Вечные предметы - Тамара Яблонская

провести в одиночку хотя бы одну ночь в лесу, на лугу, неважно где. А тут не лес, где от опасности можно забраться на дерево или спрятаться в кусты, не луг с высокими спасительными травами, не вода, по которой можно поплыть от самого себя. Тут только скалы, песок и странные мысли, никогда до этого не приходившие в голову.

– Где-то есть голубой Эль-Файюм…

Нам воды поднесут, и усталость

Сразу сгинет, какая же малость —

Этот мутный глоток – Эль-Файюм.

Постукивая себе в такт тыльной стороной пальцев по стеклу, Снежана бормотала незнакомые стихи.

– Красиво… А дальше?

– Мы уже отошли от беды.

Это там, далеко за плечами

Зимний холод пустыми ночами,

Но не здесь, не у этой воды…

– А дальше не помню.

Она медленно, как будто сама себе, говорила:

– Всюду песок… Песок – основа. Вовсе не соль или что-нибудь еще. Жизнь, оказывается, построена из песка. Строится долго-долго, потому что задумано грандиозно. Аккуратненько тащится, складывается песчинка к песчинке… А потом все это рассыпается. Раз! И как не бывало…

Она грустно улыбнулась.

Что-то ее сильно занимало, какая-то догадка.

– Почему сюда так тянет?

Когда ехали обратно, она, отвернувшись к окну, плакала.

Потом они расставались. И Нечитайло несколько раз попросила:

– Не связывайся с Лораном. О нем никто ничего не знает. Когда вернемся на родину, ты даже забудешь о его существовании. Я тебе это гарантирую.

Снежана посмотрела долгим отсутствующим взглядом и усмехнулась.

– Шутишь. Какая родина… Мы там никому не нужны.

Уходила, волоча в руке тяжелую дорожную сумку и сосредоточенно думая о чем-то своем.

Лоран был македонцем. «Он воевал в Сербии, а когда все кончилось, приехал сюда зарабатывать деньги. Но не для себя… И вообще, он наш, понимаешь?», – волнуясь, говорила Снежана, неизвестно что имея в виду. Ждала, выглядывая в окно на въезжавшие через охраняемые ворота машины. Едва появлялся обтянутый брезентом цвета хаки грузовик, вздрагивала и бросалась во двор.

– Что там, пожар? – удивился однажды Зентара.

Все видели, как они стояли у ворот близко друг к другу, как сотрудник шорты шел в кабинет с докладом, а в Зентаре начинала набирать обороты злость. Он тут же велел вызвать Снежану, та бежала по пыльному двору, оглядываясь на свое сокровище, черноволосового, но уже с седыми висками, стоявшего, опершись о скат, и, скучая, пялившегося вокруг: то на окна, то на пышный апельсиновый сад слева от здания, то на небо.

– Мы обязаны отправить вас обратно. Таков здешний закон.

Зентара испытующе смотрел на Снежану.

– Вы что, не знаете, что всякие контакты с мужчинами запрещены? Это мусульманская страна, и они не хотят проблем.

Он старался быть строгим и постепенно повышал голос, чтобы сотрудник шорты, сидевший рядом в кресле, остался доволен.

Снежана угрюмо кивала и смотрела в пол.

– В другой раз – всё! – гаркнул Зентара, и Снежана, выскочив из кабинета, послушно бежала в комнату медсестер, а не во двор, и на лице ее разливалось такое счастье, словно ей возвращали самое дорогое.

В этой части земли в ходу два языка: арабский и английский, но договориться по-английски можно было с трудом.

На удивление, гладкокожие арабы с большими лукавыми глазами всё сразу поняли и препятствий не чинили. Визу выдали очень быстро.

– Ты была где-нибудь, кроме пустыни? – спросил Зентара, разрешивший короткий отпуск, и прямо из кабинета, в белом халате, пошел ее провожать. Шорта, внутренняя полиция, зорко следила за ними.

– В Европе.

– Про Европу молчи. Тут тебе не Европа.

Нечитайло помахала ему от ворот и в последний раз, словно на родной дом, бросила взгляд на здание госпиталя за длинной глухой стеной.

На этот раз все было иным. Хотя явных опасностей не ожидалось, приходилось быть начеку, потому что, как предостерег Зентара, дорога сама по себе – потенциальная опасность.

Добраться до границы не представляло труда, довезло такси. Дальше шел автобус. Он отправлялся в неудобное время, на ночь глядя. Но это не имело значения, надо было спешить.

Границу пересекали ночью. Пограничники, посвечивая фонариком в лицо, ошеломленно смотрели на паспорт и на нее: женщина? в таком месте? одна?! Она жалела, что не оделась на местный манер.

Ночь была теплой. Снова, как и в тот раз, двигались по огромной, слегка холмистой равнине, открытой со всех сторон небу, случайностям и несчастьям. Вокруг простиралось пустое необозримое пространство. Не было никакой родины, никакого, хотя бы и далекого, пусть даже придуманного, дома, не существовало близких. Безбрежная бурая местность, редкое сонное дыхание да сосредоточенные, внимательно следящие, – даже с прикрытыми веками, – чужие глаза.

Только отъехали, как что-то выстрелило, автобус осел на один бок и остановился. Арабы повставали со своих мест и собрались вокруг водителя. Надо было менять колесо, но инструментов, как принято в здешних местах, не нашлось.

Нечитайло подошла и больше руками, чем языком, спросила:

– Когда поедем?

На нее смотрели во все глаза. Женщины замерли на своих местах, с любопытством напрягая слух.

– Мазаль, – невозмутимо сказал толстый лоснящийся водитель.

«Мазаль» по-арабски означало «позже».

В этих краях преобладал неспешный жизненный ритм и торопливость была непонятна.

– Значит, мы опоздаем? Но мне надо завтра быть в столице. Завтра! – с отчаянием воскликнула Нечитайло.

– Букра? – задумчиво переспросил по-арабски водитель. Он немного понимал английский, хотя это уже была франкоязычная зона.

Завороженные звуками чужой речи люди не думали двигаться с места.

– Букра, букра! Ноу бакбукра! – громко крикнула Нечитайло. И слово бакбукра – «послезавтра», – разбудило мужчин. Послезавтра было поздно и для них.

Без особого труда из камней и найденной невдалеке невесть откуда взявшейся крепкой коряги соорудили первобытный домкрат. Через час все было готово, и поехали дальше.

Опять долго двигались по однообразной полупустынной местности, вдоль которой ежились редкие островки трав.

А потом с горизонта надвинулась темнота, как нечто неотвратимое. Люди с опаской смотрели на вдруг ставшее зловещим небо. Обрушившиеся потоки воды грозили смыть с лица земли и дорогу, и автобус.

Для этих мест было характерно, что тут все укрупнялось: если жара, то испепеляющая, если дождь, то потоп.

Ливень, похожий на конец света, неожиданно утих.

Нечитайло уснула и проспала весь оставшийся путь, не заметив, как добрались до места.

В большом незнакомом городе с трудом нашла свободное такси. Смуглый общительный таксист без умолку болтал по-французски, и она пожалела, что никогда не изучала этот язык. Время от времени приходилось из вежливости кивать ему в зеркальце.

Снежану держали в холодильнике.