Украина 1991-2007: очерки новейшей истории - Георгий Касьянов

В Украине удалось выстроить иерархию государственных институтов, создать государство как институт легитимного насилия, однако этот процесс быстро приобрел признаки самодостаточности, когда государство фактически стало заниматься самообслуживанием, его функции социальной защиты были сведены к минимуму, а насилие и принуждение по отношению к собственным гражданам вышли за рамки общественной легитимности, более того, стали применяться выборочно и далеко не всегда по отношению к тем, кто этого заслуживал. В результате возникла ситуация масштабного и глубокого отчуждения общества и граждан от государства, что спровоцировало серьезнейшие проблемы в построении гражданской нации. Вся шестнадцатилетняя история независимой Украины — это хроника отчуждения государства, общества и личности. Американский исследователь Кит Дарден в начале 2000-х годов охарактеризовал украинскую власть периода правления JI. Кучмы как «шантажистское государство»101 — к сожалению, эта формулировка своим совпадением с реальностью позволяет отнестись к ней не только как к эффектной метафоре, но и как к вполне четкому определению сути взаимоотношений государства с подавляющим большинством его граждан.

Следует упомянуть и о том, что ситуация, при которой общество в целом и составляющие его индивиды в частности вяло реагировали на процесс становления колоссальной самодостаточной государственно-бюрократической машины, подавляющей и общество, и личность, возникла не без содействия самих граждан нового государства. «Средний украинец», оказавшийся после 1 декабря 1991 г. гражданином нового государства, был вместилищем целого ряда социально-психологических комплексов и социальных привычек, отнюдь не способствовавших формированию гражданственности. Преклонение перед властью и одновременно недоверие к ней, общественная пассивность, боязнь ответственности, недоверие к интеллекту, нетерпимость, низкая бытовая культура, взаимное недоверие, пренебрежение правом на частную жизнь, почти полная атрофия чувства социальной дистанции — таков был набор общественных рефлексов, унаследованный от коммунистического режима «средним украинцем». Все это лишь усугубилось в период острого социально-экономического кризиса, способствуя, помимо прочего, отчуждению людей друг от друга, распространению общественного цинизма. Разумеется, это в свою очередь служило более чем благоприятным фоном для становления такой системы отношений между государством, обществом и личностью, которая исключала хотя бы базовый баланс между их интересами и делала возможным пренебрежение основными правами человека, зафиксированными в Конституции.

Именно в этой области — прав человека — Украина переходного периода представляла собой один из самых печальных (хотя и не наихудших) примеров постсоветской истории. Формально, согласно Конституции 1996 г., украинское государство гарантирует гражданам полный набор социально-экономических и политических прав, характерный для стран с устойчивой демократией. Согласно Статье 3 Конституции Украины, человек, его жизнь, интересы, честь и достоинство являются наивысшей социальной ценностью, а утверждение и обеспечение прав и свобод человека являются главной обязанностью государства[176]. К началу 2000-х Украина ратифицировала 16 из 25 международных конвенций, принятых ООН в области прав человека. С ноября 1995 г. как член Совета Европы она присоединилась к ряду соответствующих европейских конвенций. Граждане Украины имеют право непосредственно обращаться в Европейский суд по правам человека. Формально украинское законодательство соответствовало большинству современных критериев в области защиты прав человека.

Однако жизненная реальность существенно отличалась и отличается от виртуальной реальности документов: Украина не является исключением в общем списке большинства постсоветских республик — права человека нарушались и нарушаются грубейшим образом — на системном уровне. И главным нарушителем является тот общественный институт, который по закону должен эти права защищать, — государство. Следует заметить, что это было как следствием предыдущей традиции, где права и интересы индивида были второстепенными по отношению к коллективу, так и своего рода «этатистского экстаза», когда ради построения государства можно было пренебречь правами индивида. Соответственно, бюрократия, находящаяся на службе у этого государства, получала карт-бланш на произвол.

Значительная часть населения Украины пришла в независимость с устойчивой социальной привычкой видеть в государстве защиту и средство решения собственных проблем. Патримониальность и патриархальность советского образца некоторое время оставались источником доверия к государству, особенно среди людей старшего возраста. Впрочем, ситуация быстро изменилась. Очень скоро выяснилось, что государство не только не выполняет базовые функции защиты прав своих граждан, но и само эти права нарушает.

Всеукраинский опрос Киевского международного института социологии, проведенный в 2001 г., показал крайнюю неэффективность государства в решении проблем граждан. Согласно этим данным, не получили помощь в милиции 65 % опрошенных, в службах социального обеспечения — 27,8 %, в службах занятости — 63 %, в муниципальных органах — 39 %. Почти половина опрошенных заявила, что за последние пять лет процесс общения с государственными служащими «значительно усложнился»[177].

Согласно данным международного социологического исследования, проведенного в 8 постсоветских странах (Армения, Беларусь, Грузия, Казахстан, Кыргизстан, Молдова, Россия, Украина) в 2001 г. украинцы вместе с армянами занимали второе место по уровню недоверия власти в целом (75 %) и демонстрировали самый высокий (после Грузии) уровень недоверия к отдельным ее институтам — президенту, губернаторам, парламенту[178].

Более того, государство в лице его представителей превратилось в угрозу для его же граждан. При стабильном, даже по официальной статистике, росте преступности в Украине (в 1998 г., например, «на учете» МВД находилось 2,5 тыс. стабильно действующих криминальных группировок105) острой социальной проблемой стало положение в правоохранительных органах. Мизерная зарплата и низкий социальный статус привели к оттоку квалифицированных сотрудников из МВД в основном в коммерческие охранные структуры. При пополнении не слишком обращали внимание на моральные качества новых сотрудников, в результате правоохранительные органы превратились в пугало не столько для преступников, сколько для лояльных и законопослушных граждан. Незаконное задержание и удержание под стражей, избиения, пытки, моральные унижения и даже убийства задержанных превратились в явление настолько масштабное, что на него обратили внимание международные правозащитные организации. Доходило до того, что грань между преступниками и правоохранительными органами стиралась: наиболее резонансный пример — дело так называемой «банды оборотней», группы сотрудников МВД, превратившейся в организованную преступную группировку, занимавшуюся рэкетом и отличившуюся зверскими убийствами своих жертв в Киеве и Киевской области в конце 1990-х годов.

Только в 2002–2003 гг. в органах внутренних дел были зарегистрированы более 32 тыс. жалоб граждан на неправомерные действия милиции. Проверки (проведенные самой милицией и прокуратурой) подтвердили обоснованность каждой четвертой жалобы106 — цифра очень высокая, если учесть, что, проверяя самих себя, сотрудники силовых ведомств, конечно же, не проявляли излишнего рвения, демонстрируя корпоративную солидарность. По опросам Института социологии Национальной Академии наук Украины, удельный вес, респондентов, совсем или преимущественно не доверяющих милиции, в 1994–2006 гг. почти не изменился: он составлял 57,1 % и 54,3 % соответственно. К ним можно добавить тех, кто не мог сказать, доверяет ли он милиции или нет (26,3 % в 1994 г. и 32,4 % в 2006)[179].

Не лучшей была картина и с другими государственными институтами. За этот же период возрос уровень недоверия к Верховной Раде — с 51,2 % до 63,1 % (правда, в 2005 г. после событий «оранжевой революции» он временно снизился до 28,7 %, а в 2006 г. снова возрос — до 49,6 %)108. Похожие показатели наблюдались и в отношении местных органов власти, руководителей государственных предприятий, прокуратуры, судов и налоговой инспекции. Средний балл доверия президенту Л. Кравчуку (в 1994 г.) по десятибалльной шкале составлял 2,3, Л. Кучме (в 2003 г.) — снизился с и так весьма невысокого 2,9 в 1995 г. до 2,3, В. Ющенко, через полгода его пребывания на посту президента (в 2005 г.), — 3,4 %109.

В январе — апреле 2007 г. опросы Киевского международного института социологии показали, что высокий уровень доверия к власти на всех ее уровнях готовы проявить от 10 до 16 % респондентов[180].