Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На мгновение я подумал, пусть делают с Майком что хотят, – он как бы сам заслужил, – но вместо этого решил спокойно вмешаться. В итоге нам пришлось заплатить за выступление и уйти целыми и невредимыми, не потеряв достоинства. Но, несмотря на то, что плюсов в туре было предостаточно, все же их было бы куда больше, если бы Крис поехал с нами. Потом, опять же, учитывая нашу склонность к дракам, может быть, его временное отсутствие пошло на пользу, поскольку отсрочило неизбежный раскол в Megadeth по меньшей мере на ближайшие несколько месяцев.
Фамильярность в конце концов порождает презрение, особенно когда ты конкретно вмазанный.
* * *
Мы вернулись с гастролей без какой-либо идеи о том, что делать дальше. Ситуация изменилась – это все, что мы знали. Мы приезжали в различные места – клубы, вечеринки, рестораны, – и вдруг к нам начинали относиться по-другому. Давали места, куда обычно не сажали, где даже не было сидений, просто бархатный канат или цепь. И должен признать, это приятное чувство. Просто представь: ты в клубе Rainbow Lounge, где каждый – знаменитость, а ты зависаешь возле автомата с сигаретами, внизу у лестницы, как любой другой мудак. Подожди-ка! Нет, не мудак. Ты больше не такой. Тебя провожают на второй этаж на закрытую вечеринку, где горы кокса и девочки на любой вкус. А когда тебе все надоедает, ты прыгаешь в лимузин и едешь на другую вечеринку. И все это время ты думаешь: «Ух ты! А как все это произошло?»
Мне нравился комикс «Каратель», и я написал по меньшей мере две песни под впечатлением от него: «Killing Is My Business… And Business Is Good» и «Holy Wars: The Punishment Due». Фотография Уильяма Хейла
Вторая пластинка Megadeth, Peace Sells… but Who’s Buying?[26], в значительной степени подняла планку. Песни стали лучше, музыка – более совершенной, качество звучания более вылизанным. Когда мы начали запись в Music Grinder, в Лос-Анджелесе, мы все еще были связаны контрактными обязательствами с Combat Records, пустившими настолько глубокие паразитические корни в существование Megadeth, что владели частью группы еще несколько лет. Мне это не нравилось, но я пытался сосредоточиться на музыке. И не всегда это давалось легко. Бывало, мы приезжали в студию, и Поланд (который выпутался из проблем с законом) сидел в коридоре, его трясло, он был небрит и ждал нашего приезда. И когда мы увидели его в таком состоянии, все было понятно без слов. Мы тут же сели в машину, поехали в город, достали героин и вернулись к работе.
Приходилось прощать Крису многое, потому что он был невероятно талантливым. Приходилось закрывать глаза на то дерьмо, которое он вытворял, забывать о конфликтах и вранье, чтобы можно было усадить его и заставить играть; он был одним из лучших.
С Гаром другая история. Он был шикарным барабанщиком, но не настолько незаменимым, как Крис, и его поведение, пусть и совершенно не агрессивное, серьезным образом мешало работе. В тех случаях, когда нам приходилось возвращать заложенные Гаром тарелки из ломбарда в каком-нибудь дерьмовом райончике, чтобы мы могли продолжить репетицию, он неизменно предлагал куда-нибудь поехать.
– Ребята, а что скажете, если остановимся на Церере?
Так называлась улица, где мы обычно доставали наркоту – по большей части, героин. После этого предложения всегда была неловкая тишина, все пожимали плечами, а потом смеялись. И начинался угар.
Поэтому, видишь ли, я был невольным соучастником кутежей. Я делал это ради интереса, лишь иногда испытывая действительно безудержную радость. На самом деле я смотрел на Криса и Гара свысока, даже когда мы лежали рядом друг с другом где-нибудь в отключке в канаве. Почему? Потому что не считал себя наркоманом. Крис и Гар были жесткими торчками, пускали по вене. Я же еще не дошел – или не пал так низко – до этого уровня, хотя, безусловно, шел верной дорогой к этому.
Дни проходили в удобной, если немного не странной рутине: найти Криса и Гара, «поправить им здоровье», доставить их в студию, записать их партии на пленку и убрать их с глаз долой. Вот как это было, или, по крайней мере, стало. Мы с Эллефсоном жили вместе, зависали, выполняли большую часть задач по превращению Megadeth в жизнеспособную творческую силу. Насколько мы были убеждены, Гар и Крис привносили меньший вклад. Не в плане музыкальности, разумеется, а с точки зрения поведения и отношения к группе. Оба они, в частности Крис, пришли в группу с циничными намерениями: они были джазовыми музыкантами до мозга костей, едва ли влюбленными в хеви-метал, но видели в Megadeth возможность избежать бедности и забвения, переживаемых многими музыкантами. Они были практичными. Страсти к этой музыке они не испытывали. Я понял это с самого начала и принял, потому что они действительно привносили в процесс нечто уникальное.
Мы с Джуниором жали руки руководителям звукозаписывающих компаний и публицистам. Хочешь верь, хочешь нет – мы были профессиональным лицом группы. Давай проведем аналогию: если бы Megadeth были воинской частью, мы с Эллефсоном были бы офицерами, а Гар с Крисом – солдатами. В конечном итоге в группе стала наблюдаться довольно грустная динамика, и все отчетливее вырисовывалась черта между двумя лагерями. Крис с Гаром стали задавать вопросы относительно финансового положения группы. Они открыто предполагали, что мы получаем больше них, и задавались вопросом, почему прибыль в группе не делится поровну. Они почему-то не смогли понять один из основополагающих принципов музыкального бизнеса: если ты сочиняешь песни, тебе платят деньги; если ты не пишешь песни, тебе могут платить лишь при заключении договора с тем, кто получает деньги сам – либо путем переговоров, либо с помощью мошенничества. Я знаю, потому что, являясь основным композитором Megadeth уже последние двадцать пять лет, часто подвергался и тому, и другому.
Я не хочу
