Ретт Батлер. Вычеркнутые годы - Татьяна Осипцова

Глава 14

Скарлетт не ожидала возвращения мужа раньше, чем через две недели, но между тем на девятый день проснулась с тревожно стесненным сердцем. Еще вчера она пребывала в замечательном настроении, предвкушая успех, а нынче спустилась к завтраку мрачная. Кэт, едва поцеловав мать, тут же поинтересовалась, когда вернется папа.

– Думаю, через неделю, мое солнышко, – ответила Скарлетт, садясь за стол напротив места, которое обычно занимал Ретт.

– Столь далекие путешествия вглубь этой пустынной страны небезопасны, – решила вставить слово гувернантка. – Вельд кишит хищниками и дикарями.

«Прикуси свой мерзкий язык!» – чуть не крикнула и без того расстроенная невнятным беспокойством Скарлетт. Не взглянув на мадемуазель Леру, она обратилась к дочери:

– Ты знаешь, Кэти, что папе не страшны никакие хищники. Он непревзойденный охотник.

– А дикари, они страшные? – продолжала расспрашивать дочка.

– Они негры, детка, вроде Бетси или Джабы. Только живут по-другому.

– А как они живут?

– Чаще всего они кочуют по вельду, добывая себе пропитание охотой, и иногда племена воюют друг с другом, – решила объяснить гувернантка.

– Не порите чепухи, Эжени. Почти все готтентоты мирные скотоводы, – возразила Скарлетт, хотя сама не раз слышала о стычках племен за пастбища или стада буйволов, которых они держали вместо коров. Да и нападения на мирных буров не были редкостью.

– А папа говорил, что у дикарей есть свои колдуны. Они вроде Грэйн. Значит, они добрые.

– Не уверена… – пробормотала Скарлетт, расправляя салфетку. – Чем ты собираешься заняться сегодня, Кэт?

– Сегодня вторник, мадам, – ответила за девочку мадемуазель. – По вторникам у нас английская грамматика и вышивка.

– Я не хочу вышивать! Мне хочется покататься на своем пони.

– Я занята и не могу поехать с тобой. Покатаемся завтра.

– Тогда вместо вышивания я буду рисовать, – заявила Кэт.

– Рисуй, детка. Можешь не вышивать, если тебе не нравится.

– Мадам, – возразила Леру, – так Кэти никогда не научится вышивать! Вы то и дело отменяете занятия.

– Занятия грамматикой и арифметикой я не отменяю.

– Мне нравится считать! – сообщила Кэт.

– Мне тоже, моя хорошая, – улыбнулась ей Скарлетт. – Вышивала я всегда с меньшим удовольствием, но все-таки научилась, и неплохо. И ты, я думаю, научишься. Всему свое время. А сейчас можешь рисовать. Когда вернется папа, вы опять будете кататься каждый день.

Посреди ночи Кэт влетела в спальню матери вся в слезах. Скарлетт крайне редко видела свою дочь плачущей, сама перепугалась и не сразу поняла сквозь всхлипы и рыдания, что девочке приснился страшный сон.

– Что это было, расскажи, – поглаживала она черноволосую головку.

– Чудовища! Страшные чудовища с огромными головами… Черные ноги у них торчат из-под длинных бород. А бороды косматые, белые, до земли. У них оскаленные рты и страшные клыки и рога… Они топали ногами… И там был папа… Они не убьют его?.. Я боюсь, мама…

– Успокойся, моя сладкая… Это всего лишь сон… Во сне всегда страшно… А когда приходит день, страхи рассеиваются. Твой папа сильнее всех, не бойся за него. Ложись со мной, вместе мы отгоним чудовищ, если они опять тебе приснятся.

Спустя несколько минут Кэт затихла, уткнувшись матери в бок, а Скарлетт еще долго лежала без сна.

С той ночи она никак не могла унять смутную тревогу. Через неделю беспокойство усилилось. Вечером Скарлетт прошла в кабинет мужа и достала с полки атлас. Вооружившись циркулем, она тщательно измерила расстояние до места, куда отправился Ретт. Получилось около двухсот двадцати миль, а если принять во внимание, что путь не всегда равняется кратчайшему расстоянию между двумя точками, то и все триста.

Верных семь дней, подумала она. И столько же обратно. Как много времени может занять поиск месторождения? Три дня, пять, десять? Ретт распорядился взять продовольствия на три недели, и сказал, что в любом случае, имея оружие, они не будут голодать – африканские степи кишат дичью.

Скарлетт старалась уверить себя, что причин для тревоги нет – ее муж силен и бесстрашен, ему всегда сопутствует удача. Он прорывал блокаду северян, поставляя продовольствие и оружие для Конфедерации, и нажился, когда другие обнищали; он провел несколько месяцев на передовой и не получил при этом ни царапины. В конце концов, он чудом избежал смерти от пули Фэнтона, который целился ему в сердце. С Реттом ничего не может случиться, твердила Скарлетт. Он найдет золото и вернется через неделю, самое большее, через две.

Миновали еще десять дней. Скарлетт выходила из своей конторы, когда проезжавший мимо верхом мистер Барнаго приподнял шляпу, приветствуя ее. Она машинально кивнула, но тут же окликнула его:

– Мистер Барнато! Постойте!

Тот развернулся и приблизился.

– Откуда у вас этот жеребец? – взволнованно спросила Скарлетт, впившись глазами в лошадь, на которой сидел второй по удачливости алмазодобытчик Кимберли.

– Отличный конь, не правда ли, миссис Батлер? – самодовольно ответствовал Барнато.

– Где вы его взяли?!

– Три дня назад купил в Блумфонтейне. Я только вчера вернулся оттуда.

– А у кого купили? – продолжала она расспрашивать, уже изнемогая от тревоги.

– Отчего вас это интересует, миссис Батлер? Там, где я его купил, таких больше нет. Не конь – мечта! – похлопал животное по мощной шее Барнато. Но тут он заметил застывший взгляд Скарлетт. – Что с вами, миссис Батлер?

– Это… жеребец моего мужа, – упавшим голосом ответила она. – Три недели назад он отправился на нем на север.

В сопровождении Барнато, который сам предложил свою помощь, Скарлетт в тот же день выехала в Блумфонтейн. Сутки спустя она была в конюшне, где алмазодобытчик купил жеребца.

Торговец лошадьми Вилем Мор признался, что приобрел лошадь по случаю, на окраине города, там, где в жалких лачугах ютятся аборигены.

– Я проезжал недалеко от негритянского квартала, когда черномазый парень схватил меня за стремя и спросил, не нужны ли мне хорошие лошади. В зарослях возле ручья он показал мне этого жеребца и еще четырех неплохих лошадок. Я дал ему кое-какие деньги и забрал лошадей. Парень прыгал до небес. По-моему, он не чаял, как от них избавиться.

Скарлетт потребовала описать негра.

– Обычный черномазый. В грязной белой рубахе и свободных штанах. По виду не зулус. Темнее. И лоб – высокий и узкий.

– Это Джаба! – воскликнула она. – Нам надо найти его и узнать, что случилось с Реттом!

– Возможно, ниггер угнал лошадей, пока ваш муж со своим спутником спали? – предположил Барнато.

– С них станется, – кивнул торговец. – Воровать животных – это у аборигенов в крови. А уж кто это, буйвол или лошадь – все одно.

– И вы спокойно купили у него лошадей, зная, что они ворованные? – в негодовании вскричала Скарлетт.

– Каждый ведет бизнес как умеет, миссис. Взять подешевле, да продать подороже – это и есть торговля.

– Вы должны были сдать вора властям! – поддержал Скарлетт Барнато.

– Вот найдите его и сдайте! – нагло оскалился хозяин конюшни и развернулся, показывая, что разговор окончен.

Скарлетт в растерянности взглянула на своего спутника.

– Постойте, Мор! – окликнул Барнато. – Вы должны помочь нам найти этого черного парня.

– Чтобы вы обвинили меня в скупке краденых лошадей? – прищурился лошадник.

– Плевать мне на лошадей! – торопливо заверила Скарлетт. – Я хочу найти мужа. Если они с Маферсоном остались в пустыне…

Ей было страшно подумать, что в эту самую минуту Ретт находится за сотни миль от дома, без коня, а может, и без припасов. Необходимо вытряхнуть из вероломного слуги, где он бросил хозяина.

Скарлетт отказалась ждать в конюшне, пока Барнато с Мором отыщут Джабу, однако вглубь квартала негритянских лачуг зайти не решилась. Около часа она просидела в коляске, с неприязнью озирая скопление лачуг африканских аборигенов и рассуждая, насколько сильно эти дикари отличаются от американских чернокожих. И дело не в том, что в Америке негры одеваются подобно белым людям, а эти без стеснения разгуливают почти нагие, и не в том, что на ее родине некоторые из них грамотны и все посещают церковь. Главное отличие в непокорности и почти неприкрытой враждебности ко всем, приехавшим на эту землю из-за океана. Независимо от того, недавно или двести лет назад пришельцы поселились в Африке.

«Они считают нас завоевателями, – вдруг пришло на ум Скарлетт. – Так же, как ирландцы, они ненавидят англичан и любого, говорящего не на их языке. Мы для них колонизаторы, враги. И я враг, и Ретт. Ах, зачем мы приехали сюда?!. Как только Ретт найдется, я уговорю его уехать из Африки».

Скарлетт подумала, что как только предложит мужу вернуться домой, он рассмеется ей в лицо и напомнит, что инициатором поездки была именно она. И это правда. Хотя заманил ее африканскими алмазами как раз он, Ретт.