Не измени себе - Алексей Першин

Говорила, а сама сжимала его руку, будто боялась, что он вырвется, не дослушает ее, уйдет. Но какое там! Борис с места не мог сдвинуться. И не отводил взгляда от ее красных, наплаканных глаз. Во рту пересохло, голова слегка кружилась. Едва-едва нашел в себе силы спросить, что нового в ее жизни, — столько не виделись?..

Сообщила торопливо: мать жива, но не виделась она с ней с тридцатого года, с момента ее отъезда за границу. Где она, в какой стране, Женя не знает. Письма приходили лишь до тридцать пятого года, а потом вдруг все оборвалось. До сих пор приходят денежные переводы, только бланки почему-то заполняются не маминой рукой.

— Но она жива, это точно, — торопливо говорила Женя. Не так давно, ее, Женю, вызывали в партком комбината, и человек, назвавшийся сослуживцем матери, передал Жене от нее записку и сообщил торжественно, что за выполнение важного задания Софья Галактионовна Пухова представлена к правительственной награде.

О себе Женя ничего не рассказала. Но по ее распухшим от слез глазам Борис все-таки понял, что она, видимо, кого-то здесь провожала.

«Уж не Сашку ли?»

Когда прощались, Женя виновато потупилась. Глаза ее опять набухли слезами; сжав ему руку, вдруг рванулась и убежала, как девчонка.

Много раз потом Борис возвращался в мыслях к этой встрече: как ему хотелось тогда схватить Женю за руку и увести с собой. Но разум диктовал свое: имеет ли он на это право, даже если бы она и захотела с ним пойти? У них с Сашкой, он знал, подрастала уже дочь, Нина.

Чем дольше думал Борис о Жене, тем больше укреплялся в мысли: порушенного не восстановишь — она выбрала, с кем ей выгодней. Инженер или рабочий? Отдельная квартира или тесная комната? Выбрала инженера и квартиру. Ну что ж, живи…

В 1947 году Борис Дроздов был направлен в командировку Министерством станкостроения с группой специалистов-станкостроителей в Восточную Германию. Официально значилось: для обмена опытом, а если точнее — надо было помочь немцам наладить производство. С удивлением Борис тогда узнал, что группой руководит… Павел Порфирьевич Зыков. Вот так сюрприз! За войну они виделись лишь однажды, в начале сорок второго. Борис тогда только что возвратился из Челябинска на свой завод, пустой, гулкий от мороза, и по заданию директора ездил по смежным предприятиям, в поисках, чем бы «разжиться».

Надо было поднимать завод, а многое из его оборудования осталось в Челябинске, где не прекращалось производство на нужды фронта. Павел Зыков тогда тоже возвратился из эвакуации. На его заводе они и встретились. Павел Зыков работал мастером, ему Борис и предъявил ходатайство наркомата.

Борис знал, что у Павла подрастает сын, что перед войной он получил квартиру. Сразу после женитьбы Павла Борис заходил к ним несколько раз в гости. Но разговора как-то не получалось. Жена Павла подкалывала Бориса его холостяковством, набивалась познакомить с подругой. Супруги были озабочены устройством быта. Борису расхотелось бывать у них…

И вот теперь Павел Зыков, хотя и временно, стал начальником Бориса. На этот раз Павел произвел на него приятное впечатление своей простотой, заботливостью о товарищах. Ехали они в мягком вагоне, с музыкой и горячим чаем. Их самыми первыми кормили в вагоне-ресторане. И когда приехали на место, Павел позаботился, чтобы все были хорошо устроены. Правда, проявились там и его коммерческие наклонности, особенно после того, как из двадцати пяти человек их оставили вшестером для длительной работы. Павел стал специалистом по части где и что достать за марки, которыми на редкость щедро оплачивался их труд.

— Да уймись ты, бога ради, — на правах старого товарища сказал как-то Павлу Борис.

— А что такого? Свое заработанное можем тратить на что угодно.

— Мы же не тряпичники. Неловко же… будто кроме магазинов нет ничего другого интересного.

С той поры Зыков почти перестал разговаривать с Борисом.

Но вот настал день отъезда из Германии. Их группу пригласили в Советское представительство. А за два часа до официальной встречи за Борисом прислал машину ответственный работник представительства Алексей Георгиевич Смирнов. Во время войны Смирнов работал одним из секретарей райкома, принимал Бориса в партию и выдавал билет.

Встретил Смирнов Бориса без церемоний, будто они были старыми товарищами. Сразу же сообщил, что в Москве его ждет однокомнатная квартира на Большой Калужской улице.

— Может, у вас есть планы?.. Я говорю о женитьбе… — с улыбкой осведомился Смирнов. — Могу договориться с Москвой. Вам дали бы и большую площадь.

Борис смутился, — Не знаю, что и сказать… Некогда было о семье подумать, работал… Какие уж там женщины!

Борис хмуро оглядел плотную фигуру Алексея Георгиевича. Человек свой, рабочий. Интересно, зачем он пригласил его к себе?

— Вы не удивляйтесь моей осведомленности, Борис Андреич, — сказал он. — Уж так случилось — все у меня на столе скапливалось: и заявления ваши об отправке на фронт, и наградные листы. Так что — все я о вас знаю. И хочу, чтобы вы были со мной откровенны.

Борис вспомнил теперь уже далекий сорок третий год, как вручали ему тогда орден Ленина за быстрое восстановление завода после возвращения из Челябинска. Даже неловко было перед главным инженером или главным технологом, которые получили ордена Боевого Красного Знамени. Не обошлось и без шуток. Главный энергетик, грозно нахмурившись, спросил:

— Признавайся, к Калинину ходил?

Борис обомлел от этих слов. Он действительно ходил однажды на прием к Калинину — требовать отправки его на фронт, после извещения о гибели его старшего брата. Прежние заявления Бориса успеха не имели: от него просто отмахивались — молчи и делай свое дело, в тылу ты нужнее. К Калинину его, разумеется, не пустили. Один из секретарей, созвонившись с парткомом завода и узнав, что Дроздов — специалист по наладке станков, которому нет равных на предприятии, отослал заявление, походившее больше на жалобу, в райком партии с просьбой разъяснить члену партии Дроздову, как важен и нужен его труд для обороны страны.

Вот это «мягкое внушение» и сделал Борису Алексей Георгиевич Смирнов.

— Да нет, мужики, не за этим я ходил к Калинину, честно! — начал отнекиваться Борис на слова главного энергетика.

— Да шутим мы, чудак-человек. Как ребенок, ей-богу! — замахал на него руками энергетик.

Вспомнив сейчас обо всем этом, Дроздов вдруг рассмеялся. Смирнов удивленно взглянул на него: ничего смешного он вроде бы не говорил…

— Я вспоминал, как разыграли меня на заводе, когда мне орден Ленина вручали…

— Это уже без меня было. В сорок третьем я ушел на фронт, — задумчиво постучал Алексей Георгиевич дужками очков о стол.

— Видал! А меня стыдили ни за что ни про что…

— Ты не равняй людей… Я уже тогда свободно владел немецким. — И вдруг круто изменил разговор. — Поди, гадаете, Борис Андреич, зачем позвал?

Борис утвердительно наклонил голову.

— За откровенность плачу откровенностью… Еще в Москве, пять лет назад мы говорили о вас с первым секретарем… Да-да, Дроздов, вы о себе не думаете — люди о вас думают. Вам сколько сейчас?

— Тридцать с гаком.

— Не поздно еще, если гак не большой. Так вот… Можно откровенно?

— Буду рад, Алексей Георгич.

— Почему вы не хотите стать дипломированным специалистом? Отлично владеете немецким языком. Хорошо знаете технику. Вон как вас хвалят ваши немецкие коллеги.

Меньше всего Дроздов ожидал такого разговора. И не понятно, почему он возник у него с этим, в сущности, не так уж и знакомым ему человеком? Правда, он когда-то принимал участие в его судьбе — добился правительственной награды, не пустил на фронт. А вообще-то выстрел у Алексея Георгиевича получился в самое яблочко.

Именно здесь, работая с немецкими специалистами, изучая опыт зарубежных рабочих и техников, Борис понял, как многого ему недостает в профессиональном развитии.

Подобные мысли возникали у него и до поездки за рубеж. Конструкции станков, выпускаемых заводом, год от года усложнялись, впереди уже виделись станки-автоматы. И вопрос о пополнении знаний сам собою вставал на повестку дня.

Но если все так складывается, если он действительно хочет идти впереди, а не ковылять в хвосте у жизни, нужно приобретать более глубокие знания. Можно, конечно, продолжать самостоятельно штудировать учебники, можно также и углубиться в научные труды, преодолевая одну за другой крутые горки, что он и делал. Но год от года Бориса смущала эта самодеятельность. Появились сомнения: а не однобоки ли его знания? Другими словами, трудно было учиться без опытных наставников. Борису, как он теперь понимал, было необходимо знание высшей математики и новейших исследований в области станкостроения. Словом, без вуза действительно не обойтись…