Кристальный грот - Мэри Стюарт

— Все знают?

Он кивнул. Он не спросил, что я имею в виду.

— Ходят слухи. Ты иногда бываешь очень похож на него.

— Я думаю, и Утер мог догадаться. Он раньше не знал?

— Нет. Он уехал раньше, чем начали ходить слухи. Он не потому был так против тебя настроен.

— Рад слышать это, — сказал я. — Но из-за чего же тогда? Только из-за того случая, когда я попался ему на пути, тогда, у стоящего камня?

— Да, это, и другое.

— Например?

Кадаль сказал прямо:

— Он думал, что ты наложник графа. Амброзий не очень-то охоч до женщин. Да и до мальчиков не охоч, если на то пошло, но Утеру никогда не понять, как это можно мужчине не делить ложе ни с кем все семь дней в неделю. И когда его брат стал уделять тебе столько внимания, поселил в свой дом, приставил меня приглядывать за тобой и все такое, Утер счел, что это, должно быть, от любви графа к своему наложнику. И это ему совсем не понравилось.

— Понятно. Он действительно сказал нечто подобное сегодня вечером, но я подумал, что это из-за вспышки гнева.

— Если бы он снизошел взглянуть на тебя или прислушаться к тому, что болтают люди, он быстро бы все понял.

— Теперь он знает. — Я заговорил с неожиданной уверенностью. — Он заметил это там, на дороге, когда увидел фибулу с драконом, которую дал мне граф. Я никогда не задумывался над этим, но он-то, конечно, понял, что граф не дал бы наложнику носить свой королевский знак. Утер подозвал факельщика и внимательно рассмотрел меня. Я полагаю, тогда он и увидел. — Меня поразила новая мысль. — И, по-моему, Белазий тоже знает.

— О, да, — сказал Кадаль, — он знает. Почему ты так подумал?

— По тому, как он разговаривал… Будто знал, что не посмеет и пальцем меня тронуть. Потому-то он, наверное, и попытался запугать меня угрозой проклятья. Он очень хладнокровен, правда? Он, должно быть, напряженно думал всю дорогу наверх к роще. Он не посмел бесшумно избавиться от меня за святотатство, но ему нельзя было и допустить, чтобы я начал болтать. Отсюда и разговоры о проклятии. А также… — я замолчал.

— Что такое?

— Да не пугайся ты так. Просто еще одна гарантия, что я не стану распускать язык.

— Ради всех богов, что это было?

Я пожал плечами и, тут только осознав, что все еще раздет, потянулся за ночной рубашкой.

— Он сказал, что возьмет меня с собой в святилище. По-моему, он хотел бы сделать из меня друида.

— Так и сказал? — Я стал уже привыкать к этому знаку Кадаля от злых чар. — И как ты поступишь?

— Пойду с ним… схожу хотя бы разок. Не смотри так, Кадаль. Совершенно исключено, что мне захочется прогуляться туда еще раз. — Я спокойно глядел на него. — Но нет в этом мире ничего, что бы я не был готов видеть и изучать, и нет такого бога, к которому не обратился бы я в соответствии с его собственным обычаем. Я ведь говорил тебе, что истина — тень бога. Если я собираюсь использовать ее, следует узнать, что это за бог. Ты понимаешь меня?

— Да как же мне понять? О каком боге ты говорил?

— Я думаю, существует лишь один бог. О, боги присутствуют везде, в полых холмах, в ветре и море, в каждой травинке, на которую мы ступаем, в каждом нашем вздохе и в кровавых тенях, где ждут подобные Белазию. Но я думаю, что есть один бог, который бог сам по себе, как великое море, а мы, все остальные — и малые боги, и люди, и прочие — как впадающие в море реки, мы все в конце концов приходим к нему… Ванна готова?

Через двадцать минут, в темно-синей тунике, заколотой у плеча фибулой с драконом, я отправился к моему отцу.

12

Секретарь сидел в приемной, силясь хоть чем-то скрасить свое безделье. Из-за занавеса доносился голос Амброзия, звучал он спокойно. Два стража у двери словно окаменели. Затем занавес отдернулся, и вышел Утер. Увидев меня, замешкался, привстал на каблуки, будто собираясь заговорить, но тут заметил заинтересованный взгляд секретаря и широким шагом направился мимо меня, взмахнув красным плащом и обдав запахом конского пота. По Утеру всегда можно было определить, откуда он только что пришел, по-моему, он впитывал запахи как губка. Скорее всего, он направился к брату, даже не приведя себя в порядок после возвращения из похода.

Секретарь, его звали Соллий, обратился ко мне:

— Можешь войти без доклада, господин. Он будет рад видеть тебя.

Я пропустил мимо ушей обращение «господин». К этому я, кажется, уже привык. Я вошел.

Он стоял спиной к двери, склонившись над столом. Последний был завален табличками, поперек одной из них лежал стиль; видимо, его отвлекли, когда он писал. На столике секретаря у окна находился наполовину развернутый свиток книги.

Дверь за мной захлопнулась. Я остановился сразу за порогом, и кожаный занавес с шумом и хлопком упал на прежнее место.

Амброзий обернулся.

В тишине наши взгляды встретились. Мгновениям этим, казалось, не будет конца, но тут он прочистил горло и сказал:

— А, Мерлин, — и чуть шевельнул рукой. — Садись.

Я повиновался и направился через комнату к своему обычному месту — табурету у жаровни.

Он мгновение помолчал, глядя вниз, на стол. Поднял стиль, отрешенно посмотрел на воск и дописал еще слово. Я ждал. Он хмуро взглянул на написанное, стер все, затем бросил стиль на стол и сказал прямо:

— Ко мне приходил Утер.

— Да, господин.

Он бросил взгляд из-под нахмуренных бровей.

— Я понял так, что он встретил тебя верхом, одного, за городской стеной.

Я быстро вставил:

— Я выехал не один. Со мной был Кадаль.

— Кадаль?

— Да, господин.

— Утеру ты сказал иначе.

— Да, господин.

Прикованный ко мне взгляд, казалось, пронизывал меня насквозь.

— Что ж, продолжай.

— Кадаль всегда сопровождает меня, господин. Он более, чем предан. Мы отправились на север и доехали до тропы, по которой из леса вывозят бревна, и вскоре после того, как мы свернули на нее, мой пони охромел, поэтому Кадаль уступил мне свою кобылу, и мы направились домой. — Я набрал побольше воздуха. — Мы свернули на короткую тропу и наткнулись на Белазия и его слугу. Белазий проехал со мной часть пути, но ему… ему не хотелось встречаться с принцем Утером, поэтому он оставил меня.

— Ясно. — Голос его звучал бесстрастно, но у меня было ощущение, что понял он немало. Следующий его вопрос подтвердил это. — Ты побывал на острове друидов.

— Ты знаешь о нем? — удивился я. Затем, поскольку он не ответил, ожидая в холодной тишине моих слов, я продолжал: — Как я сказал, мы с Кадалем поехали через лес напрямик. Если ты знаешь об острове, то тебе известна и тропа, по которой мы ехали. Как раз там, где эта тропа спускается вниз, к морю, есть сосновая роща. Там мы нашли Ульфина, это слуга Белазия, с двумя конями.

Кадаль хотел взять коня Ульфина и быстро вернуться домой, но когда мы заговорили с Ульфином, послышался крик, вернее, вопль, откуда-то к востоку от той рощи. Я отправился посмотреть. Клянусь, я не знал, что там есть остров и что там происходит. Не знал и Кадаль, и будь он верхом, как я, он бы меня не пустил. Но к тому времени, как он взял коня Ульфина и последовал за мной, он уже потерял меня из вида и подумал, что я испугался и помчался домой, что он и приказывал мне сделать, и лишь когда приехал сюда, выяснилось, что я поехал другой дорогой. Он отправился за мной назад, но к тому времени я уже возвращался с отрядом. — Я зажал ладони между колен. — Не знаю, что заставило меня поехать вниз, к острову. Знаю одно — был тот крик, и я отправился посмотреть… Но не только из-за крика. Не могу это объяснить, пока не могу…

Я вздохнул.

— Господин…

— Ну?

— Я должен сказать тебе. Сегодня вечером там, на острове, был убит человек. Не знаю, кто это был, но слышал, что это человек короля, исчезнувший несколько дней назад. Его тело будет найдено где-то в лесу в таком виде, будто его растерзал дикий зверь. — Я сделал паузу. Его лицо ничего не выражало. — Я подумал, что должен рассказать тебе об этом.

— Ты был на острове?

— О, нет! Вряд ли я был бы сейчас жив, ступи я туда. О том, убитом, я узнал позднее. Мне сказали, его убили за кощунство. Я не стал спрашивать об этом. — Я поднял на Амброзия взгляд. — Я лишь спустился вниз, к берегу. Ждал там, среди деревьев, и наблюдал за танцами и жертвоприношением. Я слышал пение. Я не знал тогда, что все это преступно… Конечно, у нас дома эти ритуалы запрещены, но все знают, что отправлять их никогда не прекращали, и я подумал, что здесь вообще все может быть по-другому. Но когда милорд Утер узнал, где я был, он очень разгневался. Он, кажется, ненавидит друидов.

— Друидов? — Сказано это было рассеянно. Он чертил что-то стилем по крышке стола. — Ах, да. Утер не питает к ним любви. Он фанатик Митры, а свет, я думаю, не дружит с мраком. Ну, в чем дело? — резко бросил он Соллию, вошедшему с извинениями и остановившемуся сразу за порогом.