Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего - Александр Бузгалин

Наконец, клерикализация активно проводится теми, для кого развертывание этого процесса является либо глубоким внутренним убеждением, либо способом социального преуспеяния, а то и прямого улучшения своего материального положения и общественного статуса. Я не знаком с тем, каков средний реальный доход (включая переданное в пользование имущество — дома, машины и т. п.) служителей церкви, и потому думаю, что их образ жизни радикально отличен о того, какой был характерен для других «служителей» другой духовной идеи — партийных чиновников советских времен. Я думаю, что иерархи церкви регионального и федерального уровня в отличие от советских бонз не имеют шикарных 3–5-комнатных квартир и 2-этажных дач на 5–10 комнат, дорогих служебных машин и реальных доходов, в 3–5, а то и более раз превышающих заработную плату обычного рабочего. Они, наверное, всей практикой своей жизни доказывают, что главное для них как высших служителей идеям духовности и нравственности — не деньги, особняки и лимузины, и потому живут они в обычных квартирах, имеют свои шесть соток с деревянным домиком и получают зарплату, близкую к средней в России (10–12 тыс. руб. в месяц). Или же у большинства церковных иерархов реальный образ жизни и круг интересов такой же, каким был у высших служителей «коммунистического культа»? Большинство из тех искренне верило в идеи социализма, искренне их проповедовало, но при этом реально работало прежде всего на укрепление влияния своей структуры, делало карьеру и не забывало о всяческих жизненных благах.

Когда-то еврей и безбожник К. Маркс написал, что «высокая англиканская церковь скорее простит нападки на 38 из 39 статей ее символа веры, чем на 1/39 ее денежного дохода» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 10). Имеет ли эта теза что-либо общее с позицией российской православной церкви — судить не мне.

А теперь о самом сложном. Вера (а в ряде случаев и церковь) востребована в современной России и широким кругом искренних, честных людей, болеющих душой за будущее нашей Родины, стремящихся к социальной справедливости, радеющих за гуманизм.

Почему?

Ответ двояк. Значительная часть таких людей, принадлежащих к более или менее умеренной общественно-духовной консервативной оппозиции (ее называют обычно «патриотической»), выбирает путь веры и диалога с церковью по причинам, уже описанным выше. Прежде всего потому, что тяготеющая к патриархальности часть «простых людей» нашей страны обременена тем же грузом противоречий, что и остальные обыватели. Вот только в отличие от обывателей они хотят хоть что-то изменить в нашей стране. Путь в будущее, которое у нас десятилетиями ассоциировалось с социализмом, оказался во многом дискредитирован кризисом и распадом СССР, формирующаяся в современном мире альтернатива, представленная новыми социальными движениями, большинству россиян пока что чужда, вот и остается типичный для периодов реверсивного движения истории путь ностальгии по «позапрошлому», по до-советской патриархальности.

Есть и другая часть верующих людей, в том числе — интеллигенции, не подчиняющаяся власти, обывателю и «духовной моде» на клерикальность. Эти люди прекрасно различают гуманистические духовно-нравственные тенденции, имеющиеся в едва ли не любой религии, и реальную политику православной, мусульманской и т. п. церквей. Они противостоят (кто-то активно, кто-то пассивно) клерикализации нашего общества и в этом смысле стоят по ту сторону тех, кто поддерживает процесс клерикализации.

Таковы в самом кратком виде авторские соображения на тему о том, почему и в чьих интересах развивается процесс клерикализации социальной жизни в моей стране. Теперь самое время поставить самый главный и сложный вопрос: как развивался и может развиваться далее процесс нравственного, духовного развития человека вне церковных структур, в рамках светского дискурса. К этим вопросам я и обращусь ниже.

Для начала замечу: на последний вопрос ответ давали и дают сотни работ величайших мыслителей человечества, начиная с Вольтера и заканчивая российскими академиками — авторами письма 10-ти. Дает ответ на этот вопрос и практика многих социумов, в том числе и многое из опыта нашего Отечества. Так что эту тему нельзя считать неосвещенной.

Однако она ныне стала столь актуальной, что не грех и напомнить некоторые старые тезисы и дополнить их некоторыми новыми.

Сформулирую исходный тезис: религия не обладает монополией на обеспечение нравственности и духовности человека. Более того, в определенных случаях церковь в своей практической общественной деятельности, как социальный институт, негативно влияет на прогресс культуры и нравственности в обществе.

Сегодня этот тезис выглядит не просто спорным, но очевидно неправильным. Более того, на первый взгляд он чувствительно затрагивает чувства верующих и может показаться даже обидным для них.

Позволю себе постепенно показать, что содержание сформулированного выше положения никак не касается личных качеств верующих. Это социальная проблема. Более того, названные положения многократно и тщательно аргументировались и учеными, и художниками, и нравственными общественными авторитетами на протяжении многих веков. Поэтому автор берет на себя лишь воспроизведение и развитие применительно к современной российской ситуации тех положений, которые ныне упорно замалчиваются, в надежде, что их «забудут». «Бессознательно». А тем, кто не захочет «забыть», заткнут рот. Пока это не произошло. И потому я — говорю.

Прежде всего о том, как распространилась догма о тождестве религии, духовности и нравственности. Кризис 90-х в нашей стране породил не только экономические и социальные катастрофы. В стране крайне трагично складывались процессы в области духовной жизни и нравственности. Утрата прежних ценностей, всего духовного мира homo soveticus и рождение варварского капитализма юрского периода породили не просто вакуум новых духовных и нравственных ориентиров, но прямую агрессию антидуховных и аморальных стереотипов поведения. Причины этого в принципе хорошо известны.

Рынок и капитал вообще сложно взаимосвязаны с духовностью и моралью. Для «человека экономического» на первом месте должны стоять такие ценности, как деньги и прибыль. Иначе эта система не будет жизнеспособна. Ценности культуры, всеобщие человеческие достижения, принадлежащие по определению всем (как теорема Пифагора или «Война и мир» Толстого), открытый, неотчужденный диалог творцов — все это плохо коррелирует с «обществом потребления», с миром масс-культуры и т. п. Рынку и капиталу нужны не столько культура и духовность, сколько информация и профессионализм. Что же касается нравственности, то рынок ее востребует только в достаточно узком спектре — как орудие поддержания рыночных трансакций (не возжелай частной собственности соседа, не используй нелигитимного насилия, соблюдай правила торговли и обязательства по контрактам — вот и все, что нужно рынку). Естественно, что только этим Человек как «родовое существо» (Маркс, Лукач) обойтись в своем общественном бытии не мог. Всегда возникали и другие институты, регулировавшие его духовную и нравственную жизнь. И для рыночной системы (за исключением периодов ее революционного генезиса и расцвета) таким институтом, как правило, была церковь. Почему — я уже писал об этом выше.

Но в России все сложилось еще трагичнее. Рынок и капитал возникали в условиях радикального и варварского разрушения старой системы, сопровождались массовым нарушением и старых (советских), и новых (рыночных) норм, уголовщиной, цинизмом и коррупцией властей, откровенным надругательством над интересами слабого и общества в целом, презрением к культуре и морали. Светская система культурной жизни, идеолого-политические нормы, семья — все это оказалось в глубоком кризисе. Естественно, что в этих условиях отдушиной для духовности и нравственности становилась религия, которая, как было показано выше, имела мощные социальные корни для своего прогрессирующего развития в этот период.

Так в России сложилась специфическая, несколько отличная от обществ, где буржуазная экономика, политика и духовная жизнь сформировались столетия назад, атмосфера, в которой религия стала главной сферой духовности и нравственности. Для слабого, беззащитного, испуганного человека, вынужденного к тому же регулярно совершать не слишком высоконравственные поступки, это отождествление стало органичным.

Так религия в сознании рядового человека оказалась отождествлена с духовностью и нравственностью.

Далее эта система стала устойчиво воспроизводиться.

«Силовые линии» этого мнимого «тождества» следует рассмотреть особо.

Религия и нравственность в современной России все более отождествляются в силу действия как общих для мира отчуждения, так и специфических для российского социума причин.