Мы из подводного космоса - Валерий Касатонов

Командир вдруг очнулся, когда до «рыбака» оставалось не более одного кабельтова. «Стоп оба дизеля. Оба полный назад!» Подводная лодка задрожала как загнанная лошадь. Полторы тысячи тонн тянули её по инерции вперёд, а винты, набирающие мощь, пытались заставить остановиться и идти назад. Василий с ужасом наблюдал, как лодка продолжает сближаться с рыбацким сейнером. Он этому виной. Он главный, кто отвечает сегодня за безопасность кораблевождения. Он увлёкся магнитами и потерял чувство опасности. Позор! У Васи впервые защемило сердце. Наконец, вспененная вода вдоль борта пошла вперёд, и лодка медленно-медленно, словно нехотя, начала двигаться назад.

Комбриг снизу, из ограждения рубки крикнул: «Что случилось?» Командир не растерялся и чётко доложил: «Отрабатываем реверс, товарищ комбриг! Замечаний нет». «Молодцы, – похвалил комбриг, – наконец-то занялись делом». Вася посмотрел на командира, командир многозначительно на лейтенанта Маслёнкина и сказал сквозь зубы одно слово: «Заканчивайте».

Вместе со штурманским электриком матросом Скворцовым Вася с трудом собрал нактоуз магнитного компаса. Появился комбриг. Приказал ложиться на створы для проверки результатов работы. Большего позора Василий никогда не испытывал – при пересечении створов разница между магнитным пеленгом и пеленгом по гирокомпасу составила 26 градусов. Комбриг махнул рукой на штурманскую службу гвардейской «С-338» и приказал командиру следовать с ним вниз для проверки службы в отсеках лодки.

Спускаясь в центральный пост, они услышали привычные каждому моряку удары костяшек и возгласы: «Шесть-шесть; пять-пять; рыба; козёл; с погонами…» Вахтенный матрос, который полдня тренировался, чтобы красиво встретить комбрига, растерялся, приложил руку к пилотке, замер и сказал шёпотом одно слово: «Здрасте». Комбриг побагровел, командир стушевался. «Дайте вахтенный журнал, что вы там записали за весь день? Читайте вслух сами свои каракули», – возмущённый комбриг вернул журнал вахтенному. Матрос, взбодрённый гневным командирским взглядом, громко на весь отсек зачитал: «Начали уничтожение авиации, хотя и курсы переменные!» Хохотали все, даже комбриг. Он поставил командиру за этот выход в море 2 балла. За отсутствие организации службы объявил всей лодке неделю «оргпериода» без схода на берег, прислал флагманских специалистов и по их докладам оказал «практическую помощь» в приказе по соединению. Через три дня выход в море повторили. Флагманский штурман за два часа уничтожил девиацию, объяснив Васе, что такое продольные и поперечные магниты. Оказывается, Вася по молодости их перепутал и делал всё наоборот.

А Вася вошёл в историю. Теперь он назывался «Васисуалий Маслёнкин – Конан-разрушитель». А вся штурманская боевая часть – «терминаторы». Конечно, а как ещё, если они в море уничтожают авиацию, хотя и курсы переменные.

33. Вспоминая Мастера

К 80-летию Булата Шалвовича Окуджавы – 9 мая 2004 года

Лейтенант Игольников Алексей Иванович прибыл вторым штурманом на подводную лодку «С-338», и в первый же вечер, когда он согласно Уставу Петра Первого представлялся офицерам, выяснилось, что на корабле знают и любят Булата Окуджаву. Саша Петров, старший штурман, под лёгким подпитием набренчал на гитаре «Вы слышите – грохочут сапоги, и птицы ошалелые летят, и женщины глядят из-под руки…», офицеры дружно подхватили и с большим чувством исполнили песню до конца. Других песен никто не знал и, когда лейтенант Игольников продекламировал «За что вы Ваньку-то Морозова, ведь он ни в чём не виноват, она сама его морочила…», авторитет молодого штурмана резко возрос, и он был принят кают-компанией безоговорочно. Ему пришлось, отвечая на настойчивые просьбы, написать стихи этой разудалой песни в трёх экземплярах, после чего он взмолился и попросил, чтобы ему дали текст «Сапог». Как здорово схвачено, думал он, читая:

«А где же наши женщины, дружок,Когда приходим мы на свой порог.Они встречают нас и вводят в дом,А в нашем доме пахнет воровством…»

Какие простые, но сильные и глубокие фразы. Мудрый поэт – знает жизнь! Женщина – это всегда обман; пусть лёгкая, незначительная, но всегда неправда. Это генетически заложено в женщине. Поэтому мы, мужчины, дорожим мужской дружбой, она бескорыстна, она правдива.

Позднее, находясь в глубинах Северной Атлантики и читая роман Бориса Полевого об очередной великой стройке в Сибири, он вдруг наткнулся на обидные слова: «… и как бурятский шаман, сонным, многозначительным голосом, напевал под гитару свои странные, похожие на заклинания, песенки Булат Окуджава». Значит, в писательской среде не всем нравилось творчество этого неординарного, не похожего на других, поэта. Не любят у нас непохожих, не таких, как все. Лейтенант вспомнил шутливое напутствие брату, которое тот получил, работая над кандидатской диссертацией: «Не отбивайся от учёного стада – сомнут!»

Но наша жизнь так устроена, что, чем больше начальство ругает непокорную Личность, тем большую симпатию мы испытываем к ней. Народная любовь к автору знаменитой песни «Десятый наш ударный батальон» из кинофильма «Белорусский вокзал» росла с каждым годом.

Командир лодки Орлов Юрий Степанович, настоящий ленинградский интеллигент, прекрасно пел, играл на многих инструментах, отлично танцевал, сам слагал иногда вирши о подводной службе, типа:

«… На подводной лодке воздух очень плох,а вчера от дизеля я совсем оглох…»,

прибыл из очередного отпуска и привёз новые стихи любимого на его субмарине «вольнодумца» Булата Окуджавы. Там были невероятно лирические и нежные слова, поразившие молодого офицера Алексея Игольникова в самое сердце, «давайте говорить друг другу комплименты» или «давайте будем жить, друг другу потакая, поскольку жизнь и так короткая такая».

Гениально, лучше и не скажешь. Тем более, что на флоте очень мало говорят комплиментов, чаще посылают самым отборным матом. «На флоте матом не ругаются, на флоте матом разговаривают», – прорычал развалившийся в кресле адмирал, разгромивший только что всю кают-компанию, где ему подали на обед гренки к гороховому супу не квадратные, а прямоугольные. Сколько унижений и оскорблений приходилось терпеть молодым офицерам. Вся воспитательная работа начальства сводилась к тому, чтобы ликвидировать, уничтожить в них индивидуальность, превратить в безропотных болванов. Один московский адмирал на разборе после очередного шмона на Северном Флоте кричал на офицеров: «Запомните. На службе основное правило – не высовываться! Вы должны чувствовать себя как в окопе – поднял голову, её тут же оторвало». Другой адмирал всех нижестоящих называл на «ты» и любил распекать командиров в присутствии подчиненных, испытывая садистское наслаждение. Лейтенант Игольников как самый младший на флоте, возмущённый хамством адмирала по отношению к своему командиру, набрал воздуха и ляпнул, обращаясь к адмиралу: «Вася, ты…» Что здесь началось! Вице-адмирал Василий Николаевич С … вспомнил всех родственников несчастного лейтенанта, обтряс всё генеалогическое дерево, объявил экипажу организационный период, на неделю запретил сход на берег. Политотдел по его приказанию после тщательной проверки выяснил, что у ряда офицеров не законспектирована работа В.И.Ленина «Все на борьбу с Деникиным». В это время в лодку спустился, как всегда не знающий обстановки и немножко расхристанный, корабельный врач Толя Филин. Адмирал, увидев новое лицо, бросился к нему с криком: «Где ВЫ были?»

Врач судорожно проглотил слюну и сказал очень спокойно первое пришедшее на ум: «В гальюне». И плечами пожал, мол, что здесь такого. Адмирал как будто налетел на стену. «Вы бы ещё в театр сходили», – буркнул он уже спокойно, махнул рукой и исчез. Старший лейтенант медицинской службы Анатолий Филин был первым офицером в новейшей истории, которого адмирал назвал на «ВЫ». Действительно, после этого случая адмирал стал обращаться ко всем подчиненным согласно Уставу на «Вы».

Адмирал сделал невольно хорошее дело, подальше с глаз долой, перевёл наш «броненосец Потёмкин» на Чёрное море. Однажды штурман Алексей Игольников сидел в кают-компании и занимался «любимым делом» всех штурманов – корректурой карт. Где-то у Одессы на мелководье, где наш боевой корабль никогда не будет находиться, затонула швартовная бочка. И вот надо на всех картах, где есть опасный район, зачеркнуть красной тушью эту несчастную бочку и сделать запись внизу на ободе карты и расписаться. Работа нудная, утомительная и бесполезная, потому что через неделю эту бочку восстановят на её штатном месте, и снова надо будет корректировать карты уже в обратном направлении. Краем уха офицер слышит, что на лодку прибыл командир. Кто-то вошёл во второй отсек. Голоса приблизились и остановились возле стола кают-компании, где шла работа с картами. Алексей поднимает голову и видит рядом с командиром двух больших поэтов – Булата Окуджаву и Роберта Рождественского. Командир, улыбаясь, поощряет Игольникова на активные действия. Тот красиво, как учил командир, представляется: «Штурман подводной лодки «С-338» капитан-лейтенант Игольников Алексей Иванович». Поэты обмениваются с ним рукопожатием.