Moneyball. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире - Майкл Льюис

В самом начале игра у него шла достаточно неуклюже. Он пыхтел даже над самыми незначительными задачами: например, вернуться на исходную позицию и поймать подачу от других защитников баз. «С виду все кажется просто, – рассказывал Скотт, – но это не так. Поверьте». На позиции защитника первой базы игра проходила в более быстром темпе, нежели на позиции кетчера, на которой он когда-то играл. Мяч попадал на землю возле второй или третьей базы и, не давая опомниться, сразу же летел обратно к нему на первую. Какой ногой делать шаг назад? Где подушечка[95] базы? Уже начали смеяться? Простые высоколетящие мячи он попросту терял из виду, так что они падали метрах в девяти от него, за границами поля. «Многие мячи, отбитые высоко над полем, которые я пропустил, даже как ошибка не рассматривались бы, – рассказывал Скотт, – потому что я даже не успевал до них добежать».

Но затем что-то изменилось, и чем больше он выходил играть на позицию защитника первой базы, тем комфортнее себя чувствовал. К концу июня Скотт мог сказать, не скрывая улыбки: «Самое главное, что изменилось с весенних сборов, это то, что теперь у меня не прыгало давление до потолка каждый раз, когда я видел заземленный мяч, который катится к моей базе». Большую роль здесь, конечно, сыграла поддержка тренера. Рон Вашингтон постоянно пребывал у него в мыслях. Каждое свое действие на позиции защитника первой базы, включая подачи, которые Хатти принимал от других защитников баз, Скотт обсуждал с тренером, как только возвращался на скамейку. Рон создал отдельную шкалу оценки, специально скроенную под Хатти. Объективно Хатти заслуживал двойки, но по шкале, которую создал для него тренер, у него была четверка и надежда, что четверка вырастет до пятерки. «Тренер знал, что то, что является самыми обычными действиями в игре защитника первой базы для остальных, для меня было очень сложно», – рассказывал Хатти. Тренер помогал ему обмануть себя самого, укреплял в Хатти уверенность, что тот на самом деле может играть лучше, и продолжал делать это до тех пор, пока Хатти действительно не стал играть лучше. На стадионе от скамейки под навесом, где сидели команда и ее менеджеры и тренеры, до первой базы было приличное расстояние, но всякий раз, когда Хатти удавалось поймать заземленный мяч, то есть сделать базовую операцию, которую умеет выполнить с закрытыми глазами большинство защитников первой базы, Хатти слышал из-под навеса подбадривающие выкрики тренера:

– Ловец-чемпион!

Хатти чувствовал, что он был от природы одарен спортивными способностями в большей степени, чем многие ребята, играющие на этой же позиции, и был прав. Он начал меньше нервничать. И ему уже хотелось, чтобы мяч отбили в его сторону. Он пообвык на новом месте. Опять стал самим собой. Когда Хатти играл на позиции кетчера, ему всегда нравилось, что он может общаться с игроками других команд. Теперь, играя на первой базе, он имел даже больше возможностей для общения с соперниками, чем на позиции кетчера, которая теперь выглядела как скучная вечеринка, – теперь в спину дышит судья, а к тому месту, где ты находишься, приковано все внимание болельщиков и камер. На позиции защитника первой базы можно было вести беседу. На доске объявлений в здании клуба «Окленд Эйс» висело напоминание из правил Главной бейсбольной лиги за подписью Боба Уотсона:

«Игроки противоположных команд, одетые в форму, не должны “брататься”».

К лету 2002 года это напоминание было вывешено специально для Скотта Хаттеберга. Каждый его выход в качестве защитника первой базы становился светским мероприятием. «Парни попадают на первую базу, – рассказывал Хаттеберг, – и прямиком оказываются в моем “кабинете”. А я поболтать люблю». Рафаэль Палмейро зарабатывает прогулку, а Хатти спрашивает у него, подачи кого из левоподающих питчеров для него отбивать тяжелее – Марка Мулдера или Барри Зито. Раффи отвечает, что Мулдера. Джефф Цирилло отбивает мяч и успевает попасть на первую базу – его не нужно долго вытягивать на разговор: он сразу начинает ругаться и жаловаться на свою участь последнего в очереди отбивающих основного состава «Сиэтла». Джефф Бэгвел попадает на базу благодаря ошибке в защите внешнего поля, и Хатти рассыпается перед ним в похвалах, рассказывая, какой он большой поклонник Джеффа, тем самым провоцируя Джеффа на то, чтобы тот в стиле несчастного ослика Иа-Иа сетовал, что для отбивания у него нет никаких природных данных. «Он все твердит: “Ненавижу свою манеру отбивать, просто ненавижу”. А я ему в ответ: “Старик, да ты классно отбиваешь”». Хатти поощрял все это, и даже больше того. «Смешная штука – этикет, – рассказывал Хатти. – Когда кто-то из игроков приближается к твоей базе, нужно понимать, когда можно первому начать разговор. Я стараюсь вести себя вежливо. Если парень заработал попадание на первую базу, я могу сказать: “Отлично сработано”. Тут и глазом не моргнешь, как вы уже стоите и болтаете».

Он наслаждался игрой. Он начал показывать в игре такие результаты, которых от него никто не ждал – даже его тренер. Но он не переставал считать, что эксперимент «Окленд» мало было назвать нетрадиционным. «Я считаю, нелепо перетасовывать ребят в нападении как вздумается», – говорил Хаттеберг. Но к середине лета он все чаще слышал, как люди между собой называют его защитником первой базы «выше среднего». В конце июля у тренера спросили, что он такого сделал со Скоттом Хаттебергом, что позволило тому стать защитником первой базы выше среднего. В ответ Рон покачал головой, улыбнулся и сказал: «Я теперь выгляжу вруном из-за него. Он выходит играть и играет так, как вы сами видите: он настоящий бейсболист, у него отличная реакция». Подумав немного, он добавил: «Есть ребята, которых не страшно взять с собой на войне в разведку. Так вот они такие, как Скотт Хаттеберг».

Способность играть защитником первой базы была мало связана с интересом клуба «Окленд Эйс» в кандидатуре Скотта Хаттеберга. Это стало приятным дополнением, которое Хатти сумел привнести сам, но, если бы он этого не сделал, как игрока от этого его бы не стали ценить меньше. С того момента, как Пол Деподеста и Билли Бин пришли к выводу, что процент попаданий на базу был в три раза важнее процента сильных ударов и что некоторые, по широко распространенному мнению в бейсболе, второстепенные навыки отбивающего, на которые не обращали внимания, являются необходимым фактором успеха команды, – с тех самых пор стало понятно, что пути «Окленд» и Хатти рано или поздно должны пересечься. Когда он играл за «Ред Сокс», его процент попаданий на базу был на 25 пунктов выше среднего показателя по Лиге, причем этого показателя он достиг, а) не играя постоянно в основном составе и б) будучи достаточно потрепанным на позиции кетчера. Если же он будет отдохнувшим и постоянно играть в основном составе, то его показатель попаданий на базу только возрастет[96].

Кроме того, он сможет еще и измотать питчера команды противника. Скотт Хаттеберг мог находиться на бите бесконечно долго, почти так же долго, как и Джейсон Джамби, – и это несмотря на то, что у питчеров не было причин бояться Хаттеберга так же сильно, как Джамби[97]. Сила Хаттеберга была не такой явной, ее было сложнее заметить. Он не боялся, что его выведут в аут после трех пропущенных мячей, и отсутствие страха выражалось в том, насколько часто он во время выхода на поле позволял себе пропустить два мяча. Причина же бесстрашия состояла в том, что третий мяч он пропускал редко, и поэтому его редко выводили из игры в аут. Он тщательно и последовательно трудился над тем, чтобы принимать только правильные подачи питчера. Его процент отношения заработанных прогулок к количеству полученных выбиваний из игры был одним из самых высоких в Лиге[98].

То, что Хаттеберга сложно вывести из игры, было еще одним из второстепенных его качеств, которое с точки зрения системы исчисления «Окленд» добавляло Хаттебергу ценности. Выбивание из игры в аут – одна из самых дорогих промашек, которую может сделать отбивающий. В основе системы, в соответствии с которой тренировали игроков «Окленд Эйс», лежала большая ложь. Для того чтобы убедить молодых спортсменов быть терпеливыми, стараться отбивать только правильные подачи питчера, зарабатывать прогулки, ждать, чтобы питчер совершил промах, чтобы они могли отбить мяч на трибуны и заработать пробежку домой, тренеры «Эйс», работавшие с отбивающими, были вынуждены вдалбливать в их головы мысль, что нет ничего ужасного быть выбитым в аут из игры. Пол вспоминал, что «долгое время, считалось, что выбивание в аут из игры, когда ты стоишь на бите, ничем не отличается от других выбываний из игры, но это не так».

В идеале от отбивающего каждый раз требовалось не только остаться в игре, но и не изменять способ своего отбивания во время единоборства с питчером только для того, чтобы не получить страйк. Такого идеального отбивающего было очень сложно найти. У большинства из них было какое-нибудь слабое место, о котором они знали, и большинство отбивающих ненавидели стоять на бите с двумя пропущенными мячами. Слишком уязвимыми они себя чувствовали, если было пропущено два мяча. Пол тщательно изучил игроков команд Главной лиги. Большинство отбивающих, даже очень хороших, обладали каким-то явным недостатком. Пол, как правило, очень быстро определял, как нужно подавать тому или иному отбивающему из Главной лиги, чтобы выбить его из игры. Единственный игрок, которого Пол не мог раскусить, был Хатти. Часто Хатти даже не пытался отбивать мяч до того, пока не пропускал два мяча. Хатти совершенно спокойно относился к тому, что он находится в шаге от вылета в аут. Казалось, он рад встретиться с мячом, который он может пропустить. А происходило это потому, что у Хатти не было слабых мест. Конечно, это могло быть и не так: у каждого отбивающего должно быть слабое место в зоне страйка. Но Пол наблюдал за игрой Хатти много раз и так и не смог выяснить, где же у него такое слабое место.