Ее собственные правила - Барбара Брэдфорд

Мередит остановилась, откинулась на подушку и закрыла глаза. Сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Немного погодя открыла глаза, посмотрела на Хиллари и вдруг задрожала в ознобе.

Психоаналитик взяла ее за руку и мягко спросила:

– Вы подвергались сексуальным домогательствам, когда жили у Стреттонов, Мередит? Кто-нибудь из них приставал к вам?

– Нет-нет, ничего подобного не было. Меня никто не развращал. Я сталкивалась лишь с холодностью и равнодушием. Они вели себя так, словно меня не было. Я тогда считала, что они взяли меня из приюта, чтобы иметь бесплатную прислугу. Я и сейчас в этом уверена.

Когда они умерли, я испытала облегчение. Ведь я не слыхала от них ни единого ласкового слова! Я всегда думала, что люди, которые меня удочерят, хотя бы сделают попытку меня полюбить. Но я ошиблась.

Лицо Мередит исказилось от боли, глаза затуманились, голос задрожал.

– Невозможно объяснить, что значит ощущать себя сиротой. Кошмарное чувство! Никому нет до тебя дела, никто тебя не любит. Меня всегда тревожил вопрос: почему я осиротела? Мои родители отказались от меня, потому что я плохая? Я ничего не понимала. Я желала только одного: знать, кто мои родители. Но я так и не узнала. Мне ничего не рассказывали, на мои вопросы не отвечали…

– А каковы ваши самые ранние воспоминания, Мередит? Закройте глаза, расслабьтесь, вернитесь в прошлое, постарайтесь сосредоточиться на своем раннем детстве. Что вы видите? Что вам вспоминается?

Немного помолчав; Мередит тихо сказала:

– Я вижу реку. Больше ничего. – Она открыла глаза. – Может быть, я жила около реки?

– Сколько вам было лет, когда вы очутились в приюте?

– Не знаю, доктор Бенсон. Я была всегда там.

– С младенчества?

– Да. Нет. Нет-нет, не думаю. В кошмаре прошлой ночью я видела корабль. Когда я была совсем маленькой, я иногда вспоминала, что плавала на корабле.

– На корабле или на лодке? Это важно.

Мередит снова закрыла глаза, напрягла память, пытаясь вернуться в детство. Она увидела себя, увидела мальчиков и девочек, поднимающихся по трапу. Она была одной из них. Она увидела матросов, рабочих. Увидела флагшток, на котором развевался английский флаг.

Мередит выпрямилась, открыла глаза и твердо взглянула на доктора Бенсон.

– Я уверена, что это был корабль, а не лодка. Трансатлантический лайнер. Английский корабль с английским флагом. Я была на корабле, очевидно, вместе с другими детьми. Наверное, именно этим объясняются дети в моем кошмаре.

– Возможно. Не останавливайтесь, напрягайте память дальше. Может быть, вы родились в Англии и в раннем возрасте были отправлены в Австралию?

– Может быть. Но почему я ничего не помню? Почему не помню своего раннего детства?

– Это называется подавление памяти, Мередит. Уверена, когда вы были совсем маленькой, с вами случилось нечто ужасное, что вызвало глубокую травму. И в результате – подавление памяти. Теперь я окончательно уверена, что именно это является причиной ваших приступов. Вашей психогенной усталости.

– Но почему это началось сейчас? Почему приступы не случались прежде?

– Потому что вы сами подсознательно запрятали эти воспоминания глубоко внутрь. Только так вы могли нормально жить. А сейчас кое-что затронуло эти воспоминания, и они всплыли на поверхность вашего сознания.

– «Кое-что»? О чем вы?

– Не могу утверждать с абсолютной уверенностью, но думаю, это ваше посещение аббатства Фонтейнс.

– Вы считаете, я бывала там раньше?

– Возможно. Очень вероятно. В таком случае все становится на свои места.

– А есть еще какой-нибудь способ вызвать на поверхность мои ранние воспоминания, доктор Бенсон?

– Это можете сделать только вы, попытавшись вернуть свою память о раннем детстве. На следующей неделе вы едете в Англию. Может быть, что-то еще даст толчок вашим воспоминаниям. А пока давайте еще немного побеседуем о годах, проведенных в сиротском приюте.

Мередит вздрогнула, и в глазах ее мелькнул ужас.

– Дети не должны так жить! – воскликнула она. – Но, если вы настаиваете, я расскажу.

– Настаиваю. Понимаю, рассказ причинит вам боль, но я могу отыскать в нем ключ к разгадке, какие-то намеки. Начинайте, Мередит.

Вечером она позвонила Люку. Она не могла больше утаивать от него тайну своего прошлого. К тому же ей сейчас так нужно было поделиться с ним своими переживаниями, во всем признаться, услышать слова ободрения и любви.

20

Кэтрин Стреттон, прищурив глаза и склонив голову набок, придирчиво разглядывала лежащую на столе акварель.

На рисунке была изображена колыбель, в которой, свернувшись клубочком и подложив кулачок под щеку, спал маленький мальчик. Кэтрин довольно улыбнулась. Ей удалось передать прелесть и очарование невинной малютки. Идеальная иллюстрация для последнего стихотворения в книжке детских стихов, над которой Кэт работала последнее время. Теперь наконец работа завершена, иллюстрации можно показывать издателю.

Отлично выполненная работа, заключила девушка, тонким росчерком выводя в углу рисунка «Кэт». Она всегда пользовалась уменьшительным именем, подписывая свои работы. Теперь это имя было уже довольно известным в издательских кругах.

Соскользнув с высокого стула, она подняла руки над головой и несколько раз потянулась. Вышла из студии, миновала большую комнату и оказалась в кухне.

Кухня была большая, яркая, покрашенная в сине-белые цвета и оснащенная по последнему слову техники. Кухня, словно специально созданная для кулинара-энтузиаста, кем Кэтрин и являлась. Она еще в детстве обожала готовить. Мама и тетя Бланш, которую Кэт любила как родную, восхищались ее успехами.

Кэтрин мыла руки и смотрела в окно. Из ее квартиры открывался чудесный вид на небоскреб «Крайслер» и «Эмпайр-Стейт-Билдинг». Сегодня знаменитые небоскребы сверкали под солнцем на фоне ярко-голубого апрельского неба, и Кэтрин подумала: «Ну и красотища, никогда они не казались такими красивыми, как в этот ясный весенний день. Хотя, пожалуй, ночью они все же красивее, когда вырисовываются яркими силуэтами огней на ночном небе». Для Кэтрин эти небоскребы олицетворяли весь Манхэттен.

Она налила в чайник воды и поставила его на плиту. Потом расставила чашки и блюдца, достала из холодильника продукты и начала делать крошечные бутербродики к чаю.

Кэтрин и Мередит сами разработали дизайн этой квартиры в Сохо. С одной стороны располагалась студия с огромным окном и еще одним окном в скошенном потолке; кухня плавно переходила в столовую. Гостиная служила одновременно библиотекой; справа находились две спальни, при каждой имелась ванная.