Вечные предметы - Тамара Яблонская

Автобус остановился. Яша ввалился в него, обежал глазами немногочисленных пассажиров и обнаружил, что место у окна, где сидел двойник, уже пусто.

– А где? – спросил он неестественно громко, как идиот, – где этот человек, только что тут ехал?

Женщины с сумками и узлами молча смотрели на него.

– Вышел один пассажир. А мы что, едем или кого-то ищем? – теряя терпение, спросил водитель.

Яша извинился, вылез обратно. Постоял, посмотрел в обе стороны. Никого не было видно. По дороге иногда шли машины. С одной стороны расстилались пустынные поля, а с другой темнел лес. Из-за туч вышло солнце, и снег заблестел.

Он снова надел лыжи и машинально пошел по самому краю обочины. Потом вдруг остановился и еще раз прокрутил все в мозгу.

– Нет, такого не может быть, – сказал он вслух и, не уверенный ни в чем, поехал в глубокой задумчивости, делая четкие механические движения. Издали он опять был похож на муравья.

Гхадамес

В прошлый раз белесое небо выглядело обгоревшим, словно гигантский примус много месяцев подряд подпаливал его снизу. Снежана смотрела в густую бездонную высь и крупными глотками пила воду из зеленой пластмассовой бутылки, хотя ей и говорили:

– Лучше потерпи, не перегружайся. Оставь нам. Имей в виду, это тебе не Москва, газировки не купишь.

Она отмахивалась пластмассовой бутылкой.

– Идите к черту! Я-то могу, но кожа требует. Лицо будет, как старая картошка…

Вот что ей было важно. Кожа.

Она ловко наворачивала на голове немыслимый тюрбан, чтобы скрыть белокурые волосы. На глубокие серо-голубые глаза, всегда серьезные и непонятно грустные, водружала темные очки, преграду для чужих, защиту от мира. И все равно в людных местах к ней лепились жадные взгляды, будь то на захолустной улице, где стоял госпиталь, или в Триполи, или на пересадке в гудящем римском аэропорту. К ней постоянно приставали. А она не замечала, не удостаивала вниманием, шла вперед, никогда не дослушивая до конца вкрадчивых комплиментов и не задерживаясь ни на минуту. Но Лоран все-таки пробился через это равнодушие, через очки. Чем-то задел. Трудно даже представить, что он мог придумать такое, чтобы ее заинтересовать. Появлялся на территории госпиталя редко. Привез пару раз инструменты, лекарства, один раз мебель.

Как и полагалось, поездку спланировали в известной фирме, и все осуществлялось скрупулезно по плану, чтобы в нужное время оказаться в определенном месте, а там уже знали и ждали с приготовленной едой и кровом, с увлекательными объяснениями, важными предостережениями и указаниями. Это и был настоящий хороший туристический сервис.

Путь раскатало множество колес, здесь ездили, как по России. По скучающему водителю было видно, что он в пустыне не впервые. Зато пассажиры лепились к окнам, жадно глотая экзотику в пролетающем пейзаже и чего-то ожидая. Как будто на следующем километре мог открыться какой-то особый смысл не только этой поездки, но и едва ли не всего сущего. Иначе откуда такая жажда ехать именно сюда, а не на отдых к благодатному Мертвому морю, откуда эти споры, кто записался первым, а кто не успел, граничащие со скандалом выяснения с начальством бесчисленных недоразумений?

Пейзаж был гол. Палило солнце, бурые скалы перемежал серый песок. Лишь однажды мелькнули обмотанные темной материей бедуины верхом на верблюдах, романтические кочевники, уныло и неторопливо бредущие по твердому ровному грунту неизвестно куда.

Ночью четверо мужчин, пренебрегая опасностями, улеглись на землю, оставив автобус другим.

Нечитайло наблюдала, как со своего места встала Снежана, свернула под мышку спальный мешок и вышла из автобуса. Звезды горели низко, совсем рядом над головой.

Она легла на свободное место между чьими-то спинами. Шуршал песок. Как будто рядом ползали змеи.

Черное небо выглядело неспокойно, искрилось от звезд. По ночам в нем варилось то, что выплескивалось потом на близлежащие страны и обдавало горячим дыханием через живописное Средиземное море нежный европейский юг.

Холод пробирался в спальные мешки, но уснуть не могли не столько из-за холода или воображаемых змей, сколько от волнения да еще от непривычки спать на земле. Но экскурсовод накануне объяснил, что это нормально; местные спят именно так, прямо на песке, бояться тут нечего, потому что песок стерилен.

– Теперь вам ясно, что такое пустыня? Это место, где человеку ни от чего нет пользы.

Так в двух словах объяснил Зентара.

Он мало ел, только свою странную пищу, апельсины, финики да пистации, и смотрел вокруг надменным взглядом.

Такое выражение придавал ему аккуратно вылепленный тонкий с породистой горбинкой нос. Из-за этого носа все новенькие потихоньку интересовались: он что, местный?

– Однако вещи бесполезные, как известно, бывают наиболее важны, – саркастически добавил он.

Всходило и садилось кровавое страшное солнце, раскаляясь днем добела и обжигая глаза. Было слишком много света.

Автобус долго шел по равнине, и монотонные холмы, тянущиеся аккуратными рядами, едва не сводили с ума. Становилось жаль, что не поехали к морю. Мертвая земля была тщательно вычищена до такой степени, что не на чем было остановить взгляд. Ехать по ней много часов подряд становилось верхом абсурда, но Зентара успокаивал, цедя сквозь зубы, что скоро Гхадамес.

Неожиданно посреди всепоглощающей неподвижности голых песков и скал ярким пятном в дрожащем воздухе возник непривычный мираж.

Бегущие от горизонта пальмы зеленели так, будто их кто-то неустанно поливал.

Снежана, еще недавно, несмотря на исправную автобусную климатизацию, умиравшая посреди раскаленного пекла, теперь очнулась.

– Какое счастье… – сказала она, блестя воспаленными глазами.

– Что именно? Деревья? Вода? – недоуменно спросила Нечитайло.

– Гхадамес.

– Но ты ведь его еще не видела…

– Ерунда… Оказывается, я всю жизнь ехала в Гхадамес. Нечего так удивляться. Может, я здесь родилась в какой-нибудь прошлой жизни…

Охали и наслаждались, бродя по жутковатым подземным коридорам, впитывая легкую прохладу, дарованную чутким пористым песчаником, нежданным защитником от вездесущего солнца, ослепительного белого неба, от суеты мира.

В захлестнутом финиковой зеленью новом Гхадамесе составляли список тех, кто желал передохнуть по-людски в отеле. Но Снежана и слышать не хотела, а Нечитайло не смогла ее уговорить.

Зентара одобрительно поглядывал, когда шли на ночевку к соленому, по берегам густо поросшему неизвестными кустами озеру. Распухшее красное светило кануло в пески.

Для защиты от скорпионов и прочей местной нечисти разожгли костры и улеглись в кольцо внутри огня. Ночь была холодной и влажной.

Эти ночи и дни были вырезаны из какого-то иного бытия и вклеены кричащим пятном в привычную мелкопеструю жизнь.

Говорят, чтобы понять свое истинное место в окружающем мире, надо побыть наедине с природой,