Средневековая философия и цивилизация - Морис де Вульф

обеспечивает ему средства для хорошей жизни. Он нуждается в этой помощи по двум причинам. Во-первых, чтобы он мог обрести элементарные предметы первой необходимости, и делает он это в домашнем кругу, частью которого является. Каждый человек получает от своих родителей жизнь, пропитание и образование, и взаимопомощь членов семьи способствует взаимному обеспечению тем, что необходимо для жизни. Но есть и вторая причина, по которой индивидуум помогает группе, частью которой является, и только в ней он обретает свое адекватное благоденствие. И то, что он может не только жить, но и хорошо жить, возможно при благоприятных условиях социального общения. Так, гражданское общество помогает индивидууму в получении необходимых материальных средств, объединив в одном городе большое число ремесел, которые нельзя было бы объединить в рамках одной семьи. И гражданское общество также помогает ему в моральном аспекте жизни».

Схоластическая философия XIII века единодушно согласна с Аристотелем и Августином: для человека жить в обществе – это естественная необходимость, naturalis necessitas.

Эта общественная жизнь предполагает разные уровни. Существуют группы, более или менее обширные, которые логически и хронологически предшествуют государству. Человек непременно рождается в семье. Несколько семей, сгруппированных под чьим-то началом, составляют деревню – сообщество, чей смысл существования, по словам Данте[220], способствовать обмену предметами и услугами между людьми. Город, продолжает Данте, – это более широкая организация, которая позволяет человеку жить в моральном и материальном достатке, bene sufficienterque vivere. Но тогда как Аристотель останавливается на городе, Фома рассматривает в De Regimine Principum («О правлении государей») более широкую группу, провинцию, которая соответствует Дантову королевству. Возможно, мы можем увидеть в провинции те большие феодальные лены, которые были важными единицами, такие как Нормандское герцогство или герцогство Брабантское, которые на самом деле были известны Фоме. Что же касается государств, некоторые росли у него на глазах, а именно в Италии, где принцы Анжуйского дома правили двумя Сицилиями, в то время как основные европейские государства: Франция, Англия, Испания и Германия – обретали свои различные характерные черты. Данте пишет, что королевство (regnum particulare) обеспечивает те же преимущества, что и город, но придает большее чувство безопасности, cum majori fiducia suae tranquillitatis. В этом Данте повторяет томистическую мысль о том, что королевство лучше, чем город, отвечает военным потребностям, когда на него нападают враги[221].

Итак, поскольку группа существует лишь на благо его членов, благо группы не будет иным, как благом индивидуумов, составляющих эту группу. Так, Фома говорит: «Цель группы непременно является целью каждого индивидуума, которые составляют группу, – oportet eundem finem esse multitudims humanae qui est hominis unius» [222]. А Данте пишет в том же духе: «Граждане существуют не для консулов и королей, а консулы и короли – для граждан, – non enim cives propter consules пес gens propter regem, sed e converse»[223]. Группа была бы абсурдностью, если бы роли переменились и государство или любая другая группа должна была бы следовать курсу, который больше не совпадает со счастьем каждого из его подданных, и если бы к индивидууму относились как к отработавшей свое машине, которую отдают на слом, когда она становится бесполезной.

Такая концепция одновременно и новая, и средневековая. Ведь в то время как город или государство появляются у Аристотеля как сама по себе цель, которой подчиняются индивидуумы, схоластическая философия, наоборот, считает государства подчиненными благу индивидуумов. Для Аристотеля высший долг быть хорошим гражданином и повышать свою гражданскую добродетель.

Но для философа-схоласта высший долг – придать ценность человеческой жизни, чтобы стать хорошим человеком, а государство должно помочь в этом каждому своему члену.

Из этого учения следует, что перед государством индивид не должен склоняться, осознавая свой венец прав, на которые государство не может посягнуть, потому что их законность вытекает из ценности самой личности. Это есть «права человека». Основа их есть закон природы, так сказать, человеческая сущность и вечный закон, – вечные отношения, которые регулируют порядок сущностей в соответствии с указаниями извечно существующей мудрости. Это право на сохранение своей жизни, право вступать в брак и растить детей, право развивать свой интеллект, право на обучение, право на правду, право жить в обществе. Вот некоторые прерогативы индивидуума, которые появляются в декларации прав человека XIII века[224].

Таким образом, схоластическая философия оправдывает с этической точки зрения концепцию ценности индивидуума перед центральной властью. Но мы видим вместе с тем, как она также носит феодальный характер. Ведь и рыцарь, и барон, и вассал, и гражданин два прошедших столетия были поглощены идеей жить своей собственной жизнью.

IV. Представление о группе в учении канонистов и легалистов

Но этическая доктрина, в свою очередь, опирается на метафизическое основание. Действительно, зачем человек имеет право обрести свое счастье, которого ни одно государство не может его лишить? Метафизика отвечает: потому что лишь человеческая личность есть истинная реальность субстанции. С другой стороны, любая что ни на есть группа, в том числе и государство, не является реальной сущностью, это просто группа человеческих личностей (multitudo hominum).

Такая доктрина интересовала правоведов и канонистов в той же степени, что и философов. Поскольку ее природа такова, что она проливает свет на политическую ментальность того периода, давайте вкратце рассмотрим концепции правоведов и теоретиков в гражданском и каноническом праве. Это будет полезное подготовительное мероприятие для опровержения, прежде чем перейти к заключениям философов.

Юристы-теоретики просто брали из римского права концепцию корпорации (universitas) и применяли ее, как теоретики гражданского права к государству, а как канонисты – к Церкви. Итак, римская корпорация (universitas) – это не что иное, как ассоциация индивидуумов. Определенно она являлась средоточием частного права, и она могла владеть и приобретать имущество, но, как подчеркивал Савиньи, она не является реальной личностью и, следовательно, у нее нет души, разума и воли. Римские правоведы были слишком реалистичны, слишком подвержены логике здравого смысла, чтобы придумать коллективную душу, – реальность, отличную от индивидуумов, – в этих ассоциациях, цели которых были явно коммерческими и промышленными.

Подобным образом канонисты не считали церковные приходы и монастыри, а также Вселенскую Церковь реальными сущностями, как сущностями, отличными от членов, которые их составляли. Иннокентий IV, у которого было имя выдающегося правоведа, был первым, кто заговорил о корпорации как о persona ficta, фиктивной личности, – отличная формулировка, которую нельзя найти в «Дигестах» Юстиниана, но которая восхитительно выражает мысль