Сладостное забвение - Даниэль Лори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только с преступной стороны мира видно, сколько коррупции на самом деле в правительстве. Может, поэтому меня не слишком интересовала политика: ее и так сполна хватало в жизни Абелли.
Помедлив, я дернула плечом.
– Ну и ладно.
Он сверкнул глазами.
– Держись от него подальше.
Я сделала паузу, не понимая, с чего вдруг он завелся. Может, все дело во вчерашней ночи? Он что, еще злится за эпизод с телефоном?
– Я не говорила Тони про фотографию, Николас.
– Знаю, – огрызнулся он. – Я сам сказал.
Я прищурилась.
– И зачем?
– Хотелось выбить все дерьмо из твоего братца.
Я моргнула, не ожидая столь прямолинейного ответа, а затем усмехнулась.
– Ну и как, получил удовлетворение?
– Нет. – Тон был сердитым и притягательным, из-за чего по моей груди пробежала щекотка. Николас посмотрел на мою руку, потом на меня.
– А ты не особо-то верная, а?
Меня это задело, даже если я и не поняла, к чему он клонит.
– В каком смысле?
Вместо того чтобы ответить, он оттолкнулся от столба и поправил галстук.
– Он даже не итальянец. У вас нет ни малейшего гребаного шанса.
Ого, значит мы опять вернулись к теме Кристиана?
Николас сделал шаг к двери, явно закончив разговор.
У отца не возникло вопросов к нашему с Кристианом разговору, почему же Николас раздул из этого такую проблему?
В груди взбухло раздражение, и, не успев себя остановить, я выпалила:
– А кто вообще сказал, что я о свадьбе думаю?
Он замер, практически убив меня взглядом.
Не надо было ничего говорить.
– Богом клянусь, Елена, если я узнаю, что какой-то мужчина тебя касался, я пришлю его отрубленные руки в посылке.
Я сглотнула.
– Я. Никогда. Не блефую. – Он захлопнул за собой дверь.
Глава двадцать первая
Я могу устоять перед чем угодно, кроме соблазна.
– Оскар Уайльд[58] –Елена
Иногда в жизни наступает такой момент, когда ты четко осознаешь, что делаешь нечто запрещенное, и тебе нужно принять решение перестать или все равно продолжить.
Я продолжила. Слова Николаса должны были поселить в душе ужас, однако возымели обратный эффект – впитались в кожу и рассыпали дрожь до самых кончиков пальцев ног.
Он был грубым, заносчивым и немного больным на голову.
Рациональной части меня он не нравился. Но физически – боже! – я хотела дать ему все, что он только захочет.
И это стало серьезной проблемой.
Тот факт, что заявление Николаса подозрительно смахивало на ревность, сделал ситуацию еще хуже. Его слова привели меня в крайнее волнение, хоть перед моим носом и захлопнули дверь.
У меня появилось опасное – действительно опасное – желание узнать наверняка.
То, что я делала, было манипулятивным и детским, но времени не имелось. Мне нужно внимание нового мужчины, немедленно.
Но главным образом мне хотелось проверить теорию о ревности Николаса.
Возможно, мой поступок будет позорно безответным, то мне следовало все выяснить.
Я не знала, что буду делать с полученной информацией, но так далеко я пока не заглядывала. Ясно одно: мне нужно знать ответ.
И я решила проверить. Поддразнить. Помучить.
В план входили: купальник, сцена, вдохновленная фильмом «Беспечные времена в “Риджмонт Хай”»[59], за исключением наготы, к сожалению, – и внимание конкретного мужчины.
Покрытая скатывающимися по телу каплями воды, я вылезла из бассейна, отжала волосы и села на шезлонг.
Двор овевало легким ветерком, по радио тихо играл рок семидесятых. Я откинулась на спинку шезлонга, расслабившись и давая солнцу согреть тело, и поняла, что я настолько же слабая, насколько мое лицо идеально симметричное. Я занималась вполне невинным делом, но по совершенно неправильным причинам.
Я планировала поплавать еще до того, как Кристиан, Николас и папа́ вышли засесть с документами за столиком на террасе, но едва я их увидела – заплыв быстро стал главным приоритетом.
На мне был цельный розовый купальник. Отец бы меня убил, если бы я гуляла в бикини при гостях. Но мне нравилось размывать границы, особенно учитывая, что только это мне и прощалось. Я надела самый рискованный из всех цельных купальников, с двумя лямочками крест-накрест на спине. К тому же он оказался немного маловат и ткань постоянно задиралась между ягодиц.
Папа́ сидел спиной ко мне, Кристиан – на другом конце стола, а Николас – лицом ко мне. Взгляд Руссо становился теплым и волнующим всякий раз как касался меня. Николас откинулся на стуле и стучал ручкой по бумагам, то и дело посматривая в мою сторону.
Я не понимала, что творю. Раньше я никогда не пыталась быть соблазнительной нарочно. До встречи с Николасом я хотела быть максимально незаметной.
Мной явно не руководила рациональность.
Я действовала исключительно на природном инстинкте, пульсирующем в груди и контролирующем все поступки.
Периодически и Кристиан на меня поглядывал, но весьма отстраненно, как будто мог оценить женское тело – и не более того. Я пришла к выводу, что мне придется завоевывать его характером. Коп или нет, он достаточно интересен, чтобы попытаться узнать его поближе. Тьма Кристиана таилась подо льдом, а Николас свою выставлял напоказ. Я гадала, что хуже.
Они знали друг друга. Это становилось понятно по тому, как мужчины из совершенно разных кругов сидели за одним столом и легко общались. Вероятно, они близкие приятели. Я не могла вообразить человека, который бы согласился быть другом Николаса Руссо, но если попытаться, то Кристиан подходил.
Я встала и распустила волосы, собранные в хвост. Спину тотчас обожгло сразу двумя взглядами. Наверное, потому, что задравшийся купальник
