Поцелуй архангела - Налини Сингх

Он не ответил, просто наблюдал за ней с какой-то отстранённостью. Так он смотрел на неё в их первую встречу. Тогда она боялась, что он её прикончит. Теперь знала, что он никогда этого не сделает. Но… Рафаэль может причинить боль, на которую способны только бессмертные. Ей следовало отступить… но, она этого не сделает.

— Из-за чего ты в таком плохом настроении? — спросила Елена, коснувшись его носа своим в молчаливом жесте привязанности, проявляя доверие, которое он, словно тонкую нить, мог оборвать одним необдуманным поступком. На неё нахлынул запах моря, окутал её полностью, так что казалось, она вот-вот прикоснётся к пене. Долгое молчание, наполненное невысказанными мыслями, нависло над их головами, словно Дамоклов меч. Капельки пота начали стекать вдоль позвоночника, но Елена продолжала удерживать Рафаэля. Продолжала бороться за их отношения, возникнувшие из ниоткуда и ставшие самой важной вещью в её вселенной.

«Елена». — Имя нежной лаской промелькнуло у неё в голове, когда Рафаэль опустил голову и спрятал лицо у изгиба её шеи. Сердце Елены бешено застучало от осознания того, что опасность миновала. Она погладила пальцами его волосы и прижалась к нему лицом.

— У тебя собственные кошмары, — проговорила она, и вдруг её озарило так же внезапно, как бывает, когда появляется солнце после бури. — Сегодня они особенно ужасны.

Рафаэль прижался к ней ещё сильнее, и Елена подалась в его объятия — она так же нуждалась в теплоте его рук, как и он в ней. Разве это не был огромный шаг вперёд для их отношений? Архангел Нью-Йорка нуждался в ней? В ней, Елене Деверо, Охотнице Гильдии и отвергнутой дочери. Обнимая его с неистовой нежностью, она поцеловала его в висок, в щеку и другие части лица, к которым могла дотянуться

— Должно быть, что-то странное витает в воздухе, — прошептала она так тихо, что услышать её слова было почти невозможно. — Я всё никак не могу перестать думать о матери и сестрах.

Впервые Елена озвучила свои кошмары. Даже лучшая подруга не знала правды о её детстве, о зле, которое преследовало её постоянно, что даже дышать иногда становилось трудно.

— Как их звали? — спросил Рафаэль, теплым дыханием касаясь её шеи, крепкими руками обвивая её за талию.

— Ты знаешь.

— Только факты.

— Мою мать, — начала она, крепко к нему прижимаясь, — звали Маргарэт.

«Елена», — позвал он, мысленно её целуя, заботливо окружая своим запахом, словно обнимая.

Её губа задрожала, и она прикусила её зубами.

— После того, как вышла замуж за моего отца, она жила в Штатах, но всё равно разговаривала с парижским акцентом. Она была пленительной, очаровательной бабочкой с заливистым смехом и умелыми руками. Я любила просто сидеть на кухне или в её мастерской и наблюдала за тем, как моя мама разговаривает во время работы. Она изготавливала лоскутные стеганые одеяла, очень красивые, единственные в своём роде и продавала, заработав при этом достаточно денег, чтобы сколотить кое-какой капитал. — Ничто, по сравнению с состоянием её мужа, но своё она передала дочерям с любовью, в то время как Джеффри… — Она бы никогда не позволила отцу сделать то, что он сотворил.

— Он ещё жив только потому, что я знаю: ты его любишь.

— Хоть и не должна, но не могу ничего поделать. — Эта любовь была укоренена глубоко внутри, настолько глубоко, что даже годы пренебрежительного отношения не смогли её стереть полностью. — Когда-то я желала, чтобы он умер вместо мамы, но знаю, что она бы возненавидела меня за такие мысли.

— Твоя мама простила бы тебя.

Елене хотелось в это верить настолько сильно, что она почти ощущала физическую боль.

— Мама была сердцем семьи. После того, как она погибла — всё умерло вместе с ней.

— Расскажи мне о погибших сестрах.

— Если мама была сердцем, то Ари и Бель напоминали мир и бурю. — Их смерть оставила в семье Деверо зияющую рану в тот день, когда полы дома оросились их кровью. Елена вспомнила привлекательное лицо Слейтера и его губы, окрашенные в сверкающий красный. Елена вцепилась в Рфаэля, отчаянно отбиваясь от ненавистных образов.

— Я была средним ребёнком, и мне это нравилось. Бэт была младенцем, но Ари и Бель иногда позволяли мне присоединятся к ним. — Она не могла больше произнести ни слова, грудь сдавило от недостатка воздуха.

— У меня не было ни братьев, ни сестёр. — Слова Рафаэля прозвучали достаточно неожиданно, чтобы прорваться сквозь её страдания. И она слушала, замерев и обвив его, словно плющ. — Дети у ангелов рождаются очень редко, а обоим моим родителя было несколько тысяч лет, когда я появился на свет. — Каждое рождение напоминало праздник, его же было похожим на фестиваль. — Я был первым ребёнком, рождённым у двух архангелов за несколько тысячелетий.

Елена, доверив ему свою безопасность, тихонечко лежала в его объятиях, но он чувствовал, с каким вниманием она слушает, и сквозь ткань рубашки ощущал тепло от её ладошки, прижатой к его груди. Он провёл вдоль голой спины Елены рукой и продолжил свой рассказ, продолжил делиться воспоминаниями, о которых целую вечность никому не говорил.

— Но нашлись и те, кто считали, что я не должен был родиться.

— Почему? — Елена подняла голову, протирая глаза костяшками рук. — Почему они так считали?

— Потому, что Надиэль и Калианна были слишком древними. — Прижав Елену к себе настолько близко, что при каждом вздохе её грудь оказывалась прижатой к нему, он провёл ладонями по изгибу её талии, вверх по рёбрам, наслаждаясь ощущениями тёплой кожи под пальцами. — Многие побаивались, что они начали деградировать.

Елена нахмурилась.

— Я не понимаю, бессмертие — это бессмертие.

— Но мы развиваемся, а некоторые — регрессируют, — ответил он.

— Ли Дзюань, — прошептала Елена. — Она эволюционировала?

— Мы считаем, что да, но даже Совет гадает, во что именно.

В кошмар, это уж точно, но вот касается ли он лично её, или станет разрушением всего мира… Елена не была глупой и сообразила за секунды.

— Поэтому твоя мать убила отца.

— Да. С него всё началось.

— Неужели оба? — боль отразилась в её выразительных глазах.

— Сначала она была в порядке. — Рафаэль увидел перед собой последние мгновения жизни своего отца так чётко, словно эти образы нарисовали на радужке его глаз. — Жизнь моего отца прервал огонь.

— Та фреска, в холле нашего крыла… на ней его смерть, — произнесла она.

— Напоминание того, что может ожидать меня в будущем.

Елена покачала головой.

— Я никогда не позволю произойти подобному.

Его человеческая женщина, его Охотница. Такая юная, но с внутренней силой, которая его удивляла, и будет удивлять спустя века. В какой-то степени Елена уже его изменила, хоть Рафаэль и не понимал, как именно. Он подумал, что, возможно, ей удастся спасти его от безумия, которое завладело Надиэлем.