Тайная жизнь пчел - Сью Монк Кид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С тобой все в порядке? – спросила Августа.
Я кивнула. Все ли со мной в порядке? Кто ж меня знает.
– Ты ведь понимаешь, что нам с тобой нужно хорошенько поговорить. И на сей раз не обо мне. О тебе.
Я пожалела, что не могу сделать, как пчелы – просто предостерегающе боднуть ее в лоб, постучать по нему пальцем: я слежу за тобой. Будь осторожна. Не заходи дальше.
– Наверное, – рискнула ответить я.
– Может быть, прямо сейчас?
– Не прямо сейчас.
– Но, Лили…
– Умираю с голоду, – заявила я. – Пойду-ка домой, узнаю, не готов ли обед.
Я не стала ждать ее ответа. Идя к розовому дому, я почти что видела конец пресловутой веревочки, которой сколько ни виться… Я коснулась того места на футболке, на которое наклеила черную Марию. Она уже начала отклеиваться.
Весь дом благоухал жареной бамией. Розалин накрывала на стол в кухне, а Мэй притапливала в жиру и вынимала золотисто-коричневые стручки. Неизвестно, в честь чего у нас сегодня была бамия, поскольку обычно на обед бывали только сэндвичи с колбасой и… сэндвичи с колбасой.
У Мэй ни разу не было приступов слезоразлива после того дня, как Джун закатила истерику с швырянием помидорами, и все мы жили как на вулкане, затаив дыхание. Учитывая, как много прошло времени, я опасалась, что даже такая мелочь, как пережаренная бамия, могла стать для нее последней каплей.
Я сказала, что проголодалась, а Розалин велела мне придержать коней. Ее нижняя губа оттопырилась от порции жевательного табака. Его запах носился вслед за ней по кухне, как пес на поводке – сочетание душистого перца, сырой земли и прелых листьев. Смесь ароматов бамии и табака была так густа, что трудно было вдохнуть полной грудью. Розалин пересекла заднюю веранду, высунулась за дверь и послала тонкую струйку слюны в полет через клумбу с гортензиями.
Никто не умел плеваться лучше Розалин. Иногда в своих фантазиях я представляла, как она выигрывает сто долларов в конкурсе плевков на дальность и мы с ней на эти деньги едем в Атланту, останавливаемся в мотеле и заказываем обслуживание в номер. Пожить в мотеле всегда было моей сокровенной мечтой, но сейчас, если бы мне сказали, что я могу выбрать любой из роскошных мотелей с подогреваемым бассейном и телевизором прямо в номере, я не глядя променяла бы их все на розовый дом.
Однако были моменты сразу после пробуждения, когда я думала о своем прежнем доме – и мгновение-другое даже скучала по нему. А потом вспоминала, как стояла на коленях на полу в кухне и крупа вгрызалась в мои коленные чашечки или как пыталась обходить на цыпочках дурнопахнущую кучу скверного настроения Ти-Рэя, но обычно вляпывалась прямиком в нее. Вспоминала, как он накидывался на меня с воплем: «Иисусе С. Христе! Иисусе С. Христе!» Самую тяжелую пощечину от Ти-Рэя я получила, когда перебила его и спросила, что означает это «С». Одна быстрая прогулка по аллее памяти – и ностальгии по дому как не бывало. Розовый дом всяко лучше.
По пятам за Августой в кухню вошел Зак.
– Ого, ничего себе! Бамия и свиные отбивные на обед! Что бы это значило? – спросила Августа, обращаясь к Мэй.
Мэй наклонилась к ней и тихонько сказала:
– Прошло пять дней с тех пор, как я в последний раз была у стены.
И я видела, как она гордится этим фактом, как хочет верить, что дни истерических рыданий для нее позади, что этот обед с бамией – праздничное пиршество.
Августа улыбнулась сестре:
– Пять дней, серьезно? Что ж, это действительно заслуживает пира, – сказала она, а Мэй так и засияла солнышком.
Зак плюхнулся на стул.
– Ты закончил развозить мед? – спросила его Августа.
– Побывал везде, кроме конторы мистера Клейтона, – кивнул он.
Зак сидел и теребил в руках все, что попадалось на глаза. Вначале салфетку под горячее, потом разболтавшуюся пуговицу на рубашке. Ему явно не терпелось что-то рассказать.
Августа смерила его взглядом:
– Ну, выкладывай, что у тебя на уме.
– Вы не поверите, о чем говорят в городе, – тут же начал он. – Говорят, что Джек Пэланс в эти выходные приедет в Тибурон и привезет с собой цветную женщину!
Мы все побросали свои дела и переглянулись.
– Кто такой Джек Пэланс? – спросила Розалин. Хоть мы еще и не сели за стол, она уже вгрызлась в свиную отбивную и говорила с набитым ртом.
Я пыталась поймать ее взгляд, указывая на собственные сомкнутые губы, надеясь, что до нее дойдет намек.
– Кинозвезда, – ответил Зак.
Джун фыркнула:
– Ну не тупость ли? Что кинозвезда забыла в Тибуроне?
Зак пожал плечами:
– Говорят, здесь живет его сестра, он собирается навестить ее и намерен в пятницу повести свою цветную в кинотеатр. Не на балкон, а в партер, на места для белых!
Августа повернулась к Мэй:
– Сходи-ка на огород, собери свежих помидоров к обеду, ладно? – попросила она, потом подождала, пока Мэй выйдет за дверь.
Насколько я поняла, она опасалась, что попытка Джека Пэланса «интегрировать» местный кинотеатр сведет на нет весь смысл праздничного обеда.
– И что, люди по этому поводу волнуются? – спросила она Зака. Взгляд у нее был – серьезнее некуда.
– Да, мэм, – кивнул он. – Белые мужчины, что собираются в скобяной лавке Гаррета, сговариваются выставить оцепление вокруг кинотеатра.
– Господи, началось, – вздохнула Розалин.
Джун только длинно фыркнула – пффф! – а Августа покачала головой, и на меня впервые в жизни нахлынуло понимание, какое огромное значение мир приписывает пигментации кожи. В последнее время казалось, что пигментация кожи – это солнце, а все остальное во вселенной – вращающиеся вокруг него планеты. С тех пор как этим летом закончились школьные занятия, каждый день только и было слышно, что о цвете кожи. Меня уже воротило от этой темы.
В Сильване в начале лета ходил слух о том, что собирается приехать полный автобус народа из Нью-Йорка, чтобы «интегрировать» городской бассейн. Ух, какая поднялась паника! У нас на руках было ЧП городского масштаба, поскольку, на взгляд южан, нет ничего хуже, чем понаехавшие северяне, норовящие насадить на Юге свои порядки. Как раз после этого и случилась стычка с мужчинами на бензоколонке. Как по мне, так лучше бы Бог радикально убрал пигментацию кожи раз и
