Тайная жизнь пчел - Сью Монк Кид

Я подошла к одному из двух красных диванов, стоявших в приемной. Села. О, Уильямс! Наконец-то вспомнилась моя вымышленная фамилия. Я пересчитала комнатные растения. Четыре. Потом число половиц от стола до входной двери. Пятнадцать. Закрыв глаза, представила, как вдаль тянется океан цвета только что отполированного серебра, с белой пеной, со светом, играющим повсюду. Представила, как прыгаю через волну. Как Ти-Рэй держит меня за руку, поднимая и опуская. Мне пришлось очень сильно сосредоточиться, чтобы получилось.

Тридцать два слова для любви.

Неужели так немыслимо представить, что он говорит одно из них мне, пусть и такое, которое предназначено для мелочей вроде арахиса с кока-колой? Неужели это так невозможно, чтобы Ти-Рэй знал, что мне нравится голубой цвет? Что, если он там, дома, скучает по мне, приговаривая: Ах, почему я не любил ее сильнее?

Телефонный аппарат мисс Лейси стоял у нее на столе. Я сняла трубку и набрала «ноль» для вызова оператора.

– Хочу заказать разговор за счет вызываемого абонента, – сказала я ей и назвала номер. И скорее, чем ожидала, услышала гудки телефона, звонившего в моем доме. Я смотрела в коридор, на закрытую дверь, и считала гудки. Три, четыре, пять, шесть.

– Алло!

От звука его голоса мой желудок подскочил к горлу. Я оказалась не готова к тому, что у меня подломятся колени. Мне пришлось сесть на стул мисс Лейси, широко расставив ноги.

– Поступил заказ на разговор за счет вызываемого абонента от Лили Оуэнс, – услышала я голос оператора. – Вы согласны оплатить звонок?

– Будьте, черт побери, уверены, еще как оплачу! – ответил он. А потом, не дожидаясь, пока я что-то скажу, принялся орать: – Лили, где тебя черти носят?!

Мне пришлось убрать трубку от уха, чтобы не лопнула барабанная перепонка.

– Ти-Рэй, извини, что мне пришлось уехать, но…

– Немедленно говори, где ты, поняла меня?! Ты вообще соображаешь, в какие неприятности вляпалась?! Украсть Розалин из больницы… срань господня, о чем ты только думала?!

– Я всего лишь…

– А я тебе скажу, о чем ты думала! Ты треклятая дура, которая искала проблем на свою задницу и нашла их! Из-за тебя я не могу по улице пройти так, чтобы на меня не пялились! Мне пришлось все бросить и искать тебя по всему свету, а персики тем временем сгнили ко всем чертям!

– Слушай, перестань орать. Я же сказала, что извиняюсь.

– Твои извинения и одного персика не стоят, Лили! Богом клянусь…

– Я позвонила просто потому, что меня интересует одна вещь.

– Ты где? Отвечай!

Я сжала подлокотник кресла так, что заболели пальцы.

– Мне интересно, ты знаешь, какой мой любимый цвет?

– Иисусе Христе! О чем ты болтаешь? Говори немедля, где ты!

– Я спрашиваю, ты знаешь, какой мой любимый цвет?

– Я знаю только одно – что я найду тебя, Лили, и когда я тебя найду, я тебе задницу порву в лоскуты…

Я положила трубку на рычажки и снова пересела на диван. Я сидела там в ярком свете дня и смотрела на оборку света под венецианскими жалюзи. И говорила себе: Не плачь. Не смей плакать. Ну и что, что он не знает, какой цвет ты больше всего любишь? Ну и что?

Зак вернулся с большой коричневой книгой, показавшейся мне чуть ли не заплесневелой от времени.

– Смотри, что мне дал мистер Клейтон! – похвалился он, и, честное слово, вид у него был такой гордый, словно он держал на руках шестифунтового младенца, которого только что сам родил.

Зак развернул книжищу ко мне, чтобы я могла прочесть надпись на переплете. «Судебные отчеты по Южной Каролине, 1889 год». Он любовно погладил ладонью обложку, и с нее посыпались на пол отслоившиеся мелкие чешуйки.

– Я начинаю собирать свою юридическую библиотеку.

– Замечательно, – оценила я.

Мистер Форрест подошел ближе, изучая меня с таким пристальным вниманием, что я уж подумала, что у меня что-то прилипло к носу.

– Зак говорит, что ты из округа Спартанберг и что твои родители умерли. Это так?

– Да, сэр.

Вот чего мне совсем не хотелось, так это сидеть в его конторе, отыгрывая роль свидетельницы, и отбиваться от града адвокатских вопросов. Может быть, пройдет всего час – и мы с Розалин будем собирать вещички в тюрьму.

– Что же привело тебя…

– Мне очень нужно вернуться домой, – пожаловалась я, приложив ладонь к низу живота. – У меня небольшие женские проблемы.

Я старалась выглядеть очень женственной и таинственной, слегка замученной некими внутренними событиями, которые они не могли и не хотели бы себе представить. Почти годичный опыт подсказывал, что, стоит мне произнести слова «женская проблема», и я могу добиться всего, чего хочу, и увернуться от всего, чего не хочу.

– Ой, – заторопился Зак. – Ну, тогда поехали.

– Приятно было познакомиться с вами, мистер Форрест, – сказала я. Прижимая руку к животу. Слегка морщась. Медленно идя к двери.

– Поверь, Лили, – сказал он вслед, – а уж мне-то как было приятно.

Вам когда-нибудь случалось писать письмо, зная, что вы никогда его не отправите, но написать все равно нужно? Вернувшись в свой закуток в медовом доме, я составила письмо Ти-Рэю и за это время сломала грифели трех карандашей. Что же до слов… ну, они выглядели так, будто я их выжигала на бумаге раскаленным железом.

Уважаемый Ти-Рэй!

Мне до смерти надоело, что ты на меня орешь. Я не глухая. Просто глупая – не надо было тебе звонить.

Если бы тебя пытали марсиане и ты мог спасти себя единственным способом – назвать им мой любимый цвет, ты умер бы на месте. О чем я только думала?! Достаточно было всего лишь вспомнить открытку на День отца, которую я сделала для тебя, когда мне было девять лет и я еще надеялась на твою любовь. Помнишь ее? Ну конечно же, не помнишь. А я вот помню, потому что едва не убилась, трудясь над ней. Я никогда не говорила тебе, что полночи просидела со словарем, подыскивая слова, из которых можно было бы составить слово «папочка». Эту идею я позаимствовала – собственно, вряд ли тебе это интересно – у миссис Пул, которая дала нам задание проделать то же самое в воскресной школе со словом «радость» – joy. J – Иисус; O – другие; Y – ты сам. Таков правильный порядок расстановки приоритетов, сказала она, и если ему следовать, то будет