Moneyball. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире - Майкл Льюис

Эти второстепенные черты отбивающего, которые были гипертрофированы у Скотта Хаттеберга, сыграли неоценимую роль для его игры в качестве защитника первой базы. И тем не менее рынок назначил этим неоценимым качествам настолько низкую цену, словно в них не было никакой пользы.

Откуда у Хаттеберга эти качества? Это был серьезный вопрос, на который пытался найти ответ главный офис «Окленд Эйс». Приобрел ли Хаттеберг эти качества в течение жизни или они были частью его натуры? Если качества эти были врожденными, как начинали считать в главном офисе, относились ли они к физическим способностям или к психике? Скотту Хаттебергу было что рассказать по этому поводу.

Насколько Хаттеберг мог вспомнить – а он мог вспомнить, как еще ребенком играл в бейсбол в Детской лиге, – он мог сказать о себе как об отбивающем две вещи. Первая заключалась в том, что он с детства обладал противоестественной способностью отбить любой мяч. Это не означало, что он сумеет выбить мяч за пределы поля, это означало, что он сможет попасть по нему битой. («Замахнуться битой и не попасть по мячу для меня из серии чего-то сверхъестественного».) Второе, что мог сказать Хаттеберг, это то, что его расстраивало и злило намного меньше, когда он получал третий страйк и выходил из игры, чем когда он, например, отбивал медленно и высоко или заземлял мяч. Прогулки не приносили ему особой радости, но были результатом более желанным, чем безобразное отбивание. «Ничто не было более ненавистным, чем попытаться отбить первую же подачу и отбить мяч на землю. Меня осенило, что пытаться отбить первую подачу для меня напрасная трата сил».

Верно и то, что еще мальчишкой он искал и нашел несколько примеров для подражания, которые укрепили заложенные в нем с детства способности. Первым примером для подражания стал Дон Маттинли. Плакаты с изображением Маттинли украшали его комнату. Он вырезал из газет и журналов статьи о Доне Маттинли. Во время поездки во Флориду он приехал на стадион «Янкиз», где тренировалась команда, и пробрался за ограду, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на великого Дона. Охрана поймала мальчишку и выставила его вон с тренировочного стадиона. Но прежде чем это произошло, Хатти увидел своего героя на тренировочной площадке для отбивающих. Всегда, когда бы ни играли «Янкиз», он ехал два с половиной часа до Сиэтла из города Якима, где он провел бо́льшую часть своего детства, чтобы увидеть, как играет Маттинли. «Он был небольшого роста, – рассказывал Хаттеберг, – а я тогда был мелким. Поэтому меня притягивал этот игрок. И еще я обожал, как он умеет размахнуться битой. В этом было столько поэзии. Чем-то напоминало то, как отбиваю мяч я, или то, как хочу научиться это делать. И я, и он чуть приседали перед тем, как отбить мяч». Маттинли, как и Хаттеберг, очень привередливо выбирал подачу для отбивания: его беспокоило больше всего то, как подан мяч, который он отбивает.

Хаттеберга сравнивают с Маттинли именно из-за этой привередливости к подачам, хотя как назвать эту черту в бейсболисте одним словом, не очень понятно. В бейсболе такое свойство игрока могут назвать «терпеливостью», но, скорее, это «рассудительность». Маттинли, как и Хаттеберг, как очень мало других бейсболистов, с которыми играл Хаттеберг, относился к отбиванию как к чему-то большему, чем просто реакция на поданный мяч. Отбивание стало чем-то, что можно было делать лучше, если продумывать каждый шаг. У Хатти была аудиокнига Маттинли, в которой тот писал об отбивании. «Искусство отбивания с показателем.300» – так называлась она. Он прослушивал ее десятки раз. «Маттинли произнес в ней такую фразу, – рассказывал Хаттеберг, – что можно взглянуть на два показателя – выбивания из игры и прогулки – и по ним определить, насколько хорош отбивающий. Эти слова плотно засели у меня в голове». (Странно, но у самого Маттинли показатель прогулок был не очень высоким.)

Для Билли Бина было невероятно сложно втиснуть в рамки площадки для отбивающих всю свою натуру. А для Скотта Хаттеберга, наоборот, выпустить свою натуру за рамки площадки для отбивающих было невозможно, как бы сильно он ни старался: все части его характера естественным образом вписывались в эти рамки. Окружающие не всегда это понимали до конца, пытаясь сделать из него кого-то, кем он никогда не был. Например, «Филлиз»[99] выбрали его кандидатуру в восьмом раунде набора сразу после того, как он окончил школу, хоть сам Хаттеберг считал, что для профессионального бейсбола он еще не готов. Скауты наседали на него с контрактом, убеждали, что это нужно для его же пользы. Хаттеберг всегда был небольшого роста, особенно для кетчера, и когда окончил школу, он был ростом метр семьдесят семь и весом семьдесят два килограмма. «У меня вид был как у только что переболевшего пневмонией», – рассказывал Скотт. «Филлиз» проигнорировали его возражения. Его школьный тренер, прикормленный «Филлиз», убеждал Хаттеберга, что тот сделает большую ошибку, если откажется от восьмидесяти пяти тысяч, которые ему предлагала команда за подписание контракта, и пойдет в колледж. Но Хатти отказался от денег и пошел в колледж. «Даже если бы я не поступил в колледж, – рассказывал Хаттеберг, – я все равно не подписал бы контракт».

Он пошел в колледж, и в 1991 году его кандидатуру выбрали в первом раунде «Ред Сокс». Как только он попал в низшую лигу, благодаря своим способностям, хоть и не до конца сформированным, Хаттеберг сразу взлетел на уровень AA. Здесь он столкнулся с двумя препятствиями, которые постепенно прервали его путь в профессиональном бейсболе в качестве отбивающего: во-первых, с питчерами, которые не только умели хорошо подавать, но и держать под контролем поединок с отбивающим; и, во-вторых, с теорией бейсбола. На уровне команд низшей лиги уровня АА так же, как и в Главной лиге, отбивающий встречался в игре с одним и тем же питчером больше одного раза. Если точнее, питчер встречался с отбивающими чаще одного раза, и поэтому он прилагал определенные усилия к тому, чтобы воспользоваться теми знаниями об отбивающем, которые успел приобрести. Хаттеберг начал вести запись результатов своих выходов на биту: какие подачи посылались ему, как он на них отреагировал. Такие записи были сродни тому, когда наблюдаешь за подачами и отбиванием при каждом выходе на биту и собираешь информацию. Чем больше информации у него было по поводу питчера, тем лучше он отбивал его подачи. У него не было возможности беспечно плыть по течению за счет своих способностей: такое могли себе позволить вообще очень немногие игроки. Конечно, можно было попасть в Главную лигу и даже произвести там фурор, продержавшись при этом пару месяцев. Но если у вас была ахиллесова пята, ее сразу же обнаруживали.

Кевин Маас! Маас попал к «Янкиз» в 1990 году и заработал десять пробежек домой в своих первых семидесяти семи выходах на биту. Если бы он продолжал зарабатывать такое количество пробежек в течение сезона, он бы побил рекорд Роджера Мариса в одном из его игровых сезонов в низшей лиге. Но этого не произошло. Он перестал зарабатывать пробежки домой. Он вообще потерял способность нормально отбивать. После пары отрезвляющих сезонов Кевин Маас исчез с профессионального бейсбольного горизонта.

Почему так произошло, как вы думаете? Хаттеберг знал ответ или считал, что знает: потому что профессиональный бейсбол был беспощадно эффективной экосистемой. У каждого отбивающего была брешь. Как только он попадал в Главную лигу, команды противника встречались с ним достаточно часто, чтобы распознать, где находится эта брешь, и воспользоваться тем, что они знают, во время игры. «Как только вашу брешь обнаруживали, – рассказывал Хаттеберг, – вам нужно было как-то приспосабливаться и что-то менять, иначе вас просто начинали постоянно выводить из игры. Любой питчер, если он не сможет использовать вашу слабость против вас, тут же вылетит из Главной лиги». Если вы не умели приспосабливаться и менять что-то, вы были приговорены. Если вашей слабостью были мячи, поданные вне страйковой зоны, ваши дни в профессиональном бейсболе были сочтены». Хаттеберг развил эту мысль дальше: он был уверен в том, что если он замахнется битой на любой мяч, по которому не может ударить достаточно сильно, даже если этот мяч подан в пределах зоны отбивания, ему не поздоровится. «Если бы я просто вышел на площадку для отбивающих и начал размахивать направо и налево битой, – говорил про это Хаттеберг, – меня бы, как сорняк, вырвали с корнем из профессионального бейсбола еще до того, как я попал в Главную лигу». Он заставил себя внимательно ждать, когда питчер сделает определенную подачу, а после научился видеть заранее, что питчер сделает именно ее. Он отдавал себе отчет не только в том, что он умеет, но и в том, чего не умеет. Он знал, какие подачи он не умеет отбивать.

Из-за своего образа мышления Билли Бин не смог удержаться в Главной лиге. Скотт Хаттеберг удержался в Главной лиге благодаря своему образу мышления. Он впервые попал на игру Главной лиги в 1995 году. На тот момент команда однозначно попадала в дивизион, и первая игра Хаттеберга в Главной лиге на домашнем стадионе «Янкиз» ничего не решала (если так можно сказать об игре между «Ред Сокс» и «Янкиз»). Роль Хатти, которую он должен был выполнять в той игре, заключалась в том, что он должен был ловить мячи, которые подавал питчер замены на площадке для разогрева. Никто не собирался выпускать его на поле. Он приехал на стадион «Янкиз» заранее, потому что не хотел пропустить, как будет разминаться и отбивать мячи на площадке для разогрева отбивающих Дон Маттинли, который в защите был игроком первой базы. Игра сама по себе была беспорядочной. «Ред Сокс» быстро стали проигрывать «Янкиз». В начале восьмого иннинга питчер «Янкиз» Дэвид Коун хотел вывести в аут одновременно двух игроков «Ред Сокс». Счет «Ред Сокс» был 9–0, когда менеджер зашел на площадку, где Хаттеберг ловил мячи, и сказал, чтобы тот вышел на замену одному из отбивающих. Хаттеберг выбежал из-за забора, где только что разминался, вышел на площадку для отбивающего на поле и уставился в сторону первой базы. Дон Маттинли пристально смотрел на Хаттеберга.