Вне зоны доступа - Келли Хармс

– Думаю, ты хочешь сказать, что у тебя все не так хорошо, как могло бы быть, – осторожно интерпретировала я.

– Да, возможно. Хотя на самом деле это примерно то, на что я могу надеяться. Я нахожусь под надзором. В комнате нет стекла. Они забрали шнур, который управляет кнопкой вызова.

– Дай мне посмотреть твой телефон, – попросила я ее.

– Нет, – быстро ответила она.

– Где мама и твой папа? – спросила я.

– На работе.

– О, – ответила я. Думаю, в этом есть смысл. Она здесь уже неделю. Как долго я должна была оставаться тут? Три дня? Неделю? В любом случае, мама пришла только в тот первый день. Людям нужно работать.

– Ну, если ты дашь мне свой телефон, я, возможно, смогу помочь тебе почувствовать себя немного лучше.

– Ты не обязана заставлять меня чувствовать себя лучше. Я уже чувствую себя лучше. Я получаю помощь, в которой нуждаюсь. Или получу.

Это хорошая новость, с эмпирической точки зрения, но она поставила меня в тупик.

– Но, Джессика, мне нужно помочь тебе. Я очень плохо отношусь к этой ситуации. Я чувствую, что это в значительной степени моя вина.

– В какой вселенной это твоя вина? – лукаво спросила она.

– Ну что ж. – Я попыталась придумать, как заставить ее понять. – Я тот человек, который рассматривал жалобу. Я понимаю, что, когда ты писала, в твои планы не входила просьба о помощи, но я все равно должна была помочь тебе. Если бы это сообщение не попало к коллеге, которая вызвала скорую помощь, я могла бы быть ответственна за твою смерть. И кроме того… – Я сделала паузу, пытаясь сказать ей правду. – Я знаю, каково это.

Джессика моргнула, глядя на меня.

– Что именно? – Практически с вызовом спросила она. Я пыталась ответить, но паника поднималась во мне каждый раз, когда я даже просто думала об этих словах. У меня не может быть приступа паники в больнице, где моя сестра выздоравливает после попытки самоубийства. Это было бы очень эгоистично.

– Каково это – испытывать сильное давление, – наконец сказала я. – Мама. Оценки. Вся эта дрянь.

Она долго смотрела на меня.

– Значит, ты ехала три дня, чтобы повидаться со мной?

Я кивнула.

– Чтобы узнать, все ли со мной в порядке, и извиниться, что ты не позвонила в 911 из-за того, что я выложила в Интернете?

– Все так.

– О, Пейдж. Ты такая странная. – Она протянула руки. – Иди сюда.

Неловко, с благодарностью, я наклонилась над кроватью, мои руки висели по бокам. Я знала, что при обычном объятии обнимающий должен обхватить руками тело другого человека, но тело сестры лежало на больничной койке, и я не хотела задевать ее раны. Однако я позволила ей обхватить меня и крепко прижать к себе. Это было невероятно приятно.

– Не могу поверить, что ты работаешь на Pictey и никогда не говорила нам. Это кажется действительно странным.

– Эта тема никогда не всплывала, – честно сказала я. В основном мы говорим о погоде на Рождество. Иногда о спорте.

– Ну, ты никогда не поднимала эту тему, – парировала она. – Это точно. Я люблю Pictey. Он как наркотик.

– Не думаю, что это так, – не согласилась я. – Я просмотрела твое ежедневное время использования приложения, и в целом оно кажется в пределах нормы.

– Это просто выражение, – сказала она.

– А!

Ее плечи опустились.

– Знаешь, Пейдж, я чуть не умерла, – проговорила она.

– Я знаю. Мне правда жаль.

– Мне тоже. И хуже всего то, что я не собиралась говорить «чуть не».

Дрожь узнавания пробежала по мне.

– Я тоже это знаю.

– Доктор говорит, что это был крик о помощи, – продолжила Джессика. – Но на самом деле мне просто очень повезло. Если бы тот человек в вашем офисе не позвонил в 911, я была бы мертва.

– Так я и думала. – Между мостом и водой. А Консуэла была ее спасательным кругом.

– Pictey вроде как спас мне жизнь, – сказала она.

Хотела бы я заставить ее понять, что все гораздо более тонко. Если бы ее не кормили с ложечки нереалистичными ожиданиями каждый раз, когда она открывала свой телефон, если бы она не была частью статистики, которой можно было бы продавать товары, источником данных для отбора, если бы каждое объявление, которое она видит, не было так идеально разработано, чтобы соответствовать ее собственным ощущаемым недостаткам, она, возможно, не была бы так подавлена. И если бы такие люди, как Миа Белл, не зарабатывали себе на жизнь, рассказывая всем, какие они идеальные, возможно, Джессика не чувствовала бы себя такой чертовски несовершенной в конце каждого дня.

– Ты уверена, что от него тебе не становится хуже? – спросила я. – Все эти отретушированные фотографии и – я искала безопасную тему, но вспомнила глупую – свадьбы мечты?

– Нет. Я знаю, что все это ненастоящее.

Теперь я знала, что она лжет. Если она не верила в Мию Белл, то почему спросила ее, хотелось ли ей когда-нибудь умереть?

– Дай мне свой телефон, – попросила я.

– Зачем?

– Хочу показать тебе, что люди, за которыми ты следишь, инфлюенсеры, не настоящие.

Она долго смотрела на меня.

– Это странный разговор, – призналась она наконец.

– Не такой и странный, – возразила я. – Хотя я не настолько сведуща в искусстве ведения беседы. Тем не менее, мы обмениваемся информацией. Это в значительной степени было моей целью приехать сюда. Для обмена информацией, которая поможет тебе оправиться от попытки самоубийства.

Джессика покачала головой.

– Здесь никто не говорит «попытка самоубийства». Они все говорят: «пациент, требующий внимания». И «поведение, вредящее самому себе».

– Помада на свинье, – бросила я.

– Вот именно. Дело в том, что все эти эвфемизмы заставляют меня чувствовать себя идиоткой. Как будто я даже не смогла убедительно изобразить самоубийство.

– Ты была даже слишком убедительной, – заметила я. Я почувствовала, как все эти старые чувства, эмоции, которые я ненавижу, подступили к моему горлу.

Мы обе молчали. Как правило, многие из моих приступов паники возникают из-за переживаний, которые касаются, пусть и мягко, того первого месяца, когда я вернулась из больницы после того, как попыталась покончить с собой с помощью таблеток. Тот первый месяц был ужасен, потому что я боялась самой себя. Я шла по дому и повсюду видела способы покончить с собой. Я видела шнуры для занавесок, кулинарные ножницы, бритву моего отчима и гигантский комод из красного дерева, который, безусловно, можно было опрокинуть на себя одним удачным рывком. Я просто не могла доверять себе, чтобы не сделать этого. Я думала, что сделаю это во сне, если не наяву. Всякий раз, когда я оставалась наедине с самой