Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929 - Жорж Садуль

«Мы провели пятьдесят дней в Туггурте с туарегами и их мехарами (верблюдами), и по нескольким деталям можно себе представить, какие трудности ожидали столь крупного режиссера, каким был Жак Фейдер. Например, стада мехаров должны были сталкиваться или проста перемещаться по съемочному полю точно в указанное время и появляться в тот момент, когда этого требовало действие.

Но в беспредельной пустыне видимое пространство порой охватывает много километров. Обычно в таких случаях пользуются телефонами, соединяющими разные группы с режиссером. Но это было невозможно, так как горячий песок плавил изоляцию кабеля и поглощал сигнал. Оставалось посылать конные эстафеты или пользоваться световыми сигналами, и нам часто приходилось много раз повторять одни и те же сцены в глубине Сахары, при 45 градусах жары в тени» [83].

Этот тяжелый труд не пропал даром. В объявлении «Синэа» Деллюк писал: «В «Атлантиде» есть один великий актер — это песок». Но при оценке фильма в целом Деллюк был настроен более критически («Синэа», 9 сентября 1923 года):

«Выходя с просмотра «Атлантиды», мало что можно сказать о фильме хорошего, но и плохо о нем тоже говорить не хочется. Следовательно, надо говорить только хорошее. Не упорные усилия, не затраченные миллионы, не долгое время работы восхищают меня в ней, а широта охвата. И особая непринужденность, какую мы редко встречаем во французском фильме.

Заглавие романа — козырь для кинематографиста. Но сам роман — тяжкий груз. Пьер Бенуа писал легко, увлекательно, когда создавал «Кёнигсмарк», но в «Атлантиде» он темен, педантичен, утомителен. У него слишком много идей и так же много ухищрений.

Один из моих друзей (писатель), завидуя успеху «Атлантиды», твердит каждому, кто готов его слушать: «Атлантида» — это насмешка над романом». Сегодня достаточно сказать: «Атлантида» — не кинематограф». Вы читали «Она» сэра Райдера Хаггарда? Это не очень хороший роман. Но очень хороший фильм.

«Атлантида» Жака Фейдера — почти хороший фильм. Он начинается с жары и ритма, который рождается из атмосферы и которого не хватало в «Султанше любви» (фильм Леона Пуарье. — Ж. С.); хотели бы мы этот ритм видеть и в «Стамбульской деве» (американский фильм Тода Браунинга с Уоллесом Рейдом. — Ж. С.). В фильме Фейдера жарко. Пустыня говорит с тем обнаженным красноречием, какое мы слышим на дюнах Фландрии, на плоскогорьях Кастилии, в Камарге и в алжирских деревнях. Эти видения вас оглушают.

С грустью входим мы во дворец Антинеи. Ах, какое разочарование! Дворец этот уныл. В него вложили слишком много роскоши, наивного украшательства, ненужной и невыразительной пышности. Где мы? В оперном фойе? Как жаль! Только простота планов могла придать величие персонажам, а они его лишены… И тронный зал Антинеи показался нам тоже скучным.

Лучших съемок, смею сказать, трудно пожелать. Песок в первых частях прямо-таки пламенеет.

Отчего же лица так черны? Отчего покои во дворце Антинеи серы? Почему Наперковская не похожа на себя? Где прелестные пропорции ее гибкого тела, ее тонкая птичья шея, ее живое, четкое, волевое лицо? Вместо этого — величие светской дамы, которое ей придают нелепые украшения и опасная нескромность «крупных американских планов». Можно ли считать Наперковскую настоящей Антинеей? Я вас удивлю. Я скажу — да. Называли и другие имена. Их можно было бы назвать тысячу и не ошибиться.

Антинеи не существует. У нее стиля не больше, чем у кумушки из ревю или писаной красавицы с олеографии. А значит, никто не может ее воплотить. Перед нами — Наперковская. Этого достаточно. Она вполне стоит Антинеи.

…Ганс сделал бы из «Атлантиды» произведение без недостатков и без всякой легкости. Я предпочитаю многие несуразности и ошибки Фейдера, чей фильм не имеет крыльев, но это все же фильм…»

Деллюк не ошибался. Роман Пьера Бенуа — превосходный бестселлер, что он и доказал своими необыкновенными перипетиями. Но «Атлантида не кинематограф», и «Антинеи не существует». К этому сюжету возвращались не раз. Не стоит говорить об американских постановках, не имеющих ничего общего с искусством кино. Но можно было ожидать многого от фильма, поставленного Пабстом около 1932 года: у него оказались те же недостатки — и те же достоинства, — что и у фильма Фейдера. Сцены в пустыне были восхитительны, но очарование проходило, как только вы входили во дворец Антинеи и особенно когда появлялась героиня, на этот раз воплощенная Бригиттой Хельм.

Напомним вкратце сюжет (столь же известный, как «Три мушкетера» или «Нельская башня»), чтобы назвать актеров, выбранных Фейдером.

Два французских офицера, Моранж (Жан Анжело) и Сент-Ави (Жорж Мельшиор), заблудившиеся в Сахаре, в конце концов добираются до оазиса Хоггар и попадают в сказочный дворец, где живет царица Атлантиды, загадочная Антинея (Стася Наперковская), правительница туарегов. Она заманила их, чтобы сделать своими любовниками. Как правило, она, позабавившись, убивает любовников и сохраняет их забальзамированные тела в особом зале.

Завороженный Антинеей Сент-Ави убивает своего соперника Моранжа и бежит из дворца. Благодаря счастливому случаю ему удается вернуться в Томбукту с помощью молоденькой арабской девушки Таниты Зерги (Мари-Луиза Ириб), которая в пути умирает.

Недостатки Антинеи — Наперковской только усугубились тяжелыми декорациями дворца. Создавший их итальянский художник Мануэль Ораци переусердствовал по части лепных украшений. Как видно, его преследовали воспоминания о «Кабирии»[84]; он построил этот фантастический дворец, смешав многие стили: карфагенский, негритянский, стиль президента Фальера и кайзера Вильгельма II. Подобные вкусы царили в мюзик-холлах иных парижских кафе или в больших немецких вокзалах, построенных около 1910 года. Они выглядели ужасно уже в 1921 году — истекшее время их сильно обезобразило. Не лучше выглядели и слишком пышные костюмы, выполненные мадемуазель Бернуар. Но для коммерческих целей, конечно, не стоило пренебрегать бьющими в глаза эффектами, порой шокирующими будущего постановщика «Героической кермессы», шедевра костюмного фильма. Пороки декорации усиливались плохим освещением. Шпехт, оператор фильма вместе с Виктором Мореном, был превосходным фотографом, что доказывают сцены, снятые им в пустыне, но в павильоне, построенном наспех на открытом месте, ему, по-видимому, не хватало квалифицированных электриков и нужного оборудования.

К счастью, не считая Антинеи и Таниты-Зергу (в исполнении немного манерной Мари-Луизы Ириб), остальные персонажи играли превосходно. Мельшиор был полон обаяния и огня. Анжело выделялся сразу и вправду замечательно сыграл роль Моранжа, его «прекрасную улыбку» (Деллюк). Именно об этих двух актерах думал Деллюк, когда писал: «Любопытно, что, играя столь условные роли, актеры держатся совершенно естественно».

Когда фильм был готов и банку Тальмана следовало оплатить долг в 1 миллион 800 тысяч франков, его руководители встревожились, и, по правде говоря, не без основания. Доходы с французского фильма в 1921 году очень редко достигали одного миллиона, включая продажи за границу. Банк начал переговоры. И его правление было весьма удовлетворено, продав фильм за два миллиона Луи Оберу, который пошел на определенный риск. Это признал и Луи Деллюк, писавший через два месяца после просмотра фильма:

«Возможно, что «Атлантида» будет моральным успехом, но финансовой неудачей. Но ведь у нас так много выбросили денег на всякую дрянь, что немногим (то есть немного большим) можно и пожертвовать ради интересного эксперимента. «Атлантида», однако, хороший фильм. И мсье Луи Обер все же его купил».

Этот прокатчик, ставший кинопромышленником и хозяином сети кинозалов, сыграл очень значительную роль в период немого кино во Франции и вскоре стал гораздо более активным, чем Пате и Гомон. Он часто заставлял писать о себе хвалебные отзывы, платя журналистам построчно, по принятому тарифу, как за рекламные объявления, и публиковал их во многих киногазетах. Вот как он велел изображать себя («Синэ-мируар, 1 июля 1926 года):

«Луи Обер родился в Майенне; от матери-южанки и отца родом из Анже он унаследовал одновременно живость южан и упорство обитателей Верхнего Мена, которые всегда немного бретонцы. Позже к этому добавилась чисто парижская проницательность.

В кино он пришел в 1909 году, в тот момент, когда это искусство, родившее мощную промышленность, нуждалось в деловых людях, имеющих здравый и ясный ум.

В 1911 году он выпустил на французский рынок два больших фильма — «Клеопатра» и «Последние дни Помпеи». В 1913 году Луи Обер купил «Камо грядеши?», самый замечательный фильм нашей эпохи, и представил его публике в Гомон-палас. Фильм имел большой успех[85].

Несколько лет спустя появилась «Атлантида», самое рискованное предприятие, на которое отваживался французский кинопрокатчик во время кризиса, то есть когда требовалось большое мужество, чтобы не отступить…»