Сладостное забвение - Даниэль Лори

Вряд ли я своими действиями помогала феминистическому движению, но в Коза ностра его и вовсе не существовало.

Мужские взгляды еще сверлили мою спину, и папин голос затих, словно отец кое-что заметил. С минуты на минуту мне грозило быть отчитанной, я чувствовала это по сгустившейся атмосфере.

Я вздохнула, взяла полотенце и направилась к дому, так и не поправив купальник. Перед тем как зайти внутрь, покосилась на Николаса и сглотнула. Он приложил ручку к губам и следил за мной, буквально дымясь от злости.

Это могло означать все что угодно. К примеру, его просто раздражало, что я отдыхаю у бассейна, пока он пытается работать. Боже, да что я вообще делаю? Теперь, находясь в безопасности в стенах родного дома и отдалившись от путающего мысли Жениха-Моей-Сестры, я начинала чувствовать себя полной дурой.

Дома царила тишина. Адриана была на последнем занятии летнего театрального кружка, мама запоем смотрела мыльные оперы в спальне, бабуля залипала в «Шоу Джерри Спрингера», а мальчишки тусовались на цокольном этаже, хотя их смех долетал даже до кухни.

Тони всегда принимал участие в рабочих делах папа́, но, видимо, отец дал ему выходной, учитывая, какую вчера сын получил взбучку, да еще тот факт, что избил его именно Нико.

Я замерла. Нико?

Merda[60].

Голыми ногами я прошлепала к шкафчикам, чтобы взять стакан. После плавания всегда чувствовала себя так, как будто сейчас умру от обезвоживания.

Открыв дверцу, я уставилась на пустую нижнюю полку. Еще немного и можно на полном серьезе установить замок на шкафчик, и пусть код будут знать только женщины.

Я со вздохом поднялась на цыпочки и тщетно попыталась дотянуться до стакана в углу верхней полки. В тот момент, когда я почти сдалась и решила залезть на столешницу, я почувствовала его.

Волосы на затылке встали дыбом.

Теплое тело Николаса чуть коснулось моей спины, когда он протянул татуированную руку над моей головой, взял стакан и поставил на остров.

Я напряглась, не отводя глаз от разбитых костяшек и вытатуированного на загорелой коже туза пик.

Злость скатывалась с Николаса тяжелыми волнами и захлестывала меня прохладной смесью страха и предвкушения в полумраке кухни.

Я опустилась на пятки, схватила стакан и выдохнула:

– Спасибо. – Я попыталась отойти, но отшатнулась – Николас положил руки на столешницу по обе стороны от меня, отрезая путь к бегству.

Сердце колотилось так быстро, что я забыла, как дышать.

– Знаешь, что происходит, когда вертишься перед мужчинами в таком виде?

Я сглотнула и помотала головой.

– Они перестают тебя уважать. – Голос был груб, губы Николаса находились столь близко к моему уху, что по спине пробежали мурашки.

– По-твоему, я хочу, чтобы меня уважали?

Пальцы Николаса вцепились в столешницу.

– Ты хочешь, чтобы он тебя отымел?

Я моргнула.

– Что? Кто?

– Кристиан, – прорычал он.

– А если и хочу? – тихо спросила я.

– Тогда мои слова все еще в силе.

Я медленно выдохнула, пытаясь мыслить четко в его присутствии.

– А ты меня уважаешь? – Я и понятия не имела, откуда взялся вопрос, но теперь он повис в воздухе между нами, тяжелый от подтекста.

Николас ничего не ответил.

Я удивленно вздрогнула, когда подушечка его пальца скользнула по нижнему краю купальника, до сих пор обнажающего слишком много. Дыхание остановилась, когда другая рука провела вверх по моему боку и замерла на талии – чуть пониже груди. Соски затвердели в предвкушении.

Жар пульсировал между ног, и я едва поборола желание схватить руку Николаса и дернуть еще выше, чтобы он схватил меня за грудь. Я покачнулась, противясь порыву прижаться к нему, почувствовать его тело.

Палец Николаса скользнул под купальник и очертил контур моей ягодицы. Кровь в венах закипела, когда он слишком близко подобрался к самой запретной части. Вероятно, она считалась запретной лишь по умолчанию.

Между ног стремительно становилось мокро. Желание заставить Николаса коснуться меня, направить его пальцы в себя прямо здесь, посреди кухни, было настолько сильным, что я приподнялась на цыпочки и выгнулась, пытаясь завести его руку ниже.

Он выматерился и выдернул ткань из моих ягодиц. Затем его рука скользнула по моему бедру, обхватила талию, как и вторая. Они были так близко к моей груди, что я сходила с ума. Я откинулась, прижавшись к Николасу нижней частью тела, и вся моя плоть запела.

Нервные окончания пульсировали и искрили, как оголенный провод под дождем. Он был такой теплый и твердый. Я ощущала его эрекцию, он прижимался ко мне пониже спины. Николас Руссо был возбужден, и это оказалось самым волнующим, что я чувствовала в своей жизни.

Я откинула голову ему на грудь. Пуговицы рубашки щекотали обнаженную спину. Подняв руку к талии, я переплела наши пальцы. На кухне было слышно только наше дыхание.

До моих ушей донесся смех брата, и я осознала, что мы с Николасом находимся в крайне опасном положении. Войти мог кто угодно.

– Ты хочешь, чтобы я тебя уважал?

Вопрос был многогранным, но я знала на него лишь один ответ.

Да, я хотела от этого мужчины только одного, причем единожды, просто чтобы узнать, как это бывает.

Я помотала головой.

Я жаждала, чтобы он обошелся со мной неуважительно. С каждой моей клеточкой.

Руки Николаса сжались на моей талии почти до боли, словно ему стоило больших усилий удержать их на месте.

Он зарылся носом в мой затылок, но голос его внезапно стал ледяным.

– Тебе нравится, когда мужчины тебя не уважают?

Меня пробила дрожь.

Моя рука все еще лежала на его ладони, и он мягко покрутил пальцем кольцо, пока камешек на нем не скрылся из виду.

Зубы Николаса царапнули мое ухо.

– Может, тебе нравится их заводить, заставлять их пыхтеть из-за тебя?

Его губы коснулись моей шеи – и все тело покрылось мурашками.

– Так что