Досужие размышления досужего человека - Джером Джером

Один мой приятель, отличный малый, собственными руками угробил свое счастье. Медовый месяц, проведенный в уединенном коттедже в глуши — никаких событий, только утро, день и вечер, — разрушил его брак. Молодая жена изучила его вдоль и поперек. Когда мой приятель зевал, а зевал он в ту пору довольно часто, она размышляла о размере его рта. Когда ставил ногу на каминную решетку, оценивала форму его ступни. Во время обеда она с увлечением наблюдала, как он ест, — праздное времяпрепровождение лишило ее аппетита. По ночам — безделье лишило ее также и сна — слушала, как он храпит. На второй день мой приятель устал молоть чепуху, а она устала ее слушать (слова, которые он шептал ей на ушко, утратили очарование, произнесенные громко и внятно). И, не имея иных тем для обсуждения, а равно и общих интересов, они сидели и молча смотрели вдаль. Однажды какой-то пустяк заставил его чертыхнуться. Случись это на переполненной платформе или в тесном холле гостиницы, новобрачная ойкнула бы от неожиданности, и дело закончилось бы дружным смехом. В этом Богом забытом месте неосторожные слова подхватило эхо, и они закружились по небу, расширяя круги. В ту ночь молодая легла спать в слезах. Так что главное, мальчик мой, не давать женщинам спуску, не позволять предаваться праздности. Чем меньше вы будете задумываться, тем лучше для вас обоих.

Свой худший медовый месяц я провел на юге Англии в тысяча восемьсот… не важно, скажем, несколько лет назад. Я был молод и застенчив. Девушки жаловались на мою заторможенность, но девушкам вечно не угодишь. Однако мою сдержанность не сравнить с ее робостью. Мы путешествовали из Линдхерста, что в Нью-Форесте, в Уэнтнор — в те дни весьма утомительное предприятие.

— Как удачно, что вы составите Минни компанию, — сказала ее тетушка во вторник. — Она боится путешествовать в одиночестве. Если вы за ней присмотрите, я буду спокойна.

Я ответил, что почту за честь сопровождать ее племянницу, и я не кривил душой. В среду я отправился в контору и заказал два билета до Лимингтона, где нам предстояло пересесть на пароход. Я не предвидел никаких осложнений.

— Осталось место на крыше и одно на задней скамье, — заявил пожилой кассир.

— А нельзя ли забронировать два места рядом? — спросил я.

Старый добряк подмигнул мне (всю обратную дорогу до дома я гадал, что означает эта гримаса) и сказал:

— Что-нибудь придумаем.

— Вы очень добры, — вежливо ответил я.

Кассир благожелательно обнял меня за плечи. Я счел его выходку фамильярной, но, полагаю, намерения у него были самые невинные.

— Что ж мы, не люди, сынок? Сами там были.

Я решил, что он говорит про остров Уайт.

— Считается, сейчас лучшее время, — заметил я.

Стояло начало лета.

— Что летом, что зимой, главное, чтобы он тянулся подольше. Так что не подкачай, сынок! — И добрый старикан похлопал меня по плечу.

Еще немного, и я бы его одернул.

На следующее утро в половине восьмого мы с Минни были на станции. Я называю ее Минни не потому, что мы с ней на короткой ноге, просто забыл фамилию. С тех пор как мы виделись в последний раз, минуло десять лет.

Она была хорошенькой девушкой, а когда смеялась, карие глаза туманили слезинки. Ее тетушка не провожала нас, сославшись на головную боль; впрочем, ей хватило сил заверить меня на прощание, что она полностью мне доверяет.

Старый кассир заметил наше приближение за полмили, о чем не преминул поведать кучеру, который, в свою очередь, довел сей любопытный факт до сведения пассажиров. Наше появление встретили гробовым молчанием, которое прервал кучер, дунувший в рожок. Звук вышел не слишком благозвучный. Кучер явно вложил в него душу, но ему не хватило дыхания. Очевидно, малый только учился дудеть и не обрел пока истинного мастерства.

Нежданно-негаданно мы с Минни оказались в центре внимания. Кассир помог девушке выйти из экипажа. На миг я испугался, что он хочет поцеловать ей руку. В ответ на мое приветствие кучер ухмыльнулся. Ухмылялись пассажиры, горничная и официант, стоявшие на пороге гостиницы, ухмылялись во весь рот. Я отвел Минни в сторонку и прошептал:

— С нами что-то не так, посмотри, все вокруг ухмыляются.

Она обошла вокруг меня, я обошел вокруг нее, но мы не заметили ничего предосудительного.

— Я все устроил, — объявил кассир. — Молодые люди сядут на козлах сбоку, получится пятеро на скамье. Вы ведь не против потесниться?

Кассир подмигнул кучеру, кучер подмигнул пассажирам, пассажиры принялись усиленно подмигивать друг другу. При этом все покатывались от хохота. Двух гостиничных горничных била истерика, и им пришлось цепляться друг за дружку, чтобы не упасть. Наверняка это был самый веселый дилижанс из тех, что курсируют между Линдхерстом и Вентором.

Мы сели, и я как раз придумывал остроту, чтобы разрядить атмосферу, как к дилижансу подошла тучная дама и пожелала узнать, где ее место.

Кассир показал на середину скамьи.

— Нам пришлось усадить на скамью пятерых, — добавил он.

— Пятеро тут не поместятся, — возразила тучная дама.

Пятеро таких, как она, — несомненно, четверо пассажиров средней комплекции плюс один вроде нее — вполне, хоть и не без труда.

— Если хотите, можете занять место сзади.

— Еще чего! — возмутилась дама. — Я заказала билет в понедельник, и вы обещали мне, что место будет спереди.

— Я могу сесть сзади, мне все равно, — предложил я.

— А вы не рыпайтесь, молодой человек, — сурово произнес кассир, — я сам все улажу.

— Позвольте, я сяду сзади, — сказала Минни, порываясь встать. — Обожаю там ездить.

Вместо ответа кассир силой усадил Минни на скамью.

— Итак, мамаша, определитесь, куда вы хотите сесть? — вопросил он тучную пассажирку. — Спереди или сзади?

— А почему бы не исполнить их желание? — спросила тучная дама, тыча ридикюлем в меня и Минни. — Вы же слышали, они оба любят задние места.

Кучер встал с козел, расправил плечи и отчеканил:

— Или вы сядете сзади, или скатертью дорога. Я пятнадцать лет вожу дилижанс по этой дороге и ни разу не позволил семейной паре ехать раздельно!

Его выступление вызвало горячее одобрение слушателей. Тучная дама, осознав, что мешает счастью молодой четы, удалилась на заднее сиденье, щелкнул хлыст, и мы покатили.

Так вот в чем заключалась разгадка странного поведения наших попутчиков! Мы были в местности, славящейся романтическими пейзажами, в разгар брачного сезона. Две из трех пар, посещающих эти края в июне, оказывались молодоженами, третья только собиралась связать себя узами брака. Куда ж отправиться на медовый месяц, если не на остров Уайт! Наша одежда и багаж производили впечатление новых, даже зонтики, как назло, были с иголочки, а если сложить наши годы, то нам никак не могло быть больше тридцати семи. Конечно, мы молодожены!

Должен признать, на мою долю редко выпадали такие скверные дни. Что до Минни, то, как впоследствии поведала мне ее тетушка, она путешествие пережила с трудом. В ту пору Минни обручилась с молодым священником и была предана ему всей душой, я же сходил с ума по одной милашке по имени Сесилия. Моя возлюбленная жила с матерью в Хэмпстеде. Я ничего не имел против ее местожительства, но до сих пор вспоминаю, как спускался с холма от Черч-роу к Суисс-коттедж-стейшн. Такие вещи не забываются, особенно когда ботинки, в которых вы проходили весь день, нестерпимо жмут, а дорога идет с холма, и вам приходится все время переносить вес с пятки на пальцы. Впрочем, с Сесилией у нас ничего не вышло, так что оставим эту тему.

Наши попутчики, люди простые и безыскусные, всю дорогу отпускали в наш адрес шуточки, впрочем, вполне невинные — будь мы с Минни и впрямь женаты. Я надеялся, что Минни пропускает их мимо ушей, и, кажется, ей хватило ума так и поступить.

Не помню, где мы остановились на обед, но ягненок в мятном соусе пришелся по вкусу всей компании, за исключением меня, Минни и тучной дамы, так и не смирившейся с потерей места. Относительно моего поведения мнения сочувствующих разделились.

— Какой-то он надутый, — поделилась одна дама с мужем своим наблюдением. — Мог бы и приобнять ее разок.

Юная официантка проявила большую сдержанность.

— А мне нравится, что он не лезет к ней с телячьими нежностями, — заявила она буфетчику. — Терпеть не могу, когда милуются у всех на глазах.

Никто из них даже не подумал понизить голос, словно мы были двумя попугайчиками в клетке, отчего-то не желающими развлекать толпу своими фокусами.

Интересно, как ведут себя в подобных ситуациях настоящие новобрачные? Наверняка, устав от назойливости окружающих, устраивают показательную демонстрацию, чтобы попутчики поскорее от них отвязались.

На пароходе легче не стало. Минни умоляла меня объявить во всеуслышание, что мы не муж и жена. Но как я мог исполнить ее желание? Попросить капитана вызвать всех пассажиров на палубу и обратиться к ним с речью? Тогда Минни заявила, что больше не вынесет издевательств, и в слезах удалилась в дамский салон. Ее расстроенный вид зрители сразу же приписали моей холодности. Один болван уселся напротив меня, грозно раздвинул ноги и укоризненно покачал головой.