Мадам Оракул - Маргарет Этвуд

Но ведь есть же у меня право обратиться в другое место? Собравшись с духом, я отправила бандероль в «Мортон и Стержесс». Я никак не ожидала, что за этим последует.

Решающая встреча состоялась в баре «Гостиницы в парке». Раньше я там не бывала: Артур в такое место— чересчур дорогое, «капиталистическое» — ни за что бы не пошел. Меня оно против воли потрясло.

Меня ждали трое: Джон Мортон, первый владелец издательства, человек весьма благопристойной наружности; Даг Стержесс, его партнер и директор по рекламе, кажется, американец; и Колин Харпер, молодой человек с ввалившимися глазами, которого представили как редактора.

— Он и сам поэт, — с воодушевлением сообщил Стержесс.

Мужчины заказали мартини. Я хотела попросить двойной скотч, но испугалась, что меня сразу сочтут ненастоящей леди. Все равно они скоро поймут, с кем имеют дело, подумала я и заказала коктейль «Кузнечик».

— Итак, — Джон Мортон, доброжелательно посмотрел на меня поверх сцепленных рук.

— Да, в самом деле, — сказал Стержесс. — Колин, начните, пожалуй, вы.

— Нам показалось, что ваше произведение похоже на… э-э… своеобразную помесь Калила Гибрана и Рода Макъюэна, — печально произнес Колин Харпер.

— О, — расстроилась я. — Настолько плохо?

— Плохо? — повторил Стержесс. — Вы говорите «плохо»? Да вам известно, какие у этих господ тиражи? Это же все равно что торговать Библией, господи боже ты мой. — На нем был пиджак-сафари.

— То есть вам это подходит? — уточнила я.

— Да это динамит! — воскликнул Стержесс. — И взгляните, разве она не прелесть? Получится потрясающая обложка. Четырехцветная, как полагается. Вы играете на гитаре?

— Нет, — удивилась я. — А что?

— Да я подумал, может, представить вас этаким женским вариантом Леонарда Коэна, — ответил Стержесс.

Его коллеги немного смутились.

— Разумеется, понадобится некоторая редакторская правка, — сказал Мортон.

— Да, — подтвердил Колин. — Возможно, мы вырежем самые, ну…

— Кое-что, конечно, выпирает из текста, — проговорил Стержесс. — В смысле, есть места, которые я не очень-то понимаю. Например, кто тот мужчина с нарциссами и зубами-сосульками?

— А мне понравилось, — вмешался Колин. — Такое, знаете, юнгианство…

— Но про Дорогу Жизни, это, ну…

— А мне нравится, — сказал Стержесс. — Все ясно и так объемно, сочно…

— Господа, это же детали, — перебил Мортон. — Их мы обсудим позднее. Главное, что это книга, в которой каждый находит что-то для себя. Дорогая моя, — Мортон повернулся ко мне, — мы будем просто счастливы издать ваше произведение. Скажите, у вас уже есть название?

— Еще нет, — ответила я. — Я как-то не думала… Не рассчитывала, что напечатают… Я не очень в этом разбираюсь…

— А как вам… — Стержесс пролистал рукопись, — вот это? Попалось на глаза. Глава пятая:

Кто восседает на железном тронеОна одна и триЧернеет силуэт о, рыжезолотаяВ пустоте Мадам Оракулкрови, кому должны мы всеповиноваться вечно Ее стеклянные крыла опалиОна плывет вниз по реке последнейс последним песнопеньем на устах

…Ну, и так далее.

— Да, — сказал Мортон, — сила! Что-то такое напоминает…

— Я имею в виду, вот вам название, — пояснил Стержесс. — «Мадам Оракул». В яблочко! У меня нюх на такие вещи. Женское движение, оккультизм и тому подобное.

— Не хочу печататься, если книга на самом деле не очень хорошая, — заявила я. Это было на третьем «Кузнечике», и мне начинало казаться, что мною пренебрегают. А еще я вспомнила об Артуре. Что он обо всем этом подумает? Об этом горестном, но страстном и, как я теперь понимала, нелепом романе между жен-шиной в лодке и мужчиной в плаще, с огненным взглядом и зубами-сосульками?

— Хорошая, — эхом откликнулся Стержесс. — Не забивайте вашу чудную головку подобными глупостями. Предоставьте нам судить, что хорошо, а что не очень, идет? Это уж моя вотчина. Я имею в виду — хорошего много, но ваша книга просто фантастическая!

22

— Артур, — сказала я. — Скоро издадут мою книгу.

Я сообщила вечером, под одиннадцатичасовые новости по «Си-би-эс» в надежде, что Артур меня не расслышит. Но он расслышал.

— Что? — переспросил он. — Книгу? Твою?

— Да, — подтвердила я.

Артур пришел в смятение и сделал телевизор потише.

— А о чем она? — спросил он наконец.

— Ну… скажем так… о месте мужчины и женщины в нашем обществе. — Тут мне стало неловко: я вспомнила четырнадцатую главу; ту, где Железная Дева, гладкая снаружи и набитая гвоздями изнутри, обнимается с мужчиной в надувном резиновом костюме. Однако я посчитала необходимым дать своей книге достойную, с точки зрения Артура, характеристику, и видимо, мне это удалось, поскольку он перестал хмуриться.

— Прекрасно, — сказал он. — Всегда говорил, что ты способна на большее. Если хочешь, я мог бы ее просмотреть. Подправить.

— Большое спасибо, Артур, — поблагодарила я. — Но ее уже редактируют. — Это была правда: Колин Харпер читал рукопись несколько раз, постоянно что-то вычеркивая и ставя на полях пометку «Убрать». Колин старался проявлять деликатность, но моя книга, совершенно очевидно, приводила его в замешательство. Я дважды слышала от него слово «мелодраматика», а однажды даже «готические сантименты», что меня очень напугало — он знает, но это оказалось случайное совпадение.

— Книга уже в типографии, — сказала я и, видимо, для того, чтобы усилить впечатление, добавила: — Издательство хочет, чтобы я рекламировала ее по телевизору.

У Артура снова сделался недовольный вид. Что ж, ничего удивительного. Я знала, что так и будет.

— Почему ты раньше ничего не говорила?

— Ты был так занят, — пробормотала я, — не хотелось тебя беспокоить. — И это, в общем-то, была правда: Артур познакомился с новыми людьми, и синусоида его активности снова шла вверх.

— Что ж, все просто замечательно, — сказал Артур. — Обязательно ее почитаю. Надо это отпраздновать; я, кстати, так или иначе собирался тебя кое с кем познакомить.

Под «отпраздновать» Артур понимал пойти в «Янг Лок Гарденз» на Спадина-авеню.

— Похоже на «Сай Ву» в старые времена, — сказал он, — когда они еще не были пижонским местом. — Артур имел в виду, что в «Янг Лок Гарденз» недорого. Однажды мы там уже были, и еда нам понравилась; однако, с моей точки зрения, для праздника нужно как минимум шампанское и по возможности свечи. А у «Янг Лок Гарденз» не было даже лицензии на продажу спиртного.

Но у Артура был обиженный вид, и я не стала спорить. Мы дошли до Спадина-авеню и сели в автобус. Машину Артур покупать не желал, называя это ненужной роскошью. Я понимала, что в моральном отношении он прав — он всегда бывал прав морально. Это вызывало восхищение, но понемногу начинало давить на психику.

Артур сказал, что хочет познакомить меня с некими Доном и Марленой Пью. Дон преподает на одной кафедре с Артуром, и у них одинаковые убеждения. Артур объяснил мне, что очень уважает воззрения Дона. Он всегда уважал воззрения других людей — вначале. Но позднее обязательно выискивал в них какую-нибудь гнильцу.

— Никто не идеален, — привычно говорила я. При этом мне все чаще и чаще хотелось добавить: даже ты.

В «Янг Лок Гарденз», как обычно, было полно народу. Нам помахала пара, сидевшая у дальней стены, и мы не без труда протиснулись к их столику.

— Джоан, познакомься: Дон Пью и его жена Марлена, — представил Артур. К горлу внезапно подкатила тошнота: я узнала Марлену — мы ходили в один скаутский отряд.

Она не сильно изменилась. Как и раньше, намного худее меня. Линялый джинсовый костюм, на кармане куртки вышит цветочек; светлые волосы, не очень густые и небрежно разбросанные по плечам; круглые очки в серебряной оправе. Стройное, сильное тело; на левой руке, на всех пальцах, толстые серебряные кольца, похожие на кастет. Сразу видно, что она «взлетела» до Лидера и ее рукава облеплены всевозможными нашивками. И что она ходила на курсы современных танцев. А еще гештальттерапии, карате, плотницкого дела… Марлена улыбнулась мне холодно и уверенно. Я, разумеется, была во всем болтающемся: шаль, длинные бусы (при необходимости — отличная удавка), шарф. Плюс не слишком чистые волосы и грязноватые ногти. Я с ужасом ощутила, что у меня развязаны шнурки — хотя в действительности их не было вовсе.

Мои плечи и бедра мгновенно вздулись от жира. Живот выкатился, как бочка; на голове вырос коричневый берет; скованные паникой ноги оделись в рейтузы. Глаза наполнились слезами. Как вирус в ослабленном горле, мое дремавшее прошлое проснулось и зажило бурной жизнью.