностью. Значит, не зря говорят: Все, что ни делается, - все к лучшему.. Знаешь, я вот задумался на днях о смысле жизни.. С самого рождения человек борется с хищническими повадками ради того, чтобы выжить и что-то доказать себе и всем остальным. Он рождается немым, слепым и глупым и на протяжении всей жизни пытается исправить ошибку природы. Вечно чему-то учится, что-то воздвигает и рушит, раздает и насильственно отнимает, любит, ненавидит, дружит и враждует. Создается впечатление, что человек рождается на свет черно-белым, и эти две стороны его натуры вечно воюют друг с другом. И в этой бессмысленной, на мой взгляд, борьбе и проходит вся его жизнь. Тогда в чем же смысл жизни, ради чего живет человек? Брэстед задумался ненадолго и ответил:

- Ради эмоций.

- И только?! - иронично посмотрел тот на друга.

- Да, единственное, чего может человек добиться всеми земными благами,

это чувство радости, которое есть сестра счастья.

- И вся эта беготня только ради одного ощущения счастья?

- Да, верно. К примеру, ты ешь и ощущаешь радость сытости, поёшь,

чтобы познать прелесть.

- Достаточно! Я понял, понял.. Тогда ответь, о мудрейший, зачем же

человеку дети?

- Чтобы познать радость жизни.

- Радость? От детей одни только проблемы.

- Поверь мне, дружище, проблемы бывают и у бездетных. Они словно

клещи впиваются в человека с самого рождения. Винить в своих неудачах других, а в частности детей, есть в высшей степени несправедливость.

- Значит, мои родители отнеслись ко мне несправедливо, бросая меня на

произвол судьбы.

- Генри, ты ведь говорил, что они погибли, - напомнил Дисмас некогда

открытую ему другом тайну.

- Не знаю, правда ли это? Может, это был всего лишь дурной сон. Что бы

ни говорили эти призрачные "сыны справедливого", я не могу им слепо поверить. Живет во мне какое-то чувство, которое уверяет меня в обратном. Они живы. может, не здесь, не в этой реальности, но живы. Брэстед улыбнулся.

- Ты, кажется, перепил, городишь тут всякую чушь.

- Не веришь? - возмутился друг. - Я не просто ощущаю это, я

уверен. И скоро я с ними встречусь. Я покину эту планету. этот мир. эту вселенную. именно поэтому я и не хочу, чтобы меня что-то связывало с Землей и с жизнью тоже. Ты единственный, кому я это поведал. Я не мог это рассказать Гвен. Она все равно не поняла бы меня, осудила бы и возненавидела, - речь говорящего незаметно для него свелась к той, к которой он некогда питал глубокие чувства, а может быть, все еще не мог отречься от них. Он был зол на нее, но никогда не презирал. - Она ведь вознамерилась родить детей. от меня. но я не мог допустить этого... Не хочу, чтобы они страдали, как я в свое время.. не хочу, чтобы пережили столько же унижений и лишений. Речь Макензи постепенно сделалась бессвязной, приняла бесцветный оттенок и, лишившись смысла, стала запутанной. Излишек алкоголя подействовал на него как седативное средство, и он, все так же что-то бормоча себе под нос, погрузился в глубокий сон.

Г л а в а 17

ПРОСЧЕТ

Есть много путей преодоления опасностей,

если человек хоть что-то готов говорить и

делать.

Сократ

По прошествии двух дней, как и намечалось, "Атлантида" с делегатами на борту стартовала с Земли. Координаты блуждающего в открытом космосе островка со станцией "Ореол" были известны только высшим государственным органам. При очередном съезде ста семидесяти рас Галактического содружества летающий остров менял свое местоположение в космическом пространстве, чтобы сделаться недоступным для нападения со стороны спейсджекеров и других враждебных цивилизаций, вознамерившихся помешать конференции. Такие предосторожности были предприняты с тех пор, как на "Ореол" был осуществлен налет, к счастью, благополучно предотвращенный охраной космического островка. Корабли участников всех цивилизаций Галактического содружества во время поездки на астральный остров сопровождала специальная охрана, состоящая из собственного космического флота. Новые координаты "Ореола" сообщались экипажу каждой из сторон в день вылета. От Земли до "Ореола" было одиннадцать парсек, и расстояние это планировалось пройти за три с половиной земных дня. "Атлантида" вышла на галактическую магистральную линию избрала ближайший путь к "Ореолу" и перешла в состояние акселерации. Руководил кораблем капитан Фердинанд Эйген. Штурманом на "Атлантиде" работал агент Глареан, которого в этом полете заменил Дисмас Брэстед, принявший внешность вымышленной личности - Герберта Уайта. Корабль делегатов сопровождали два военных судна - "Икарий" и "Тезарус". В течение двух суток пролет протекал нормально, но на третий день на радарах земных кораблей появился неопознанный объект. Оказалось, что судно принадлежало сардерийцам. Эта раса не входила в состав Галактического содружества. Сардерийцы сохраняли нейтралитет и не участвовали ни в одной из конференций, не вели торговлю с другими цивилизациями и слыли мирным народом. Их независимость вызывала уважение у всех рас, за исключением одной, которая всеми силами пыталась изничтожить ненавистных созданий. Каллаксийцы, известные в Галактике как агрессивные поселенцы планеты Каллаксия, враждовали не только со всеми своими соседями, но и презирали и готовы были воевать с любыми разумными существами. Они обладали внушительным флотом и новейшими орудиями, занимались экспансией, завоевывали и колонизировали новые миры. Одним из таких выгодных миров в их узурпаторских устремлениях оказалась планета Пиккрос, населенная сардерийцами. Каллаксийцы грабили и уничтожали их корабли, а с недавних пор осуществили и атаку на их мир. Возмущенные такой агрессией, они пытались противостоять неприятелю, но, не обладая стратегической подготовкой и большим флотом, способным отразить натиск врага, поселенцы Пиккроса вскоре начали нести ощутимые потери. Попытка наладить отношения с каллаксийцами мирным путем не увенчалась успехом. Те прикончили парламентеров, даже не удосужившись выслушать условия мира. Безусловно, сардерийцы могли бы попросить помощи и защиты у Галактической Федерации, обладавшей мощнейшими военно-космическими силами. Они могли выступить посредниками в вопросах установления мира, а в случае надобности силой заставить нарушителей галактического закона отказаться от дальнейших военных действий по отношению к сардерийцам. Но обитатели Пиккроса были слишком гордыми и не могли пойти на этот шаг, предпочтя смерть рабской зависимости или, говоря словами Ибаррури[92], решили "умереть стоя, чем жить на коленях". В то самое время, когда их планета и цивилизация находились на краю гибели, к ним пришла спасительная идея, которую они тотчас решили воплотить в жизнь, чтобы раз и навсегда положить конец притеснениям каллаксийцев.